КУПЕЧЕСКИЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ В МОСКВЕ

Верхушка московского купечества объединялась в две группы: гостей—сурожан и суконников. Деление торговых людей на Гостиную и Суконную сотни сохранялось и в XVII веке, но тогда названия гостей и суконников оставались лишь по традиции. По—иному было раньше, когда гости и суконники составляли не только особые корпорации, но и объединялись спецификой их торговой деятельности. Гости—сурожане торговали с югом, суконники – с западом; главным товаром первых были шелковые ткани, вторые в основном торговали суконными товарами. В общественном отношении сурожане стояли выше суконников и других торговых людей. В летописных известиях впереди упоминаются сурожане, затем суконники и купчие люди.[448]

Общественное значение купеческой верхушки в первую очередь держалось на их богатстве. С понятием о сурожанах, суконниках и прочих купцах соединялось представление, как о людях, «их же суть храми (т. е. хоромы) наполнени богатства всякого товара». В поддержке купеческой верхушки нередко нуждались сами великие князья, особенно во время междоусобных смут или размирья с Ордой. Это испытал на себе Василий Темный, против которого злоумышляли, вместе с Шемякой, многие из москвичей – бояре и гости. Гости и суконники давали деньги и отцу Шемяки, князю Юрию Галицкому, помогая ему расплатиться с ордынскими долгами. Вообще роль купечества в ранней истории Москвы виднее, чем это может представляться на первый взгляд.

Несмотря на всю скудость известий наших источников, они все—таки позволяют отметить еще одну важную особенность истории московских сурожан и суконников: существование среди них корпораций типа западноевропейских гильдий. Правда, на этот счет мы имеем и обратные мнения. Например, В. Е. Сыроечковский считает, что «ни гости, ни суконники Москвы не развились в настоящую „гильдию“, хотя бы сколько—нибудь подобную новгородскому Иванковскому сту», хотя и он готов допустить для московских купцов «некоторые начатки корпоративности», так как летопись говорит о церкви Ивана Златоуста, бывшей изначала строением московских гостей.[449]

Для высказываний В. Е. Сыроечковского вообще характерна чересчур большая осторожность в выводах, иногда сводящая на нет всю ценную работу, проделанную автором. Между тем летописный текст, заставивший исследователя задуматься над вопросом о существовании некоторых начатков корпоративности у московских купцов, сам по себе очень красноречив. «Того же лета, – записал московский летописец под 1479 г., – июля месяца, заложил церковь Иоанна Златоустаго великий князь Иван Васильевич камену, а преже бывшую древяную разобрав; бе же та изначала церковь гостей московских строение, да уже и оскудевати начят монастырь той; князь же великий учини игумена тоя церкви выше всех соборных попов и игуменов града Москвы и заградских попов еще за лето преже сего, егда обет свой положи, понеже бо имя его наречено бысть егда бывает праздник принесение Иоана Златоустаго, генуариа 27, а в застенке тоя церкви повеле церковь другую учинити, того же месяца 22, Тимофея апостола, в той день родися, а ту разбраную церковь древяную повеле поставити в своем монастыре у Покрова в садех, еже и бысть, первую малую розобрав». В более кратком сообщении другой летописи находим интересную деталь. Летописец называет церковь «бывшей гостиной древяной».[450]

Итак, церковь Иоанна Златоуста была строением московских гостей, а это позволяет видеть в ней патрональную церковь верхушки московского купечества – гостей. Известно, что патрональные церкви имели значение не только религиозного, но и гражданского учреждения. При них обычно устраивались подвалы и амбары для хранения товаров, хранилась общая купеческая казна, устраивались в определенные дни общинные праздники. Название церкви Иоанна Златоуста – «бывшей гостиной древяной», может быть, указывает на существование другого храма, принадлежавшего гостям, уже не деревянного, а каменного. Запустение монастыря, бывшего изначала церковью московских гостей, обратило на себя внимание Ивана III, что могло быть тесно связано с оживлением сношений с Италией в конце XV века.

Некоторое указание на такую же церковь, связанную с гостями, видим в названии другой московской церкви. Собор Николы Гостунского был поставлен в 1506 году, на том месте, «идеже стояла церковь деревяная старая Никола Лняной зовомый».[451] Свое название «льняной» церковь могла получить от объединения купцов, торговавших льном. Николай Чудотворец считался покровителем торговцев льном и в Западной Европе,

Какие же права могли иметь объединения гостей и суконников» В XVII веке во главе суконников стоял «суконничий староста». На суконниках лежали обязанности платить золотые и пищальные деньги, поворотное, мостить уличные мосты и сторожить уличные решетки, от чего, впрочем, не освобождались и монастырские подворья. Обязанности суконников, обозначенные нами, окончательно оформились в XVII веке, но корпорация их сложилась гораздо раньше. Еще в 1621 году суконники просили о выдаче им жалованной грамоты, потому что такая «грамота» сгорела у них в московское разоренье,[452] следовательно, существовала уже в самом начале XVII века.

Что обязанности и привилегии гостей и суконников относятся к временам очень давним, можно увидеть из того, что об их службе говорится уже в междукняжеских договорах конца XVI века. В договоре 1388 года одна из статей устанавливает обязанности князей—совладельцев Москвы по отношению к гостям, суконникам и городским людям: «Блюсти ны с одиного, а в службу их не приимати».[453] В переводе на современный язык это звучит обязательством гостей, суконников и горожан не подчинять какому—либо князю, их ведать («блюсти») надо совместно.

Вопрос о том, что понимать под службой гостей, суконников и городских людей, вызвал полемику в исторической литературе. Одни исследователи полагали, что речь идет о военной службе городских людей (С. М. Соловьев и В. Е. Сыроечковский),[454] тогда как другие (М. А. Дьяконов) видели в «службе» княжеских договоров финансово—хозяйственную службу, подобную тем обязанностям, какие несли на себе московские гости и торговые люди в XVI–XVII веках. Оба эти мнения, однако, грешат неточным пониманием слова «служба», имевшего в

XIV–XV веках совершенно определенный смысл вассальной зависимости. Русское средневековье выработало даже особый термин «приказаться в службу» для обозначения принятия на себя вассальной зависимости. Как всякий свободный человек, горожанин мог «приказаться в службу» к одному из князей—совладельцев Москвы со всеми вытекающими отсюда последствиями. В понятие же «службы» входили различные обязанности «слуги» – вассала, в том числе обязанность выступать с господином в поход против неприятелей. Поступая в «службу» к кому—либо из князей—совладельцев, городской человек переходил под власть дворского того или иного князя и тем самым нарушал корпоративные привилегии сурожан и суконников.

В чем же заключались эти корпоративные привилегии» О них можно судить по позднейшим грамотам московским гостям. В грамоте 1598 года, данной новгородскому торговому человеку Ивану Соскову по случаю пожалования его «гостинным имянем», находим освобождение его от стояльщиков, разрешение безъявочно и безвыимочно держать дома питье, установление подсудности только самому государю. Важнейшей из этих привилегий является подчинение гостя суду самого великого князя. Именно такое пожалование находим в грамоте Дмитрия Донского новоторжцу Микуле с детьми.[455]

Непосредственная подсудность великому князю и освобождение от уплаты пошлин и составляли те привилегии, которыми пользовались гости и суконники с давнего времени. «Нельзя не заметить некоторого родства между новгородскими пошлыми купцами и московскими гостями и людьми гостиной и суконной сотни», – пишет В. Сергеевич,[456] тотчас же, однако, указывая на отдаленность такого родства. Но это родство представляется отдаленным только потому, что Сергеевич сравнивает два явления, хронологически разделенные пятью веками: «пошлых» новгородских купцов XII века и московских гостей XVII века. Между ними лежит целая пропасть, но эта пропасть не существовала между московскими гостями—сурожанами и суконниками, с одной стороны, и их новгородскими собратьями – с другой, в XIV–XV веках. Понять же большое влияние на политические события названных столетий гостей—сурожан и суконников, отвергая существование у них купеческих союзов, гораздо труднее, чем допустить, что московские купцы времен феодальной раздробленности были похожи на своих новгородских собратьев. Да и как понять без этого постоянное указание на гостей и суконников как особые группы городского населения, а таких указаний в наших источниках немало. Порядки Московского государства XVII века уничтожили старину, оставшуюся только в традиционных названиях гостей и суконников, но она ясно выступает в ранних летописных известиях и говорит о том времени, когда гости—сурожане и суконники составляли особые купеческие корпорации.