СЕРПУХОВ

В XIV–XV вв. Серпухов был крупным удельным городом, принадлежавшим потомкам младшего сына Калиты – Андрея Ивановича. После ликвидации этого крупнейшего московского удела Серпухов никогда уже не выделялся во владение какой—либо другой княжеской ветви.

Большим событием в истории Серпухова было построение каменного кремля в 1556 г.

Стены Серпуховского кремля, сложенные из белого камня, еще в конце XIX в. сохранялись в относительной целости, хотя все башни уже были полуразрушены. В настоящее время от стен кремля, поставленного на старом городище, на высоком холме над рекой, осталось одно звено. Это звено показывает редкую по качеству отделку камня и дает представление вместе со старыми фотографиями о серпуховской крепости XVI в.

В XVI в. Серпухов был одним из значительных русских городов, с большим посадом.

Из описаний Серпуховского кремля XVII в. видно, что это была солидная крепость, внутри которой стоял собор Троицы, приказные и осадные дворы. Каменные стены и башни служили главным украшением крепости, тогда как остальные кремлевские постройки не отличались великолепием.

К городу примыкал посад, часть которого, расположенная непосредственно под кремлем, на берегу реки Нары, носила название «подола», как и в Москве. В XVI в. посад занимал гораздо большую территорию, чем прежний подол и разросся по холмам, примыкавшим к кремлю. Три главные посада назывались по церквам: Ильинская, Егорьевская и Фроловская. Переулки и просто группы домов обозначались различными терминами: «у Пятницы», «за Фролом святым» и пр. Отдаленные части города носили названия концов: «Острый конец», «Богоявленский конец». Эти названия не имеют никакого отношения к новгородскому влиянию, как предполагал П. Симсон, а являются общепринятыми в русском языке обозначениями частей города или большого поселения.

На обстройке Серпухова, по—видимому, отразилось московское влияние. Так, главные кремлевские ворота носили название Спасских, а торг располагался у церкви Фрола и Лавра (в Москве Красная площадь лежала у Фроло—Лаврских, позже Спасских ворот).

Представление о Серпухове в середине XVI в. дает сотная выпись 1552 г. письма князя Василия Семеновича Фуникова.[901] Эта сотная, впрочем, дает неполное представление о населении Серпухова, так как она, включив тяглые дворы на посаде, молчит о дворах духовенства и беломестцев. Особенностью сотной является то, что она зачислила в посад и дворы, находившиеся в отдельных слободках. По—видимому, сотная была составлена в тот момент, когда производился сыск беломестцев и возвращение их на черные места в тягло.

Как уже говорилось выше, сотная пропускает описание собственно города, т. е. кремля, а начинается с перечисления дворов на посаде.

По исчислению сотной, общее количество «дворов в Серпухове на посаде» равнялось 623, «а людей в них 796». В это число включены не только собственно посадские дворы, но и дворы, стоявшие в слободках, не входивших в посадское общество. Таковой прежде всего была Благовещенская слобода за рекой Нарой, где насчитывалось 87 дворов. В Зелейной слободе стояло 3 двора (она также помещалась за Нарой). Малое количество дворов находим в слободах: Сокольничей и Пищальниковой. Значительно большими размерами отличались оброчные слободки, до сотной 1552 г. также не причислявшиеся к тягловому посадскому миру. К их числу принадлежали: 1) слободка, что была за татарами, 2) Ивановская слободка, 3) слободка Ключничья, или Подключничья, 4) бывшие оброчные бобровники, 5) дворы, что были оброчные конюшенные, 6) слободка Кузьмодемьянская, 7) на посаде дворы, что были оброчные.[902]

Слободку, что была за татарами, П. Симсон справедливо считает принадлежавшей ранее казанским царям Магмет—Аминю и Шиг—Алею; в ней считалось 11 жилых дворов. В Ивановской слободке, помещавшейся за рекой Нарой, было 39 дворов. Здесь жили люди, занимавшиеся обработкой камня («тешет камень»). В Ключничьей (Подключничьей) слободке стояло 16 дворов. Вероятно, эта слободка возникла еще во времена самостоятельного существования Серпуховского княжества и была подчинена княжескому ключнику. Такое же происхождение, вероятно, имели оброчные дворы бобровников (10 дворов) и «оброчные конюшенные» дворы, которых насчитывалось 5. Кроме того, на посаде были разбросаны дворы, «что были оброчные».

Если сложить количество дворов, находившихся в слободках и приписанных заново к посаду, то общее число их превысит цифру 200. Иными словами, в Серпухове беломестные дворы равнялись по крайней мере ¹ / 3 всех городских дворов. Таким образом, сотная 1552 г. обнаруживает в Серпухове примерно ту же картину, что и в других подмосковных городах. Здесь старина в виде Ключничьей, Бобровой, Конюшенной и других княжеских слободок сохранялась еще сильнее, чем в других городах, хотя Серпухов потерял уже значение удельного центра. Посад буквально оброс слободками, жившими на особом праве. «А оброку давали, – читаем в сотной, – великому князю городцкие люди по старому з земли за дань восмьдесят пуд меду, а оброчники, да Ивановская слобода, да Ключничья, да бобровники, да Кузмадемянская слобода давали великому князю оброку за дань и за посошной корм тритцат четыре пуды меду с полупудом, а Конюшенная слобода давали деньгами по дватцати алтын».

Таким образом, мы застаем серпуховский посад в очень интересное время – в момент приписки к нему слобод. Сотная прямо предусматривает возможность того, что посадские люди все—таки попытаются уйти от тягла путем перехода на церковные места: «а городцким людем торговым и мастеровым в тех дворех на церковных местех не жити, а которые городцкие люди торговые и мастеровые учнут в тех дворех жити, и серпуховскому сотцкому и всем городцким людем тех людей ис тех дворов вывозити да сажати в свои в старые дворы в тяглые». Сотная отмерила и городскую землю: «а земли у города, по обе стороны реки Нары, у всех городцких людей, и с оборочники и слободцкими, тысяча тритцат три четверти, сена три тысячи сто пятнатцат копен».

Сотная 1552 г. была своего рода уставной грамотой для серпуховского посада, и это подтверждается тем, что к ней приложена печать князя Фуникова, производившего описание города. Этим объясняется и сохранность сотной в местном городском архиве. Документ долго служил обоснованием городских прав на землю. Вместе с тем, этот документ бросает некоторый свет на политику избранной рады при Иване Грозном, которая, видимо, ставила вопрос о сокращении беломестного владения в городах.

Тем не менее, и сотная Фуникова при всей решительности писцов не уничтожила беломестное владение в Серпухове. При 20 городских церквах (их цифра дана с приделами) стояло 27 церковных дворов и 30 дворов попов и дьяконов («а поповских двадцать шесть, да попадья, да три дьяконы»). Таким образом, на церковной земле находились 57 дворов.

При церквах находилось 42 крестьянских двора, «которые у тех церквей на церковных местех живут без пашни». Таким образом, к 623 посадским дворам надо причислить еще до сотни дворов. Можно быть уверенным, что были и другие дворы, не попавшие в сотную. Так, при Высоцком монастыре наверняка существовала слободка, а в самом городе стояли дворы приказных людей и осадные дворы, не попавшие в сотную.

Серпухов середины XVI в. рисуется как крупный ремесленный и торговый центр, притом центр с довольно определенной ремесленной специализацией. Большое количество посадских людей Серпухова занималось ремеслами. Даже по неточным данным сотной, таких людей насчитывается 420 человек, больше половины учтенного населения посада. Основными ремесленными специализациями были обработка железа, кожевенное и гончарное дело.

Наибольшее развитие в Серпухове имело кожевенное дело. В городе насчитывалось 48 сапожников (и сапожных мастеров), 36 кожевников, 8 овчинников, 2 рукавишника, 1 чоботный мастер.[903] Таким образом, около сотни серпуховских ремесленников, почти всех посадских людей, занимались обработкой кожи и производством кожаных изделий. На это обратил внимание уже Н. Д. Чечулин, отметив, что «в Серпухове заметно особенное развитие изготовления предметов домашнего обихода».[904]

Кожевенное дело было распространено во многих русских городах, но все—таки не так, как в Серпухове. Этот город в XVI в. представляется до некоторой степени кожевенным центром, и только по недоразумению не отмечен С. В. Бахрушиным.

Вторая ремесленная специальность Серпухова – обработка железа. В Серпухове насчитывалось 63 кузнеца. Под словом «кузнец» понимался, конечно, не только кузнец в современном смысле слова, но и ремесленник, добывающий или обрабатывающий металл. Развитие этого производства в Серпухове объясняется тем, что поблизости от города находились залежи железной болотной руды. О железной руде в районе Каширы и Серпухова упоминает и Герберштейн. Здесь, по его словам, «даже и на ровном месте добывается железная руда».[905]

Серпуховской «уклад», как и прутовое железо, имел большое распространение. По Далю, укладом называлась сталь, которую укладывают, наваривают на лезвия столярных и других орудий. Серпуховские железные товары пользовались широкой известностью и распространением, их везли в Сибирь, продавали в других городах, в частности, в Туле. Железоделательное производство держалось в Серпухове до конца XVI в., когда оно начинает перемещаться в соседнюю Тулу.[906]

Третьей специальностью Серпухова было гончарное дело, которым занимались 29 человек. Серпуховские гончары, судя по их количеству, обслуживали не только город, но и ближайшую округу.

Большая группа ремесленников была занята производством продуктов питания. В Серпухове насчитывалось 19 мясников, 18 хлебников, 9 калачников, 4 ситника, 3 масляника, 2 пирожника, 2 солоденика, хмельник, соляник, рыбник, пивовар, кисельник.[907] Тем не менее, количество ремесленников, занятых производством съестных припасов, значительно уступало числу кузнецов, сапожников и гончаров. Серпухов больше был ремесленным, чем торговым центром.

Среди других ремесленников бросается в глаза небольшая группа посадских людей, которые «камень тешут», их было 5 человек. К ним надо причислить еще посадского человека, занятия которого определены неясными словами «за каменем стоит». Это ремесленники—строители, почему—то названные не просто каменщиками, а иносказательно. Упомянут также «шаровной мастер», мастер, изготовлявший «шары» – краски, а не бубенчики, как думал Симсон. Среди ремесленников находим также 2 гусельников и доморника. Под последним, как и предполагал П. Симсон, следует видеть мастера, изготовлявшего домры. И гусельник, и доморник были ремесленниками, а не музыкантами, так как отдельно указаны скоморохи в количестве 5 человек.

Сотная 1552 г. сохранила нам описание серпуховского торга, к сожалению, только в виде перечисления лавок. Главный ряд, как и в других городах, назывался Большим. Кроме того, существовали Сапожный и Хлебный ряды, а также группы лавок без обозначения их рядов. Всех лавок было 250, но чем они торговали, неизвестно.

Сопоставление имен и прозвищ владельцев дворов и лавок позволяет сделать заключение, что торговым людям во многих случаях и принадлежали лавки в торговых рядах Серпухова. Таков был, например, Семен Бакшеев, живший в Остром конце и державший две лавки. Другой Бакшеев, Иван, может быть брат первого, также жил в Остром конце и имел пол—лавки. Торговый человек Роман Иванов, живший на Богоявленской улице, держал лавку. В той же Богоявленской улице жил другой владелец лавки и торговый человек Семен Кузьмин. Имел лавку торговый человек Андрей Омельянов, живший в Пищальной улице, а также Григорий Паршин, тоже торговый человек, живший во Фроловской улице.

Как видим, название «торгового человека» в основном присваивалось владельцам лавок в рядах, торговавшим разными товарами.

Среди владельцев лавок обычно находим ремесленников. Самое замечательное, что среди них чаще всего встречаются ремесленники, связанные с обработкой кожи. Так, среди владельцев дворов и одновременно лавок находим 4 кожевников, 3 сапожников, 2 овчинников. Среди владельцев лавок встречаем доморника. Очень интересны также указания на существование «железного скупщика» и «животинного прасола». В первом надо видеть скупщика железных изделий. Занятия второго понятны и без пояснений – это скупщик скота. Следует заметить, что эти немногие сведения о серпуховских торгах получаются только при помощи сопоставления по той же сотной 1552 г. имен владельцев дворов и владельцев лавок.

Сопоставления, систематически проведенные Симсоном, оставляют много неясного, потому что среди владельцев лавок встречаются чаще всего имена и прозвища, не совпадающие с именами к прозвищами владельцев дворов. Выходит, как будто, что владельцы лавок жили в таких дворах, какие не вошли в сотную, что допустить очень трудно. Поэтому приходится предполагать, что в сотной одни и те же люди выступают под разными именами. Например, Иван Алексеев владел лавкой, а Вешняк Алексеев имел двор в Благовещенской слободе. Вероятно, это одно и то же лицо, только под двумя именами, одно церковное – Иван, другое прозвище – Вишняк. Впрочем, и в этом случае среди владельцев лавок найдем таких людей, которые не упомянуты в числе владельцев дворов.[908]

Из 600 с лишним дворов посадских людей на долю «середних» приходится более сотни дворов (109). Зато в сотной нет и упоминания о «лучших людях». Это тоже показатель того, что Серпухов был скорее ремесленным, чем торговым центром, так как среди средневековых ремесленников имущественное расслоение было меньшим, чем среди торговых людей.

Наиболее значительным серпуховским монастырем был Владычный монастырь, стоявший на окраине города, рядом с начинавшимся здесь обширным бором. Монастырь был основан в 1360 г. митрополитом Алексеем. Тогда же, в 1362 г., в нем заложили каменный собор Введения во храм и трапезу. С давнего времени при монастыре существовала подмонастырская слободка, но о количестве дворов в ней и о занятиях ее жителей ничего не известно.

Монастырю принадлежал луг «под Серпуховым по Наре реке» и мельница «в Серпухове на посаде». Эта мельница была подарена монастырю царем в 1572 г. «со всем на ходу изобрану без перекупки».[909]