ЗАСТРОЙКА И ПЛАН ГОРОДА

Застройка города шла неравномерно, и великокняжеская Москва мало напоминала знакомый нам город с рядами домов, выстроившихся вдоль улиц. За пределами Кремля и великого посада поселения располагались отдельными слободками, отделенными друг от друга речками, оврагами («ярами»), рощами и болотами. Кроме Яузы и Неглинной, в черте города протекали ручьи (например, Черторый и Рачка). О лесных оврагах («дебрях») напоминают нам названия Никола Дебренский и Григорий Неокесарийский, «что в Дебрицах». Кое—где поднимались отдельные холмы, «горы». Холмистый рельеф придавал Москве особую прелесть.

Как и другие русские города, Москва XIV–XV веков застраивалась стихийно. Кремль, первоначальное ядро города, был обстроен со всех сторон посадами и слободами. Улицы создавались стихийно, без всякой планировки, вырастая вдоль больших проезжих дорог. Иногда и свои названия они получали по названиям дорог: Тверская, Дмитровка, Стромынка. Поэтому так извилисты и прихотливы московские центральные улицы. В этом отношении особенно интересна Варварка (ул. Куйбышева), или древняя Варьская улица. Она вьется по краю большого оврага. Глубоко внизу лежит Зарядье, а дома на Варварке прилепились к самому краю оврага. Иногда дом стоит на краю оврага (например дом бояр Романовых), а двор этого дома лежит под горой или на склоне горы. Из всех московских улиц Варварка лучше всего сохранила старые черты; это живая московская старина.

К сожалению, история застройки Москвы, столь поучительная для историка и строителя, не нашла достаточного отражения в специальных трудах по истории градостроительства. Интересная книга Л. М. Тверского о русском градостроительстве ограничивается для Москвы повторением общеизвестного материала, иногда с такими дополнениями, которые в наших источниках отсутствуют. Так, автор пишет о времени Ивана Калиты: «Новый княжеский дворец, двор митрополита и несколько каменных церквей ставятся к востоку от крепости, а в 1339–1340 гг. и старый „город“, и новые сооружения охватываются общей дубовой стеной».[216]

Выходит, что княжеский дворец и каменные соборы были построены вне Кремля в неукрепленной местности – факт совершенно невероятный для средневековой истории.

Впрочем, неточности в книге Тверского являются не столько ошибкой самого автора, сколько результатом некритического следования построениям П. В. Сытина, который в своей монографии о планировке и застройке Москвы уделяет целую главу 1147–1475 годам, то есть как раз тому времени в истории Москвы, о котором идет речь и в нашей книге. К сожалению, следует прямо сказать, что глава о Москве в 1147–1475 годах – самая неудачная, поспешная и непродуманная в большой монографии П. В. Сытина. Конечно, основная часть книги Сытина посвящена более позднему времени; глава о планировке и застройке Москвы в 1147–1475 годах является только введением к дальнейшему изложению, но все—таки нельзя не отметить ошибки П. В. Сытина, так как они вошли и в другие работы.

По П. В. Сытину, например, выходит, что «великий посад» не был ничем укреплен, а малозаселенное Занеглименье было окружено громадной по протяжению линией укреплений. Неизвестно, откуда взято сообщение о том, что «бояре Дмитрия Донского» построили Андроньев монастырь на Яузе и Симонов монастырь на Москве—реке. Андроньев монастырь был сооружен по желанию митрополита Алексея, создателем Симонова монастыря был игумен Феодор. Неизвестно, на чем основано утверждение, будто бы Иван Калита «построил хоромы, кельи и другие принадлежности (?) митрополичьего двора за восточной стеной крепости, на „поле“ или на площади». Глава о митрополичьем дворе в «Истории Москвы» И. Е. Забелина говорит о площади, а не о поле. Словом «поле» никогда не обозначали площадь.

Главным недостатком книги П. В. Сытина является его стремление комбинировать без проверки различного рода высказывания и домыслы по истории Москвы, сделанные разными авторами и в разных изданиях. Например, Сытин пишет, что за Тайницкими воротами «к востоку располагался „ханский двор“, в котором проживали представители хана, и стояли боярские и купеческие дворы». Тут небрежность фразы о ханском дворе, на котором якобы стояли какие—то боярские и купеческие дворы, соединена с прямой выдумкой, так как о ханском дворе за линией Кремля времени Калиты ничего неизвестно. Поражает и крайняя небрежность изложения. Можно ли, например, писать, что «Волоцкая дорога на посад перешла от площади Восстания на современную улицу Герцена».[217] Выходит, что площадь Восстания так и называлась в древности, а улица Герцена – это уже современное название. К тому же по Волоцкой дороге перейти «от площади Восстания на современную улицу Герцена» физически невозможно, потому что улица Герцена является продолжением площади Восстания, и площадь и улица стоят на трассе прежней Волоцкой дороги.

«Схематический план Москвы к 1475 году», помещенный в монографии,[218] составлен П. В. Сытиным очень небрежно. В нем от Сретенского монастыря начинается «Троицкая дорога», тогда как Сретенский монастырь был основан «на самой на велицей дорозе Владимирской».[219] Вопреки ясному показанию летописи, у П. В. Сытина дорога во Владимир на схеме начинается от Андроньева монастыря. Хотя в своей монографии он говорит о большей заселенности восточной стороны Москвы, на схеме показано громадное Занеглименье и маленький посад между Неглинной и Москвой—рекой. Название «Заречье» нанесено на территорию «великого луга» и болота, то есть туда, где не было поселений. Коломенская дорога почему—то упирается в Данилов монастырь. Между тем Коломенская дорога, шедшая на правом берегу Москвы—реки (основная дорога на Коломну и Рязань шла по другой стороне Москвы—реки до Боровского перевоза), начиналась, как и Серпуховская, от Котлов. Алексеевский монастырь показан П. В. Сытиным не на старом, а на новом месте, куда он был перенесен во второй половине XVI века. Три села к югу от Москвы оставлены без названий, зато имеется загадочное село «Занеглименье» в черте города. К югу от Москвы поставлены два загадочных пятна овальной формы. В одно из них упирается Калужская дорога. Решить, что обозначают эти пятна, предоставляется воображению читателя: то ли это озера, то ли слободы – неизвестно. Неизвестно, что обозначают кружки, показанные в излучине Москвы—реки к западу от города, и т. д. Как видим, план Москвы, составленный П. В. Сытиным, полон ошибок, и можно только пожалеть, что он был повторен в книге Тверского. Глава о застройке и планировке Москвы в XII–XV веках в книге П. В. Сытина дает неправильное представление о древней Москве.

Между тем духовные и договорные грамоты великих и удельных князей вместе с другими документами, недавно переизданными Л. В. Черепниным, рисуют перед нами застройку и планировку города Москвы в XV веке. Духовные грамоты Василия Дмитриевича (не позднее 1425 года) показывают, как была еще ограничена городская территория. Село Хвостово в Замоскворечье стояло за городом, за городом находился и новый великокняжеский двор у церкви Владимира в садах (поблизости от Кулишек, теперь площадь Ногина). Существенно иную картину рисует завещание Василия Васильевича Темного (не позднее 1462 г.). Город вытянулся на север, и городские дворы подступили к Красному и Сущевскому селам. В начале XVI века город расширился еще больше. Городские посады и городские дворы раздались во все стороны города, к Сущову, к Напрудскому, к Красному, к Луцинскому. Этот быстрый рост города произошел во второй половине XV века, когда Москва сделалась столицей России.