МОСКВА В ПЕРИОД МЕЖДУКНЯЖЕСКОЙ БОРЬБЫ

Большие бедствия выпали на долю Москвы во время княжеских междоусобий, получивших у современников название «Шемякиной смуты». Они начались борьбой за великое княжение между великим князем Василием Васильевичем, прозванным впоследствии Слепым («Темным»), и его дядей Юрием Дмитриевичем, князем Галицким и Звенигородским. Смерть Юрия не приостановила этой борьбы, так как войну продолжали его сыновья – Василий Косой и Дмитрий Шемяка.

Междоусобная княжеская борьба нанесла немалый ущерб для города, переходившего из рук в руки, от одной борющейся стороны к другой, так как в этой борьбе вопрос о владении Москвой был центральным, и все события долгой междоусобной войны в той или иной мере были связаны с Москвой. Москвичи явно разделились на две группировки: сторонников Василия Темного и приверженцев Юрия Галицкого с его сыновьями. В заговорах против Василия Темного принимали участие многие из москвичей («бояре же и гости, были и от чернецов в той же думе»). Внутренние распри усиливали опасность от внешних врагов, в первую очередь от татар, и от постоянных местных бедствий, подобных пожарам и эпидемиям.

Для москвичей особенно страшным был 1445 год, когда Василий Темный потерпел под Суздалем поражение от татар и был взят в плен татарами (7 июля). Василий Темный не раз терпел поражения и скорее был несчастлив, чем удачлив в своих военных предприятиях, но он обладал несомненной личной храбростью, своеобразными рыцарскими чертами, которые напрасно отнимаются у московских князей В. О. Ключевским, нарисовавшим мастерский, но далекий от истины портрет московских князей, якобы серых и скопидомных. Во время Суздальского боя с татарами Василий Васильевич мужественно сражался. На великом князе было много ран на голове и на руках, тело его было все избито, он сам мужественно сражался, говорит современник.[695] Нательные кресты, «тельники» великого князя, привезенные в Москву татарскими посланцами, оповестили великокняжескую семью и москвичей о поражении; «и бысть плач велик и рыдание много».[696] Почти одновременно с этим событием столица была испепелена опустошительным пожаром (в среду 14 июля 1445 г.). Это был один из тех великих пожаров, которые опустошали древнюю Москву. Кремль загорелся ночью. В нем сгорели все деревянные строения, выгорели каменные церкви, а каменные кремлевские стены распадались от невыносимой жары. В этот пожар погибло множество людей, сбежавшихся в Кремль из окрестных городов и сел из боязни татарского нашествия. В городе началась паника, как и в Тохтамышево разорение. Обе великие княгини (мать и жена) захваченного в плен Василия бежали в Ростов с их боярами. А горожане «в велицей тузе (печали) и волнении бяху». Те, кто мог убежать, бежали. И в этот раз черные люди («чернь») взяли оборону города на себя, стали прежде всего укреплять городские ворота, а хотящих бежать из города – хватать, бить и заковывать в оковы.[697] Однако тревога была напрасной, так как татары не пошли к Москве, а великий князь был выпущен на свободу за большой выкуп.

1 октября Москва испытала необычайное для нее явление: «В 6 час нощи тоя потрясеся град Москва, Кремль и посад весь и храми поколебашеся». Землетрясение было небольшим, и спящие его не ощутили, бодрствующие же восприняли его как предвещение бедствий и были «во мнозе скорби».[698]

Воспользовавшись отъездом великого князя в Троице—Сергиев монастырь, сторонники Шемяки в феврале 1445 года ворвались обманом в Кремль, взяли в плен его мать, жену и детей, разграбили казну великого князя.

Это было следствием длительного заговора, в котором приняли участие многие москвичи, бояре, купцы, даже монахи. Во главе заговора стояли бояре Добрынские, Константиновичи, как их называет летописец. Дмитрий Шемяка начал вместе «с своими советники безвестно вооружатися и искати подобна времени, как бы изгонити великого князя». В Хронографе редакции 1512 года, который использовал какую—то русскую летопись XV века, в заговоре обвиняются князь Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич Можайский, «а с ними коромолил Иван Старков с Москвы, да и от гостей, да и от Троицких черньцев».[699] Заговор увенчался успехом. Великий князь был захвачен в Троице—Сергиевом монастыре, привезен и посажен на Шемякином дворе, а в среду на той же неделе, 16 февраля 1446 года, был ослеплен. Сам виновник этого варварского поступка, Дмитрий Шемяка, в это время жил не у себя во дворце, а на каком—то «дворе Поповкине».[700]

Великий князь был заточен в Угличе, но вскоре освобожден из заточения, обещав не выступать против Дмитрия Шемяки. Он подтвердил свое обещание, дав грамоту, что он будет проклят в случае нарушения присяги. Подобные грамоты так и назывались проклятыми. Однако он тотчас нарушил свои клятвы и начал новую борьбу за великое княжение. Москва была вновь захвачена, на этот раз боярином Василия Темного, путем обмана. А так пришел весь тот отряд, пишет летописец, никем не видим, к Москве в ночь на Рождество Христово (25 декабря). В самую же заутреню пришли к Никольским воротам, а в ту пору в город к празднику ехала к заутрени княгиня Ульяна, жена князя Василия Владимировича, и ворота были отворены, они же тотчас вошли в город. Наместник Шемяки бежал из города на коне, а других его людей схватили и заковали. Горожан привели к присяге Василию Темному, а город стали укреплять.[701] 17 февраля великий князь вернулся в Москву, но междоусобная княжеская борьба продолжалась еще несколько лет. В конце концов, Шемяка бежал в Новгород, где надеялся найти убежище, но Василий Темный не постеснялся отделаться от опасного врага с помощью отравы. «Людская молва» рассказывала о дьяке Стефане Бородатом, что он привез из Москвы и отдал отраву посаднику Исааку, а тот подкупил княжеского повара, прозванного Поганком, видимо, за свои «высокие» душевные качества. Повар дал отраву в курице, и Шемяка умер внезапной смертью. Подьячий Василий Беда, прискакавший в Москву с радостным известием о смерти Шемяки, тотчас же был сделан дьяком,[702] конечно, не только за радостную весть, но и за участие в отравлении великокняжеского врага (1453 год).

Шемяка оставил по себе тяжелую память: «Шемякин суд» сделался синонимом неправедного суда.