БЕЛОКАМЕННЫЙ КРЕМЛЬ

Более или менее ясное представление о топографии Москвы мы в состоянии сделать только со второй половины XIV века. Это время ознаменовано для Москвы быстрым расширением посада, по сравнению с территорией которого площадь Кремля делается все более незначительной. Рост позднейшей территории Китай—города и даже Белого города (территории, входящей теперь в бульварное кольцо) в основном происходил в это время.

При Дмитрии Донском произошло новое расширение Кремля, связанное с сооружением каменных стен. Создание каменного Кремля в Москве было крупным событием для всей северо—восточной Руси. До этого только Новгородская и Псковская земли имели каменные крепости в Новгороде, Пскове, Изборске и других городах.

Почти одновременно с Москвой сделали попытку воздвигнуть каменный кремль нижегородские князья. Однако летописная заметка, сообщающая о нижегородском Кремле, оставляет впечатление, что в Нижнем Новгороде кремль был только заложен, но не окончен.[153] Во всяком случае, в известном списке русских городов, помещаемом во многих летописях, из числа залесских городов лишь Москва обозначена пометой: «Москва город камен». В богатой Твери так и не удосужились создать каменные укрепления и довольствовались деревянным городом, обмазанным глиной. Тут необыкновенно ярко сказалось различие между политикой Москвы и Твери. Тверские князья рано воздвигли каменный собор, украсили его мраморным полом, заказали и сделали дорогие медные двери для того же собора, но довольствовались деревянными стенами и не раз за это жестоко платились. В Москве поступали по—иному. Московские соборы XIV–XV столетий не привлекали к себе внимания современников своими редкостями, недаром же создания Калиты так быстро обветшали, зато в Москве всегда пеклись о прочности городских укреплений и опередили многие другие города в постройке каменных стен.

Летописная заметка о построении каменного Кремля не оставляет сомнения, что этому делу придавали в Москве особое значение. Вот что читаем в Рогожском летописце, сохранившем лучше других древние и исправные чтения: «Тое же зимы (1367 года) князь великый Дмитрей Иванович, погадав с братом своим с князем с Володимером Андреевичем и с всеми бояры старейшими и сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу».[154] Сооружение каменного Кремля требовало крупных затрат. Поэтому понадобилось предварительное согласие князя—совладельца Владимира Андреевича и старейших бояр, одним словом, того боярского совета, который впоследствии стал известен под названием боярской думы. Обращает на себя внимание и своеобразная, можно сказать, задорная конструкция фразы: «Да еже умыслиша, то и сотвориша», то есть что задумали, то и сделали. Летописец точно хотел подчеркнуть, что у московских князей намерение не расходится с делом.

Первый московский каменный Кремль, как показывают его немногие остатки, был сложен из белого камня, а не из кирпича, который почти не употреблялся в это время в северо—восточной Руси. И. Е. Забелин предполагает, что материалом для него служил камень из каменоломен села Мячкова при впадении Пахры в Москву—реку. Действительно, до последнего времени в Мячкове стояла церковь, сложенная из белого камня. Постройку ее историки искусства относят к XVIII веку, что едва ли правильно, так как при входах в нее сохранились древние порталы несравненно более раннего периода. Позже из мячковского белого камня при царе Федоре Ивановиче был сделан «царев новый каменный город» в Москве.[155]

Тщательное сравнение структуры камня московского Кремля, построенного при Дмитрии Донском, с мячковским белым камнем бесповоротно решило бы вопрос, откуда поступал в Москву строительный материал. Пока же отметим только, что подвоз мячковского камня в столицу обеспечивался Москвой—рекой. Летом камень везли на судах, зимой его легко было доставлять на санях по замерзшему руслу реки. Каменные стены, конечно, строились длительное время и не были еще закончены даже через 15 лет. В дни страшного Тохтамышева нашествия 1382 года стены Кремля оказались низкими. По—видимому, каменные стены так и остались во многих местах до конца не доделанными.[156] Контарини даже уверяет, что и сама крепость была деревянной. Ошибка этого путешественника понятна, так как ему в глаза бросалось прежде всего обилие деревянных деталей и пристроек к каменным стенам. Во время пожаров такие стены выгорали, как это случилось и в большой московский пожар 1445 года, когда «ни единому древеси на граде остатися».[157] Стены завершались «заборолами». И. Е. Забелин понимает под ними каменные зубцы, промежутки между которыми заставлялись (забирались) толстыми досками в виде забора для безопасности от стрел осаждающих. Возможно, это был обычный деревянный забор древнерусских городов с бойницами.

Однако и такие несовершенные каменные стены были явлением выдающимся и хорошей защитой против нападений татар и литовцев. Москвичи считали себя в безопасности, такой твердый град имея, у которого стены каменные и врата железные.[158] Укрепления дополнялись рвом, прокопанным от Неглинной до Москвы—реки. Упоминается также о вале – «сопе» перед городскими стенами. Возможно, такой вал существовал в виде дополнительного укрепления. Может быть, следует понимать, что самые каменные стены стояли на валу.[159]