МОСКОВСКИЕ ЧЕРНЫЕ СОТНИ

Название «сотня» восходит к очень давнему времени. «Сотни» существовали в ряде древних русских городов, в том числе в Новгороде и Пскове. Существование их в Москве само по себе указывает на древнюю московскую традицию, может быть, восходящую и к домонгольскому времени.

Как известно, сотни существовали в древнее время в больших русских городах. В Новгороде сотни появились раньше, чем концы, и в XII–XIII веках имели крупное значение. Только позже деление на «концы» оттеснило первоначальное сотенное деление на второй план, что связано с победой городского патрициата над черными людьми. В Пскове, где противоречия между боярами и черными людьми в силу общей опасности от близких иноземных врагов реже выливались в форму острых конфликтов, сотенное деление удержалось дольше, чем в Новгороде. В XVI–XVII веках псковская сотня в основном напоминала сотню московскую, она сделалась уже территориальным делением, может быть, еще сохраняя остатки прежнего производственного характера. Сотни существовали и в других средневековых русских городах.

Сохранение в Москве традиционного деления, городского населения по сотням – явление очень любопытное. Оно указывает на большую архаичность московских городских порядков в царское время, когда сотни и слободы так и остались основными территориальными единицами, на которые делился город. Несмотря на свои большие размеры, в Москве не было ничего похожего на кончанское деление Новгорода. Это, конечно, не случайное явление, оно коренится в особом положении московского населения. Великокняжеская власть не давала возможности усилиться городскому боярству и в то же время старательно охраняла льготное положение городских купцов и ремесленников. Поэтому в Москве так рано исчезли тысяцкие и так долго сохранились разрозненные сотни.

В XVII веке от имени московских черных сотен и слобод выступали сотские и старосты. «Черных сотен сотские и черных слобод старосты, и во всех тяглых людей место» подают челобитные о своих нуждах. К этому времени сотни и слободы представляли собой уже отживающие организации, с трудом сопротивлявшиеся захвату тяглых «черных мест» на территории посада боярами, дворянами и духовенством.

Что же собой представляли черные сотни и черные слободы в средневековой Москве XIV–XV века – вот тот вопрос, на который мы попытаемся ответить. Вопрос этот немаловажен не только для истории Москвы, но и других русских городов того же времени, так как черные люди составляли наиболее значительную по количеству и наиболее производительную часть городского населения.

Уже договор Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским (до 1389 г.) устанавливал, что черные люди находились в ведении сотников («а черные люди к сотником»). О сотниках говорится и в завещании того же Владимира Серпуховского. В других договорах сотники называются сотскими, но это только измененное обозначение тех же сотников: «А которые слуги потягли к дворьскому, а черные люди к сотцкому, при твоем отце, при великом князи, а тех вам и мне не приимати».[318] В документах XVII века, кажется, уже всюду упоминаются сотские, а не сотники. Рядом с ними выступают старосты как выборные представители сотен и слобод. Однако никакого различия между сотней или слободой в это время не замечается. По мнению С. К. Богоявленского, «оба эти названия равнозначущи, но название „сотня“ применялось только к объединению непривилегированых, „черных“ людей, хотя и черные сотни иногда назывались слободами; в документах одинаково найдем, например, и Ордынскую сотню и Ордынскую слободу».[319]

Итак, начало московских сотен и слобод восходит, по крайней мере, к первой половине XIV века. Позднейшие летописцы также приписывали основание московских слобод Ивану Даниловичу Калите, пользуясь какими—то старыми преданиями.

Сведений о московских сотнях раннего периода не сохранилось. Утвердительно можно говорить только о существовании Ордынской сотни или слободы. «Ордынцы» и их службы оговариваются в договорах и в завещаниях великих и удельных князей (о местонахождении Ордынской сотни и слободы напоминает название Ордынской улицы в Замоскворечье). Но Ордынская сотня, конечно, была не единственной в XIV–XV веках. По крайней мере, в XVII столетии в Москве насчитывалось не менее 25 сотен, полусотен и четвертей сотен, часть которых могла возникнуть уже в великокняжеское время.

По наиболее точным сведениям, которые приводит С. К. Богоявленский в своей интереснейшей статье о московских слободах, в Москве XVII века существовали следующие сотни, полусотни и четверти сотен: Алексеевская за Яузой; Арбатская – «четверть сотни», по Арбату; Дмитровская сотня в Белом городе, между Тверской и Петровкой; Новая Дмитровская сотня в Земляном городе, выделившаяся из предыдущей; Екатерининская слобода в Замоскворечье на Большой Ордынке; Кожевницкая полусотня за Москвой—рекой в Кожевниках; Мясницкая полусотня в Белом городе по Мясницкой; Никитская сотня в Земляном городе за Никитскими воротами; Новгородская в Белом городе, между Никитской и Дмитровской сотнями; Ордынская за Москвой—рекой, по Ордынке и Пятницкой; Панкратьевская в Земляном городе у Неглинной; Покровская в Белом городе, от Сретенки до Ивановского монастыря; Пятницкая за Москвой—рекой, по Пятницкой улице; Ржевская, находившаяся в Белом городе, у Пречистенских ворот, где были церкви Ржевской Богоматери и Ржевской Пятницы; Ростовская, вероятно, у Пречистенских ворот; Семеновская за Яузой у церкви Симеона Столпника; Сретенская в Белом городе, по Сретенке; Сущевская, в районе Сущевской улицы; Сущевская Новая, там же; Троицкая, за Земляным городом по обеим сторонам Неглинной; Устюжская полусотня в Белом городе около Б. Никитской; Чертольская четверть сотни у Пречистенских ворот.[320]

К какому же времени восходят эти московские сотни и можно ли их считать новообразованием XVI–XVII веков или же часть их надо относить к более раннему времени и к какому именно»

Некоторый ответ на значение московских сотен и время их появления дают названия сотен и их размещение. Московские сотни находились за пределами не только Кремля, но и Китай—города. Между тем сотни известны уже в XIV веке, когда население Москвы в основном занимало территорию. Кремля и Китай—города, за пределами которых находились отдельные слободы. Значит, некоторые сотни XVII века – явление позднейшего характера. Они возникли не раньше второй половины XV века, когда территория города сильно расширилась и распространилась на площадь позднейшего Земельного города.

К тому же в списке С. К. Богоявленского наряду с сотнями отмечены и некоторые слободы. Между тем, если в XVII веке различие между сотней и слободой было утеряно, то в средневековой Москве XIV–XV веков это различие еще существовало. Таковы, например, обе Сущевских сотни или слободы. В XV столетии Сущево было еще селом. Следовательно, Сущевская сотня появилась позже, не раньше XVI века. Позднейшего происхождения Новгородская сотня. Она возникла после переселения в Москву новгородцев в 1487–1488 годах.[321] Можно предполагать и позднее возникновение Алексеевской слободы за Яузой ввиду ее крайнего отдаления от Кремля и Китай—города. В XIV–XV столетиях даже более близкая Таганская слобода считалась расположенной на окраине города. Так, из общего списка 25 черных сотен и слобод выпадают 5 сотен или слобод, явно возникших не раньше XVI века.

Целый ряд черных сотен и слобод назван по их патрональным церквам. Таковы: Екатерининская, Никитская, Панкратьевская, Покровская, Пятницкая, Ржевская, Семеновская, Сретенская, Троицкая. Эти названия дают для историка очень мало материала. Только название Сретенской сотни предположительно по церкви Сретения, которая стояла у Сретенских ворот, позволяет говорить, что эта сотня возникла не раньше 1395 года, когда был построен Сретенский монастырь.[322]

За вычетом сотен, получивших названия по церквам, остаются еще сотни, носившие название по различным русским городам: Ростовская, Устюжская. К ним же можно причислить две Дмитровские сотни, хотя и расположенные по улице Дмитровке, но, возможно, получившие свое название не по улице, а по городу Дмитрову. Названия этих сотен несколько загадочны. Однако они могут указывать на какую—то связь этих московских сотен с названными городами. Сохранилась жалованная грамота Ивана Калиты, данная им сокольникам, «кто ходит на Печеру, Жилу с други». Сокольники составляли особую дружину, ходившую на Печору за ловчими птицами. Видимо, они населяли одну из московских слобод, но были освобождены от повинностей и не «тянули» к старосте, следовательно, ему не подчинялись. Сокольники имели в своем подчинении третников и наймитов, которые заботились о конях по найму, за деньги («в кунах»).[323]

Кто были эти сокольники, где они жили – из грамоты не видно, но можно предполагать, что они принадлежали к московским слобожанам, освобожденным от подчинения старосте и от обязанности платить дань. Черные люди Ростовской, Устюжской и Дмитровской сотен, возможно, были связаны с какими—нибудь обязанностями и службой с другими городами.

Наконец, имеются сотни с названиями, указывающими на их производственную специализацию: Мясницкая, Кузнецкая и Кожевницкая. Эти названия стоит сопоставить с прозвищами соответствующих церквей, находившихся в этих сотнях: «в Мясниках» и «в Кожевниках». Нет никакой натяжки признать, что эти сотни первоначально объединяли мясников, кузнецов и кожевников, имея производственный характер. Как раз эти профессии были особенно заметны в средневековых городах.

Средневековый обычай ремесленников селиться отдельными кварталами (по—русски – слободами) был широко распространен в Западной Европе и на Руси. В Рязани конца XV века серебряники и пищальники жили особой слободой: «А приход к Златоусту серебреники все да пищальники».[324] Этот обычай нашел свое отражение в московской действительности XIV–XV столетий. В 1504 году около оврага, выходившего к реке Неглинной, жили «солодяники». Внутри Кремля одну из улиц занимали портные великого князя.[325]

Там, где количество черных людей, занимающихся однородной профессией, было невелико, сотня получала название по патрональной церкви; там же, где такие ремесленники преобладали, сотня получала название по их специальности. Так, по нашему мнению, появились названия Кожевнической, Кузнецкой и Мясницкой черных сотен.