Озеро Ханка
В марте на озере наблюдается массовый прилёт птиц. Первые весенние гости — лебеди-кликуны, за ними появляются бакланы, потом — японские (даурские) журавли. Не раз наблюдал Пржевальский ранним утром забавные танцы удивительных голенастых птиц.
Китайский, или уссурийский, журавль отличается от японского крупными размерами: полтора метра в высоту, более двух метров — размах крыльев, вес — более девяти килограммов. Он необычайно красив: снежно-белый, с одной только чёрной шеей и чёрными малыми маховыми и плечевыми перьями. Невероятно осторожный, журавль не подпускает никого к себе ближе чем на триста метров.
Когда становится теплее, появляются белые и серые цапли, сизые чайки — обычные на Ханке птицы. Японский красноногий ибис — редкая здесь птица, в середине марта прилетает на озеро этот родной брат священной птицы древних египтян. Озеро ещё под ледяной коркой, долины засыпаны снегом, и даже полярная белая сова не улетела на свой север, а удивительный ибис уже прибыл встречать весну на озере Ханка. Спина и верхняя часть шеи ибиса пепельно-голубые, брюхо — бледно-розовое, а крылья — огненно-красные, как и ноги. Согнутый клюв — чёрный, красноватый на самом кончике.
С началом апреля прилёт птиц становится массовым. Они буквально завоёвывают озеро, с которого уходят на болота журавли и ибисы. «Громкий крик журавлей, кряканье уток, гоготанье гусей, свист куликов, песни жаворонков, токанье тетеревов, писк чибисов — всё это сливается в один общий, неясный шум, свидетельствующий о полном разгаре и приволье здешней весенней жизни».
Прилёт и пролёт птиц продолжается до середины мая. Последней появляется китайская иволга, зимовавшая в пальмовых лесах Индокитая, «своим громким, мелодичным свистом возвестила она об окончании весеннего прилёта и о начале летней трудовой жизни всех пернатых гостей ханкайского бассейна...»
«Три месяца странствовал я по лесам, горам и долинам или в лодке по воде, и никогда не забуду то время, проведённое среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, а потом летней жизни... Это была чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждения! Часто, очень часто вспоминаю её и утвердительно могу сказать, что человеку, раз нюхнувшему этой дикой свободы, нет возможности позабыть о ней даже при самых лучших условиях дальнейшей жизни».
Лето Пржевальский провёл в лесах в бассейнах рек Сиянхе, Мо и Лефу, впадающих в озеро Ханка. Он наносил реки на карту, промерял их глубины от истока до устья. Много удивительного встретил исследователь на берегах этих рек. Изюбры, косули, дикие козы попадались на каждом шагу.
Книгу о путешествии, совершенном им ещё в первое тридцатилетие жизни, Пржевальский закончил так: «...Два года страннической жизни мелькнули как сон, полный чудных видений!.. Прощай, Ханка! Прощай, весь Уссурийский край!.. С твоим именем для меня навсегда будут соединены воспоминания о счастливых днях свободной, страннической жизни...»
Результатами экспедиции были статья «Инородческое население Уссурийского края» и книга «Путешествие в Уссурийском крае» с подробным комплексным описанием территорий между Амуром и Японским морем. В гербарии — 300 видов растений, в орнитологической коллекции — более 300 чучел птиц.
В январе 1879 года Пржевальский вернулся в Петербург и выступил в Русском географическом обществе с докладом. Даже внешний вид путешественника произвёл впечатление на присутствовавших на том заседании. Один из членов Общества писал тогда: «Он был высокого роста, хорошо сложен, но худощав, симпатичен по наружности и несколько нервен. Прядь белых волос в верхней части виска при общей смуглости лица и чёрных волосах привлекала к себе невольное внимание».
Первое путешествие молодого офицера географы России признали настолько выдающимся, что комиссия по наградам Русского географического общества (председателем её был П.А. Кропоткин) единодушно присудила ему Серебряную медаль.