Василий Прончищев

Дворянский род Прончищевых известен с XV века, когда за верную службу пожалованы были ему земли в Тарусском уезде, на левом берегу Оки.

В имении ротмистра Василия Прончищева родился в 1702 году пятый, самый младший сын, названный, как и отец, Василием. Тринадцати лет сын был определён в Московскую навигацкую школу, основанную Петром I для подготовки штурманов русского флота. Она находилась в Сухаревой башне в Москве, и руководил ею один из первых русских математиков Магницкий, автор учебника, называвшегося «Арифметика, сиречь наука числительная».

В школе училось одновременно более 300 человек, и они проходили серьёзную подготовку по арифметике, письму и чтению, геометрии, географии, фортификации, астрономии, навигации. Принятые на учёбу в школу занимались самостоятельно, сдавая по каждому предмету экзамены.

Василий Прончищев более всего интересовался астрономией, увлечённо проводил наблюдения в обсерватории Навигацкой школы и этот предмет всегда сдавал вне очереди.

Через три года Василий был произведён в гардемарины и определён для прохождения практики на корабли в Балтийском море. Там он прослужил шесть лет, после чего был направлен на Каспийское море. В 1727 году, пробыв 9 лет в гардемаринах, получил первый унтер-офицерский чин — подштурмана-астронома.

В состав Второй Камчатской экспедиции Прончищева включил лично Беринг, причём одним из первых. Получив назначение в экспедицию, Василий был произведён в лейтенанты.

В начале марта вместе со всем огромным обозом Беринга он отправился в Сибирь, взяв с собой по разрешению Адмиралтейств-коллегии свою жену. Её все звали Марией, хотя, как недавно установлено, при рождении она была названа Татьяной.

Обоз двигался очень медленно. Лишь поздней осенью, перевалив Урал, он прибыл для зимовки в Тобольск, который был тогда административным центром Сибири, а до Якутска добрался только в октябре 1734 года, проведя в путешествии через Сибирь почти два года — двадцать месяцев.

В Якутске командор Беринг распределил имевшихся в его распоряжении молодых офицеров по экспедиционным отрядам. Небольшой город, окружавший острог, преобразился. Никогда ещё не скапливалось здесь столько людей. На берегу Лены началось строительство жилых домов, складов, мастерских. Сооружена была судостроительная верфь, на которой заложили два судна — одномачтовое (бот) и двухмачтовое (дубель-шлюп). Первое получило имя «Иркутск», второе — «Якутск».

Но время было упущено, льды заполнили водное пространство. Через них пробился «Якутск» в Оленёкский залив, но не без повреждений: в судне появилась пробоина и в него поступала вода. Воду вычерпывали, а она снова поднималась. Нужно было быстрее дойти до места зимовки, которую наметили в устье Оленёка. На огибание дельты ушло двенадцать дней.

25 августа дубель-шлюп вошёл в устье Оленёка, где стояло зимовье промышленников, потомков первопроходцев побережья Северного Ледовитого океана, проходивших здесь столетие назад. Всего 12 человек. Живя с рождения среди якутов, они переняли их обычаи, одежду и язык. Появление вооружённого пушками судна испугало их, они реагировали так же, как и подобает людям «каменного века», в который они вернулись, утратив связь с цивилизацией. Потом отношения наладились. Потомки русских вместе с соседями-якутами помогли пришельцам в строительстве изб и землянок для хранения продуктов. Через месяц, когда установились зимние морозы и лёд сковал Оленёк, постройки были закончены. Уже полярная ночь наступила, когда Прончищев отправил солдата Пермитинова на собаках в Якутск с донесением Берингу. Заодно послал с ним образец руды золотистого цвета, о залежах которой на реке Анабар рассказали якуты.

В тёмные зимние дни при свете свечек трое геодезистов отряда Прончищев, Челюскин и Чекин вычертили тушью карту пройденного от Якутска пути — вниз по Лене и вокруг её дельты.

Зимовщики боялись цинги, и по совету якутов Прончищев ввёл в рацион питания замороженную сырую рыбу — строганину. Однако, после того как 22 января впервые показалось над горизонтом солнце, возвестившее о приближении конца полярной ночи и весны, несколько человек, включая мужа и жену Прончищевых, всё же ощутили признаки болезни. Но это было несравнимо с бедствием на зимовке «Иркутска», к востоку от дельты Лены. О нём узнали в середине апреля от посланца Беринга, солдата Погодаева, привёзшего письмо от Василия Ртищева. Штурман «Иркутска» сообщал о том, что от цинги на зимовке уже скончались 32 человека, в том числе и начальник отряда Ласиниус. Прончищев сразу же отправил спасательный отряд, вместе с Афанасием Толмачёвым поехали и несколько якутов.

Выйти изо льдов Оленёкского залива «Якутску» удалось только в августе. Но зато очень быстро по чистой воде он дошёл до Анабарской губы. Прончищев провёл съёмку и отправил два отряда на поиски той руды, которую якуты приняли за золото (на самом деле это был пирит). Руду, однако, не нашли, и плавание на запад было продолжено.

13 августа судно подошло к Большому Хатангскому заливу, в котором не стало задерживаться, а, используя попутный ветер, пошло вдоль никому ещё не ведомого побережья Таймыра, тянувшегося на север. Низменное пустынное побережье вызывало опасения, и чтобы избежать мели, постоянно измеряли лотом глубину. Берега были пустынны, даже плавника не было видно. «И никто на оных берегах не живёт, — записывал Прончищев, — и жить не у чего, понеже [хотя] мы посылали ялбот за дровами и водой, ничего не нашли, ни дров, ни воды».

Но вскоре прямо по курсу стали возникать один за другим острова. Целый архипелаг был открыт вблизи берегов Таймыра. Его назвали именем Петра. За группой островов — залив, скованный льдом, который Прончищев ошибочно принял за нижнее течение реки Таймыры. А дальше — целая россыпь островов. Они получили имена святых, соответствующих тому дню, когда было сделано открытие: Андрея, Павла, Фаддея. Четыре острова, увиденные после, так и остались неназванными (на современной карте они значатся как острова Комсомольской правды). Между островами видели множество тюленей, моржей и белых медведей, бродивших по льду «яко скотина какая».

Прончищев вёл дубель-шлюп среди льдин по узкому (всего полметра шириной) каналу, края которого того и гляди могли сомкнуться, раздавив судно.

Штурман Челюскин записал в судовом журнале: «В самые глухие льды зашли, что по обе стороны, також и впереди нас великие стоячие гладкие льды...» Прошли по каналу ещё миль тридцать, но идти дальше означало бы неминуемый ледовый плен и гибель судна. Прончищев, превозмогая болезнь (цинга его донимала с весны), собрал совет унтер-офицеров. Вместе решили возвращаться назад.

«Великая шуга» (мелкобитый лёд) затянула канал, по которому только что прошёл дубель-шлюп. Назад шли, раздвигая льдины вёслами и баграми. Мороз усиливался, всё труднее становилось отбиваться от наступающего льда. С облегчением записывает Челюскин в судовом журнале: «Однако Боже милостив, дал Бог, дал нам способного ветру, что оную шугу разнесло». До Хатангского залива «Якутск» прошёл по чистой воде, но зимовать там было невозможно: вокруг совсем не было ни плавника для строительства изб, ни дров.

Пошли на старое место зимовки, на Оленёк. К заливу подошли 28 августа. Но к зимовью не смогли приблизиться из-за сильного южного ветра, который согнал воду из залива. Тяжелобольной Прончищев отправился на ялботе искать проход для судна. Вернулся поздно вечером уставшим до предела, едва добрался до каюты и упал без сознания. На следующий день, 29 августа 1736 года, Василий Прончищев умер. Через тринадцать дней скончалась его жена.

Могила Прончищевых — одна из самых известных в Российской Арктике. В 1999 году захоронение исследовала археологическая экспедиция из Моем, вы, определившая, что причиной смерти Василия и Татьяны Прончищевых была не цинга, а воспали тельные процессы, связанные с травмами. На могиле сейчас установлен памятник.