Мотив 6

Возвращение Харальда на Русь из Константинополя

Источники:

?grip (k. 38)

Msk (bls. 84–86)

Fask (k. 51)

HHHkr (k. 15)

HHHulda (k. 15)

6.1. Возвращение Харальда из Миклагарда

Большинство исследователей полагает, что Харальд находился на службе в Византии до осени 1042 г. (Лященко 1922. С. 128; Cross 1929. P. 181; Vasiliev 1937. P. 54; Рыдзевская 1940. С. 68; Рыдзевская 1978. С. 68; Свердлов 1989. С. 151, примеч. 39). Г. Г. Литаврин говорит об октябре 1042 г. (Литаврин 1967. С. 84). А. Стендер-Петерсен колеблется между 1042 и 1043 гг. (Stender-Petersen 1940. S. 19). В. Г. Васильевский и Сигфус Блёндаль принимают 1043 г. (Васильевский 1908. С. 303; Sigf?s Bl?ndal 1939a. S. 7–8; Sigf?s Bl?ndal 1941. S. 98; см. также: Бибиков 1990. С. 165 и примеч. 29).

B. Г. Васильевский, например, пишет следующее: «Несомненно известно только одно, что в 1044 году Гаральд воротился на север» (Васильевский 1908. С. 303). Ссылки на источник нет, но, скорее всего, он имеет в виду известие исландских анналов. Однако он допускает ошибку, поскольку в тех анналах, где это сообщение присутствует (IA. I, III, IV, VIII, IX), оно стоит под 1045 г., при том что во всех пяти случаях 1044 г. – пустой. Исходя из своего убеждения, что в 1044 г. Харальд появился в Скандинавии, исследователь заключает, что он покинул Византию еще в 1043 г. А. И. Лященко, напротив, находит в саге указание на 1042 г.: «По мнению В. Г. Васильевского, Гаральд ушел из Константинополя в 1043 г. Мне кажется, что его отъезд состоялся летом 1042 г., т. е. вскоре после свержения императора Михаила V, как это представляет и сага» (Лященко 1922. С. 128).

Следуя за хронологией Сигфуса Блёндаля (Sigf?s Bl?ndal 1941), А. Стендер-Петерсен полагает, что второй раз Харальд был на Руси в 1043–1045 гг. (Stender-Petersen 1953a. S. 135), т. е. вскоре после неудачного похода Ярослава на Византию. То же – X. Бирнбаум (Birnbaum 1978. P. 9). Д. Оболенский считает, что в 1043 г., после смерти его патрона императора Михаила V в 1042 г., Харальд просил разрешения покинуть Константинополь и вернуться в Норвегию, но ему было отказано в этом, и он был вынужден бежать из Константинополя, естественно, на Русь, к недавнему врагу Византии Ярославу (Obolensky 1970. P. 163).

Харальд был помещен Зоей в тюрьму. Источники называют две причины: 1) он удержал у себя золото императора, 2) по словам мудрых людей, Зоя страстно желала замужества с Харальдом. Г. Сторму (Storm 1884. 371–372) арест Харальда при Константине Мономахе представляется крайне неправдоподобным, поскольку о нем ничего не говорит Кекавмен (по его сведениям, Харальд «при Мономахе захотел, отпросясь, уйти в свою страну», «но не получил позволения – выход перед ним оказался запертым»). У Сигфуса Блёндаля, разделяющего эту точку зрения, впрочем, не вызывает сомнений, что Харальд мог быть арестован в более раннее время, тем более что в сагах его арест предшествует ослеплению императора, каковым был предшественник Константина Михаил V (Sigf?s Bl?ndal 1939a. S. 6–7).

Г. Г. Литаврин склонен считать, что с самого начала своего правления Константин Мономах «проявлял недоверие к русским и варягам, верно служившим ненавистным новому императору Пафлагонцам», а Харальд, кроме всего прочего, был в дружественных отношениях с Ярославом Мудрым, с которым «у Мономаха сразу же сложились натянутые отношения, завершившиеся открытым столкновением в 1043 г.». Не удивительно поэтому, что император выдвинул против Харальда обвинение в незаконном присвоении государственных средств (Литаврин 1972. С. 597, примеч. 1191).

В тюрьме Харальд оказался вместе с двумя своими спутниками, Халльдором Сноррасоном и Ульвом Оспакссоном. Слух о заключении Харальда в тюрьму разнесли по северным странам варяги, служившие в Константинополе: «Так здесь на севере рассказывали вэринги, те, что служили в Миклагарде» – «Sv? hafa sagt V?ringjar nor?r hingat, ?eir er verit hafa ? Miklagar?i ? m?la» (?F. XXVIII. 85). Стоит обратить внимание на полуфантастические истории Вильгельма Мальмсберийского (ок. 1125 г.) и Саксона Грамматика (к. XII – нач. XIII в.) о том, как Харальд был схвачен за соблазнение знатной женщины / убийство человека и брошен на растерзание льву / дракону (Wilh. Malmesb. II. 318; Saxo. Lib. XI. Cap. 3). При всей своей легендарности они отражают тот факт, что пленение Харальда в Византии не осталось неизвестным и что истории об этом событии распространялись не только в Скандинавии, но и в Западной Европе.

Рассказ саг о тайном бегстве Харальда из Константинополя подтверждает Кекавмен: «все же он тайно ушел…».

Романтическая история с влюбленностью Харальда в принцессу Марию и ревностью императрицы Зои напоминает Васильевскому «сюжет немецкой поэмы о короле Ротере», а также «Сагу о Тидреке Бернском». «Не наше дело разбирать, которое сказание имело влияние на образование, склад и развитие другого. Но, по-видимому, повесть о Гаральде в XII веке в своей любовно-романтической части рассказывалась несколько иначе. Вильгельм Мальмёсберийский (ум. 1141), смешивая Гаральда относительно прозвища, но верно называя его братом св. Олафа, пишет, что он в юности, находясь на службе византийского императора, обесчестил одну знатную женщину и за то, по приказанию императора, был брошен на съедение льву, но одними голыми руками задушил зверя… (Это повторяется и у других позднейших писателей). Теперь этого льва нет в Гаральдовой саге, но очень вероятно, что он в ней был, точно так же, как есть сцена с убиваемым львом в поэме о короле Ротере» (Васильевский 1908. С. 236, 237, 238).

Любопытно замечание В. Г. Васильевского относительно «девицы Марии», фигурирующей в этой истории: «Мария, конечно, упоминается в современной Гаральду византийской истории, но это была мать императора Михаила V, низверженного и ослепленного. Если ее похитил норвежский герой во время Константина IX (сага рассказывает о похищении вслед за ослеплением Мономаха), то нужно подивиться его выбору, потому что это была уж слишком пожилая женщина» (Васильевский 1908. С. 280).

{i} Сэвидарсунд (S?vi?arsund – Msk, Hulda; Sjavi?arsund – Hkr). – Как «Золотой Рог» прочитывают гидроним издатели и переводчики саг. Ср.: «По-видимому, это «Суд» русской летописи, т. е. конец Золотого Рога, перед слиянием его с Босфором. Между городом и предместием Галатой в случае необходимости протягивали железные цепи. Когда Олег в 907 г. подошел к Царьграду, то, по свидетельству нашей летописи, «Греци замкоша Суд, а город затвориша»» (Лященко 1922. С. 126, примеч. 1).

{ii} Свартахав (Svartahaf) – традиционное для древнескандинавской литературы обозначение Черного моря. А. И. Лященко тем не менее полагает, что, когда в саге говорится, что Харальд вошел в Свартахав, имеется в виду «Босфор, хотя Svartahaf обозначает Черное море» (Лященко 1922. С. 126, примеч. 3). Поправка очевидна с точки зрения географии, но основывается на ошибке перевода – здесь лишь указывается дальнейшее направление движения после пролива Золотой Рог: «oc for sva si?an inn i Svartahaf» – «и так поплыл затем в Свартахав». (Заметим в скобках, что Лященко знакомился с фрагментами древнеисландских текстов по их латинскому переводу в издании Antiquit?s russes d'apres les monuments historiques des Islandais et des anciens Scandinaves / C. C. Rafn. Copenhague, 1850–1852. T. 1–2; его переводы затем сличал с исландским оригиналом В. А. Брим; а в трактовке саги о Харальде, как он сам пишет (С. 110), он «основывается на главнейших данных и выводах В. Г. Васильевского»).

{iii} Аустррики (Austrr?ki – Msk, Fask, Hkr, Hulda) – «Восточное государство» (см. Этногеографический справочник). Удивляет, что этот топоним употреблен у Снорри Стурлусона. Но очевидно, что здесь – почти дословное заимствование из «Красивой кожи», которая, в свою очередь, вероятнее всего, позаимствовала это из «Гнилой кожи». В отличие от «больших компендиумов», «Обзор» не задерживает внимания на остановке Харальда на Руси, как при описании его пути вперед, так и обратного пути. Если вперед Харальд бежал «в Аустрвег и так до Миклагарда», то теперь он отправляется домой «из Гарда (т. е. Миклагарда. – Т. Д.) через Аустрвег».

{iv} Эллипалтар (Ellipaltar – Fask, Hkr, Hulda). В Msk вместо nor?r ? Ellipalta стоит nor?r ifir hafit «на север за море». Комментируя этот топоним, Лященко (1922. С. 126, примеч. 4) отмечает: «Черное море, м. б. искаженное Hellespontus». Издатель «Круга земного» Бьярни Адальбьярнарсон (?F. XXVIII. 439), а также переводчик на английский язык Л. М. Холландер (Hollander 1964. P. 589, ch. 15, note 2) и издатели русского перевода (КЗ. С. 684) видят в гидрониме Ellipaltar обозначение устья Днепра. Однако Бьярни Адальбьярнарсон отмечает, что слово образовано из греч. ??? и лат. paludes, имеющих значение «болото». Об этом же писал А. Стендер-Петерсен (см.: Stender-Petersen 1953c. P. 214). В этой связи целесообразно вспомнить восходящее к античности название Азовского моря: Paludes Maeoticae, «Меотийские болота», или просто Paludes (форма мн. ч., как и в дисл. Ellipaltar). Вероятнее всего, скандинавский гидроним следует понимать как «Азовское море» (см.: Джаксон, Подосинов 2011).

Путь по Дону и Северскому Донцу на Днепр существовал и был реальностью уже в IX в. Как показывает анализ монетных кладов, «основными путями поступления куфических монет на Русь в IX в. были Дон и Северский Донец, выводившие к славянским поселениям в бассейне Оки и Днепра. В северные районы Руси серебро поступало по Днепру» (см.: Леонтьев 1986; ср.: Franklin, Shepard 1996. P. 26). Скандинавы, продвигавшиеся по Восточно-Европейской равнине в погоне за арабским серебром (см.: Noonan 1986), производили свои торговые сделки где-то к северу от степной зоны, однако не исключена вероятность того, что самые отважные из них проникали по Донцу и Дону вплоть до Азовского моря (Franklin, Shepard 1996. P. 30). Началом X в. датирует Дж. Шепард установление прямого рутинного пути между Киевом и Константинополем, более или менее регулярного морского сообщения и плавания из Киева в южном направлении по Днепру (Shepard 2010. P. 19–20). Как пишет Г. С. Лебедев, во второй половине X в. Днепровско-Волховский путь «становится важнейшей артерией раннефеодальной Руси» (Лебедев 1975. С. 37–43). В конце первой половины XI в., когда Харальд Сигурдарсон возвращался из Константинополя домой, Днепровский путь «из варяг в греки» переживал период расцвета, в то время как из Заволжья в причерноморские степи продвинулись половцы. «Нам неизвестны конкретные факты из жизни донецко-приазовских шарыкипчаков (половцев. – Т. Д.) в первые десятилетия их пребывания на новых кочевьях, которые они заняли, видимо, в 20-х годах XI в. Как правило, об этом темном периоде становления и формирования кочевого общества письменные источники сопредельных стран не говорят ничего: современников не волновали события, происходившие внутри степных формирований. Первые упоминания появляются, естественно, тогда, когда сложившееся объединение начинает искать выхода накопленной энергии. Обычно этот выход заключается в нападении на ближайшего соседа. Для половцев таким соседом стала Русь. В 1060 г. половцы сделали первую попытку пограбить богатые русские земли» (Плетнева 1990. С. 41; в ПВЛ это 6569 (1061) г. – см.: ПСРЛ. Т. I. Стб. 163; Т. II. Стб. 152). И, скорее всего, Харальд должен был избрать Днепровский путь; этим путем скандинавы пользовались и в более позднее время («Документом этих путешествий варягов в Византию по Пути из варяг в греки остался рунический камень (единственный на территории Древней Руси собственно надгробный памятник такого рода), найденный в одном из курганов на острове Березань, в устье Днепра» – Лебедев 1985. С. 235), но источниковый материал, с которым мы имеем дело, – это саги, записанные через два века после тех событий, о которых они повествуют, не содержащие точного фактического материала, но нередко несущие в себе очень важную косвенную информацию, следы устной традиции, историческую память. Поэтому появление Азовского моря на пути Харальда из Византии на Русь следует рассматривать не как историческое свидетельство именно этого конкретного плавания, предпринятого в это конкретное время, а как отражение знакомства скандинавов с данным маршрутом.

6.2. «Висы радости» конунга Харальда

В своем издании скальдической поэзии Финнур Йоунссон приводит девятнадцать «отдельных строф» (lausav?sur), авторство которых принадлежит норвежскому конунгу Харальду Сигурдарсону (Skj AI. 356–361). Строфы с 3-ей по 7-ю Финнур Йоунссон объединяет общим названием «Gamanv?sur» («Висы радости», или «Забавные висы», как переводит М. И. Стеблин-Каменский) и датирует их ок. 1040 г. (Skj AI. 357–358). Эти пять строф, вместе с еще одной, приписываемой Финнуром Йоунссоном (на основании ее атрибуции в «Младшей Эдде» – в высшей степени сомнительной, по мнению К. Э. Гаде – Gade 2009b. P. 35) знаменитому исландцу Ньялю Торгейрссону, герою одноименной саги (Skj AI. 139), упоминаются и цитируются в разном объеме в «Гнилой коже» и «Хульде» (по шесть строф), в «Красивой коже» и в «Круге земном» (по одной). Если исходить из датировки событий по саге о конунге Харальде, то их создание следует отнести к 1043–1044 гг., что и делает К. Э. Гаде в новейшем издании скальдической поэзии, где все шесть строф публикуются ею как составляющие «Gamanv?sur» конунга Харальда (Gade 2009b. P. 35–41), наряду с четырнадцатью «отдельными строфами» (Ibidem. P. 42–56). Вместе с тем, совпадение вторых хельмингов в строфах 2 и 3, равно как и принадлежность второго хельминга строфы 4 другому скальду (см. ниже комм. {iii}) вынуждают исследователей сомневаться в аутентичности некоторых из «Gamanv?sur» (Fidjestel 1982. S. 60; Gade 2009b. P. 35).

Каждая строфа «Gamanv?sur» (за одним исключением) «заканчивается одним и тем же двустишием («фьордунгом»): ?? l?tr Ger?r ? G?r?um / gollhrings vi? m?r skolla «Однако Герд золотого запястья (= женщина; имеется в виду Эллисив – Елизавета Ярославна, ставшая затем женой Харальда) / из Гардов (= Руси) отвергает меня». В отличие от балладного рефрена и подобно скальдическому стеву, этот повторяющийся фьордунг формально ничем не отличается от остальной части строфы и, как и она, воспроизводит метрическую схему и все каноны классического дротткветта» (Гуревич, Матюшина 2000. С. 364–365). М. И. Стеблин-Каменский высказал предположение, что «никакой смысловой связи между тем, что говорится в висах, и припевом к ним нет, а сам этот припев – общее место, вряд ли имеющее биографический смысл» (Стеблин-Каменский 1984. С. 218). М. Ульсен усмотрел в этом рефрене ассоциацию с «Речами Скирнира» («Sk?rnism?l»): по его мнению, Харальд, адресуя свои стихи Елизавете Ярославне, думал также и о другой Герд – ? Gymis g?r?um «в доме Гюмира» – и играл роль тоскующего Фрейра (см.: Поездка Скирнира // Старшая Эдда. С. 41–45). Исследователь также отметил высокое качество стихов Харальда и подчеркнул, что прием введения в каждую строфу двустрочного припева изобретен именно им (Olsen 1953. S. 9). Впрочем, Г. Тёрвиль-Питре отказывает поэтическим творениям конунга Харальда в совершенстве (Turville-Petre 1968. P. 19).

«Gamanv?sur» Харальда включаются в текст не для подтверждения слов саги, а, безусловно, для ее украшения. Интересен в этой связи тот факт, что авторы «Красивой кожи» и «Круга земного», которые свели до минимума процент «украшательских» стихотворных вставок, хотя и не отказываются совсем от цитирования строф Харальда, но приводят их в минимальном объеме.

{i} Эта строфа, рассказывающая о сицилийском походе, используется, кроме «Гнилой кожи» и «Хульды», также в «Красивой коже» и «Круге земном».

{ii} Именно эту полустрофу (хельминг) Финнур Йоунссон приписал Ньялю, сыну Торгейра.

{iii} Второй хельминг этой строфы (где скальд хвалится своим умением ходить на лыжах, метать копье, грести, а также ценить игру на арфе и поэзию) дословно совпадает со вторым хельмингом отдельной строфы оркнейского ярла и скальда Рёгнвальда Кали Кольссона (ум. в 1158 г.), сохранившейся наряду с еще тремя десятками его строф в «Саге об Оркнейцах» (см.: Jesch 2009. P. 576–577).

{iv} Первые три строки этой строфы обнаружены на рунической палочке, найденной в Бергене (Run B88^VI, ок. 1335 г.).