Падение Якова II

Падение Якова II

Политически, а следовательно, и стратегически Великобритания была самым нестабильным местом в Европе. Людовик XIV и де Круасси поняли это сразу после восшествия на престол Якова II. Карл II разгневал и восстановил против себя большую часть своих подданных тем, что вел неподобающий образ жизни и проявлял непомерную авторитарность; а его обращение в католичество было незаметным, можно было бы сказать — тайным. Совсем иначе обстояло дело с его братом и наследником. Бывший герцог Йоркский был воинствующим «папистом». Если его восшествие на английский престол в 1685 году оставило спокойным английское общество, причиной тому было отсутствие у него детей от второго брака: после него на престол взошли бы его дочери, Мария или Анна, обе протестантки, старшая из них была замужем за Вильгельмом Оранским. Вот этим объясняется поражение обоих восстаний 1685 года — восстания герцога Монмута в Англии и восстания графа Аргайла в Шотландии, очень быстро подавленных. Королевская прерогатива удерживалась или даже укреплялась. Парламент проголосовал за предоставление Якову II доходов больших, чем прежнему монарху, но эта обновленная монархическая лояльность длилась недолго. Новый король допустил такие религиозные и политические оплошности, — а ведь в то время религия и политика были неотделимы друг от друга, — что после трехлетнего правления восстановил против себя почти всю протестантскую общественность. Он вернул в лоно римской курии домовую церковь королевы, направил своего посла в Рим (январь 1686 года), привлек в Лондон разные конгрегации и даже иезуитский коллеж, прогнал пасторов, рьяных приверженцев Англиканской церкви, ввел в высшую администрацию таких католиков, как герцог Тэрконнел (лорд-депутат в Ирландии). Опубликовав 14 апреля 1687 года декларацию-индульгенцию, которая освобождала от «Теста» (то есть от англиканской присяги на верность, которую давали чиновники) католиков и диссидентов, он вызвал гнев официальной Англиканской церкви, парламента и простого люда, а также недовольство протестантских диссидентов, не желающих, чтобы их путали с «папистами». Распустив 12 июля того же года парламент, Яков II еще больше утратил свою популярность. Все, впрочем, было против него: в то время как он договаривался с Голландией, в Англии его подозревали и распускали слухи, что он сообщник Людовика XIV; его считали чуть ли не виновным за отмену Нантского эдикта.

Начиная с 1687 года судьба Якова II была предопределена. Вильгельм Оранский поддерживает связь со своими сторонниками в Англии и ждет удобного момента, чтобы вмешаться. Людовику XIV об этом докладывают. Он будет неоднократно призывать к осторожности своего английского кузена, но будет наталкиваться либо на его недоверчивость, либо на его слишком большую веру в свою звезду. А «в это время большинство диссидентов и многие англиканцы уже видят в принце Оранском защитника общественных свобод и протестантской религии»^{271}. Через несколько месяцев это уже будет признано большинством англиканцев. В самом деле, знаменитая декларация-индульгенция была провозглашена в мае 1688 года, и семь прелатов, среди них архиепископ Кентерберийский, которые отказались ее зачитать с амвона, были отданы под суд (их оправдание 10 июля вызовет всеобщее народное ликование). Но самым решающим событием оказалось рождение 20 июня того же года нового принца Уэльского, Якова-Эдуарда, сына Якова II и Марии Моденской, который сразу был крещен по католическому обряду. Дочь Якова Мария, следовательно, не является больше первой наследницей престола. Ipso facto (тем самым) протестанты теряют в какой-то степени надежду на возможность своего прихода к власти в Англии. Даже те англичане, которые испытывают меньше всего симпатии к Вильгельму Оранскому, надеются теперь на его вмешательство. 10 июля вечером семь главных вельмож королевства, в том числе Комптон, Лондонский епископ, обратились с призывом к статхаудеру от имени «девятнадцати двадцатых» всего британского народа. Таким образом, «славной революции» был дан сильный толчок. Она началась в этот день. Остается только дожидаться высадки принца Оранского. С своей стороны, Яков II еще и подталкивает ее развитие. Он не только отказывается от помощи Людовика XIV, но еще и осуждает французского короля, который пытался оказать ему косвенную поддержку путем создания угрозы для Соединенных Провинций. Quos vult peraere dementat («Бог отнимает разум у того, кого хочет наказать»).

Людовик XIV до сих пор не совершил ни одной ошибки. Нельзя спасти того, кто вас отталкивает и вступает в сделку с вашими врагами. Но король Франции недооценивает силу Вильгельма Оранского или, вернее, слабость своего английского кузена. Как и последний, например, он думает, что командование Royal Navy (королевского флота) не может изменить бывшему герцогу Йоркскому, который их прежде водил в бой. Этим объясняется решение атаковать в районе Пфальца, воспользовавшись тем, что статхаудер будет занят своей экспедицией в Англию. Лувуа и Шамле видят в этом «самый верный способ достичь прочного мира». Но они ошибаются: Вильгельм стал хозяином положения во мгновение ока. Яков II окажется еще бездарней, чем можно было ожидать; передвижения французских войск в районе Рейна подтолкнут голландцев поддержать операцию, предпринятую принцем Оранским; наконец, наши действия не только не вызвали у имперцев спасительного страха, но, наоборот, способствовали отдалению от нас князей бывшей Рейнской лиги. Французские министры совершают еще одну ошибку, но это легко увидеть и раскритиковать теперь, по истечении трех веков.

Ни одна канцелярия в Европе не могла бы, например, предусмотреть, по какому календарному плану будут разыгрываться события «славной революции». 10 октября 1688 года Вильгельм Нассауский выпускает две прокламации: одну для Англии, другую для Шотландии. 14 ноября он отчаливает от родных берегов во главе пятнадцатитысячного войска и берет курс на Англию. Он высаживается в Торбее. Яков II, располагающий сорокатысячным войском, даже не пытается преградить ему дорогу, ведущую в Лондон. Он бежит в ночь с 20 на 21 декабря, его задерживают, он снова бежит 2 января 1689 года при молчаливом соучастии своего зятя, который не хочет стать вторым Кромвелем и сделать еще одного короля-мученика. 23 февраля в Уайтхолле провозглашается Декларация прав (в ней напоминается, «что власть законов выше власти королей и что противозаконно взимать налоги без согласия парламента и содержать постоянную армию в мирное время»^{271} и т. д.), хартия монархии, восстановленной в своей традиционной национальной форме, и в это время предлагается принцу Вильгельму и принцессе Марии, его супруге, корона «Англии, Франции и Ирландии». Их короновали в Вестминстере 21 апреля. Через полтора года Вильгельм III стал действительно хозяином положения после усмирения Ирландии. Его успех является если не поражением, то, по крайней мере, жестоким разочарованием для Франции.

Людовик XIV пожалел своего кузена, он принял его 7 января 1689 года в Сен-Жермене, всячески обласкал и предоставил ему замок. Город вскоре заполнился «якобитами», верными сторонниками монарха в изгнании, людьми беспокойными, с рыцарскими повадками, жаждущими в кратчайший срок взять реванш, подпитывающими себя всякими иллюзиями и грешащими всякими предубеждениями. Это присутствие короля Стюарта и беженцев (они прибывают в огромном количестве осенью 1690 года после того, как было сломлено ирландское сопротивление) окажется тяжелым бременем для Франции, будет постоянно влиять на развитие событий. Исходя из политического реализма, нужно было бы, пожалуй, поставить на якобитскую карту и предпринять все, что возможно, на Британских островах, чтобы поддержать сторонников Стюартов, а это было бы ударом, направленным против принца Оранского и, следовательно, против европейской коалиции. Родственные чувства толкают к монаршей солидарности: Людовик XIV сделает попытку, кстати неудачную, заинтересовать Карла II Испанского судьбой несчастного, свергнутого английского монарха. Но изгнанники — всегда плохие советчики. Они будут поддерживать у нас ложные представления об Англии, Ирландии и Шотландии, подталкивать короля рискнуть своим флотом и своими людьми, пойдя на такую сомнительную авантюру, как высадка и маловероятная реставрация. Неудачи 1690 года, вызвавшие разочарование, разгром французского флота у форта Ла-Уг в 1692 году, неудавшееся восстание якобитов в 1708 году в Шотландии — все это было заложено в якобитском неиссякаемом прожекте с его призрачной мечтой. Маркиз де Шамле был, пожалуй, прав, что перенес войну в западные окраины Священной империи.