Като, мать Якова

Като, мать Якова

Екатерина Сванидзе, мать Якова, была сестрой «Алеши», Александра Сванидзе, тоже революционера, друга Иосифа Джугашвили. Тогда он еще не был Сталиным. Като была красавицей, а её предки происходили из того же селения Диди-Лоло, что и предки Сталина.

Они познакомились осенью 1905 года, когда Иосиф перемещался с одной конспиративной квартиры на другую. Сванидзе тогда привел его ночевать к себе домой. У Александра Сванидзе было три сестры, и все они жили вместе с ним, причем одна из них была замужем за Александром Монселидзе, тоже старым другом Иосифа. Като произвела на Иосифа неизгладимое впечатление. Между прочим, за свою любовь ему еще пришлось побороться. Некий Давид Сулиашвили, тоже подпольщик, красавец, отчаянный парень, давно уже посещал дом Сванидзе, добиваясь внимания Като, и дело зашло настолько далеко, что его даже стали считать женихом Екатерины.

Но Джугашвили отбил. Красавица Като предпочла именно его. Многие, знавшие Сталина в ту пору, вспоминают, что он, несмотря на небольшой рост и следы оспы, был весьма хорош собой. Более того, в нем уже тогда ощущалась та внутренняя энергия, которую теперь принято называть харизмой, и её магическое влияние ощущали на себе и женщины, и мужчины. Впрочем, и насчет небольшого роста не стоит преувеличивать, некоторые биографы Сталина отмечают, что в найденной наконец его медицинской карте зафиксирован рост около 170 см – по тем временам вполне средний. «Он нравился женщинам», – вспоминал в старости Вячеслав Молотов, многолетний сподвижник Сталина, знавший его лучше многих и в молодости таким же образом пострадавший от него: в 1912-м, в вологодской ссылке Сталин отбил у Молотова некую очаровательную Марусю. Кстати, Молотов зла за это на него не затаил.

Стоит ещё отметить, что красавица Като, происходившая, между прочим, из обедневшей дворянской семьи, бедной и неразвитой совсем не была – напротив, они с сестрой Александрой были известными в Тифлисе портнихами, одеваться у которых почитали за правило самые знатные и высокопоставленные дамы города. Поэтому и квартира Сванидзе считалась вне подозрений, что представляло большое удобство для подпольной работы их брата и его товарищей.

Глубоко верующая Като без венчания брака не мыслила, и Иосиф пошел на это, потому что любил. Они обвенчались в церкви, по всем правилам, но тайно. Тайно – потому что для революционера церковный брак считался нешуточным позором. А во-вторых, потому что Иосиф жил тогда под чужой фамилией. Обвенчал их в ночь с 15 на 16 июля 1906 года в церкви Святого Давида товарищ по семинарии Кита Тхинвалели с обещанием сохранить это в тайне от настоятеля. Так что Иосиф и Екатерина были повенчаны по всем правилам, даже с занесением в метрическую книгу их настоящих имен. Гражданский брак по той же причине регистрировать не стали, даже фамилию Като оставила девичью, несмотря на то, что уже ждала ребенка.

По поводу сталинского венчания с Екатериной Сванидзе впоследствии не преминул пройтись Троцкий, заметив, что в их среде практически не было случаев, чтобы профессиональный революционер женился на верующей, да еще в церкви. «Это просто не отвечало нравам, взглядам, чувствам среды, – писал Лев Давидович. – Коба представлял, несомненно, редкое исключение. По взглядам он был марксистом, по чувствам и духовным потребностям – сыном осетина Бесо из Диди-Лоло». Да уж, до воспевания свободной любви Сталин так и не смог подняться, остался ортодоксом и приверженцем традиционных ценностей. Ко благу всей огромной, в основном тогда крестьянской страны, потому что и страна после того, как он утвердился у власти, тоже с облегчением вернулась к тем же самым традиционным ценностям, когда разврат почитался развратом, а не доблестью и признаком передовых взглядов. На улицах городов, главным образом, конечно, столиц, перестали появляться голые женщины, единственным нарядом которых была лента с гордой надписью «Долой стыд!», «свободная» любовь, когда акт половой связи считался столь же заурядным явлением, что и стакан воды, который хочется выпить, тоже постепенно ушла в прошлое. Во всяком случае, перестала афишироваться и, тем более, пропагандироваться, как в годы безраздельного господства в идеологической сфере Троцкого и компании.

По мнению дочери Якова, внучки Сталина Галины Джугашвили, её бабушка была такой, «…какую и должен иметь мужчина его [Сталина] склада: жена-ребёнок, глядящая на мужа снизу вверх, приняв как закон его власть над собой и правоту во всём и всегда». Да, Екатерина Сванидзе была настоящей кавказской женщиной, верной и преданной, и самое главное – не просто любящей, но боготворящей своего мужа. Она не разделяла революционных воззрений мужа, вернее, просто не вникала в его деятельность, но почти сразу же, будучи беременной, пошла из-за него под арест. Дело в том, что в середине октября того 1906 года в Москве у одной из арестованных социал-демократок при обыске нашли адрес с припиской: «Спросить Сосо». О записке немедленно сообщили в Тифлис, где очень хорошо знали, кто такой Сосо. В середине ноября с обыском нагрянули уже в квартиру Сванидзе. Сосо там не нашли, паспорт Като был абсолютно чист, но её все же арестовали как жену Сосо. Тифлис – город маленький, и отношения Екатерины Сванидзе с Иосифом Джугашвили не остались тайной для их знакомых, а стало быть, и для полиции.

Като присудили к двухмесячному заключению с содержанием в полицейской части. Однако жена пристава тоже была клиенткой Като, и она поставила мужу ультиматум: либо Като будет отбывать заключение в их доме, либо… Муж не стал спорить, рассудив, что таким образом арестованная все равно будет находиться под его надзором. Словом, арест для Като не был суровым. На квартире у пристава её могли навещать родственники, среди которых был и… Сосо. Под видом двоюродного брата. Видимо, в лицо его пристав не знал. Потом жена пристава добилась у мужа разрешения для арестованной уходить каждый день на два часа домой, потом, в конце декабря, Като окончательно освободили – не встречать же, в самом деле, приставу Новый год в компании с заключенной. Тем более что Джугашвили поймать с помощью Като так и не удалось. 18 марта Екатерина благополучно родила сына, которого назвали Яковом.

Вскоре, в середине апреля Иосиф уехал заграницу, в Лондон, на очередной съезд. Вернувшись, после очередного «экса», забрав семью, переехал в Баку. Они были счастливы, несмотря на его частые отлучки по революционным делам. Но молодая жена не устраивала мужу скандалов – во-первых, не то воспитание, во-вторых, она знала, что муж её любит, что в его сердце нет места для других женщин. Наверно, ее внучка была права – Като была именно той женой, какая нужна мужчине такого склада, как её дед. Если бы она не заболела, если бы осталась жива… Как был бы спокоен и счастлив Сталин, имея за спиной крепкий семейный тыл, преданную жену. Но она заболела брюшным тифом. Это и сейчас очень серьезная болезнь, а тогда, когда еще не знали антибиотиков… Иосиф отвез её с ребенком к родственникам, а сам снова должен был вернуться в Баку – работа требовала его присутствия там. Однако вскоре родные снова вызвали его в Тифлис. Като умерла у него на руках.

Когда гроб опустили в могилу, Сталин крепко сжал руку стоявшего рядом друга. «Это существо смягчало мое каменное сердце; она умерла, и вместе с ней исчезли последние теплые чувства к людям», – вспоминал потом этот товарищ его слова. Слова о каменном сердце и об отсутствии теплых чувств к людям кажутся слишком выспренними, чтобы быть правдой. Возможно, он их придумал сам, позже разойдясь со Сталиным во взглядах. Во всяком случае, потом, в многочисленных ссылках, Иосиф Джугашвили прекрасно умел сходиться с местными крестьянами, говорят, даже лечил их, и почему-то именно к нему, а не к другим ссыльным они шли за советом. А ведь люди чувствуют отношение к себе, чувствуют равнодушие, черствость, и никогда не обратятся к такому человеку со своими бедами. Как мы знаем из их собственных воспоминаний и многочисленных интервью, обожала Сталина и его «обслуга» – охранники и работавшие на «ближней» и «дальней» дачах люди, неизменно подчеркивающие как раз теплоту его отношения к ним.

А вот свидетельство маршала авиации Голованова, относящееся к первым месяцам Великой Отечественной войны, который неожиданно увидел Сталина в такой, потрясший его момент, когда тот, видимо, не ожидал посторонних.

«Я застал Сталина в комнате одного. Он сидел на стуле, что было необычно. На столе стояла нетронутая, остывшая еда. Сталин молчал. В том, что он слышал и видел, как я вошел, сомнений не было, напоминать о себе я счет бестактным. Мелькнула мысль: что-то случилось. Но что? Таким Сталина мне видеть не доводилось.

– У нас большая беда, большое горе, – услышал я, наконец, тихий, но четкий голос Сталина. – Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружено шестнадцать наших дивизий.

После некоторой паузы, то ли спрашивая меня, то ли обращаясь к себе, Сталин так же тихо сказал:

– Что будем делать? Что будем делать?

Видимо, происшедшее ошеломило его.

Потом он поднял голову, посмотрел на меня. Никогда – ни прежде, ни после этого – мне не приходилось видеть человеческого лица с выражением такой душевной муки…»

Где же тут каменное сердце?

Но то, что смерть любимой и любящей женщины сильно ударила его, надолго лишив надежды на личное счастье, бесспорно. О его горе после смерти Като вспоминают многие из тех, кто знал его в те годы.

Может быть, таким же мифом являются и многочисленные рассказы о нелюбви Сталина к своему старшему сыну? Во всяком случае, его внучка и дочь Якова Галина Джугашвили уверена в обратном.