«Дорога чести»

«Дорога чести»

Переход Людовика XIV через Рейн 12 июня 1672 года во главе армии, выставленной против Голландии, должен был выглядеть не менее рыцарским. Из этого перехода, пишет Вольтер, сделали «одно из величайших событий, которые должны были запечатлеться в памяти людей». Боссюэ охарактеризовал его как «знаменательный подвиг нашего века и всей жизни Людовика Великого». В действительности же два пехотных полка противника, лишенных артиллерийской поддержки, и пятьсот полностью деморализованных всадников пустились в бегство при приближении двадцатитысячной французской армии, которая, следует заметить, переправилась на противоположный берег вовсе не вплавь, а вброд, нисколько не побеспокоив речного бога. Но французы (и парижане, в частности) предпочли миф реальности. Можно по этому факту судить о популярности короля и его пропагандистских способностях. Однако нельзя пренебрежительно относиться к тем опасностям, которым подвергал себя король при других обстоятельствах. Война и связанные с ней обязанности отрывают его от двора на 97 дней в 1672 году, на 166 дней в 1673 году, на 69 дней в 1674 году, на 72 дня в 1675 году, на 84 дня в 1676 году, на 93 дня в 1677 году, на 60 дней в 1678 году. Итак, в течение семи лет Людовик XIV посвящает 641 день своей жизни богу Марсу.

Если не вызывает сомнения, что доблестный Генрих IV был полководцем и солдатом и что «Людовик XIII любил армию и сражения», то нет никаких оснований считать, что Людовик XIV «был всего лишь парадным генералом»^{158}, как нет оснований предпочитать ему его брата, Месье[51]. До самого завершения Голландской войны, и особенно в конце ее, Людовик XIV проявит себя как незаурядный стратег и тактик. С первых же дней кампании он привлекает всеобщее внимание и является символом духа пылкой нации. После своего деда и своего отца он устанавливает на последующие времена традицию, по которой король «должен лично» руководить своей армией^{159}. Клаузевиц увидит в этом выигрыш во времени, выгодное сочетание политика и военного. Образцовое мужество, с которым Король-Солнце шел на риск, восхищало его современников.

«Он сам идет в бой, — воскликнул Флешье в 1673 году, — чтобы обеспечить мир и спокойствие своим народам… Долг ему велит, — считает он, — указать своим подданным дорогу чести, познать их доблесть через собственный опыт и вознаградить их за заслуги, свидетелем которых он был сам. Он знает, что присутствие на поле боя монарха вселяет мужество и отвагу в солдат его армий и что тем сильнее и действеннее армия, если солдаты тут же, на поле боя, понимают, что их действия и их сила производят впечатление»^{39}. Вот почему Людовик XIV разделяет по мере возможности все тяготы и опасности офицеров, младших офицеров и солдат. Так что позже, когда битвы, в которых они участвовали, будут изображены на медалях, на эстампах и гобеленах, слава короля впишется в них вполне заслуженно, конечно, это будет пропаганда, но уж ни в коей мере не ложь.

Идя впереди своих людей по пути славы, Людовик XIV способствовал возвышению своего дворянства, облагораживанию своего воинства, поддержанию верноподданнических настроений, духа лояльности, укреплению чувства национальной солидарности.

От Маастрихта (17 мая 1672 г.) до Арнема (16–27 июня), от Гента (24 мая 1673 г.) до Тонгерена (8 июля), от Грея (30 апреля 1674 г.) до Безансона (2–25 мая), от Катле (15 мая 1675 г.) до Филиппвиля (17 июля), от Конде (21 апреля 1676 г.) до Ауденарде (11 июня), от Валансьенна (4–19 марта 1677 г.) до Ле-Кенуа (27 мая), от Гента (1 марта 1678 г.) до Ипра (13–26 марта) — все перемещения короля, все его действия и решения были направлены на осуществление этих целей. И если бы эта Голландская война, которую историки ставят в упрек королю (считая пустяком приобретение Сент-Омера, Мобежа и Валансьенна и легкомысленно забывая о приобретении Франш-Конте), способствовала всего лишь укреплению лояльности и патриотизма, только за одно это о ней можно было бы судить менее строго.