4. ПОПЫТКА «МОДЕРНИЗИРОВАТЬ» СУДЕБНУЮ РЕФОРМУ 1864 г.

4. ПОПЫТКА «МОДЕРНИЗИРОВАТЬ» СУДЕБНУЮ РЕФОРМУ 1864 г.

Новый гласный суд, суд равный, правый и милостивый, очутился в 80-х годах… в положении травимого красного зверя.

Г. Джаншиев

Сторонники нового курса, провозглашённого Александром III, в 1880-е гг. развернули безудержную кампанию травли Судебных уставов 1864 г. Наибольшим нападкам подверглись иммунитет судей, принцип их независимости и несменяемости, гласность судопроизводства и суд присяжных. Ярыми противниками Судебных уставов были такие крупные сановники, как обер-прокурор Священного синода К. П. Победоносцев (принимавший в 60-е гг. активное участие в их разработке), министр внутренних дел Д. А. Толстой, министр юстиции Н. В. Муравьёв и многие другие.

«Люди, создавшие у нас новые судебные учреждения, — писал Победоносцев Александру III в 1881 г., — сами не знали, что делали, но они успели раздуть и прославить своё создание и в мнении нашего невежественного общества, и в мнении ближайших советников покойного государя… и с тех пор наши государственные люди не смеют до сих пор поднять голос против какой бы то ни было части этого учреждения… Бесконтрольная, обособленная юстиция не только не совместима с самодержавием, она не совместима ни с каким иным правительством, при всяком образе правления. Нигде в мире суд не обособлен так, как у нас в России» (305, т. 1, с. 68—69). Как свидетельствует Феоктистов, Толстой «относился с негодованием к недостаткам нашего судебного устройства, порицал самоуправление во всех видах» (373, с. 249).

Особенно ожесточённым атакам были подвергнуты Судебные уставы со стороны редактора «Московских ведомостей» М. Н. Каткова и ближайшего советника царя, издателя «Гражданина» князя В. П. Мещерского. По иронии судьбы Катков, бывший самым горячим поборником Судебных уставов до начала 70-х гг., в последующем стал их страстным обличителем. Как писал биограф С. Неведенскищ «После дела В. Засулич прежнее сочувствие Каткова к Судебным уставам превратилось в негодование и злобу» (194, с. 481). Именно Каткову принадлежат выражения «судебная республика», «суд улицы», «антиправительственный Сенат», которыми он пытался заклеймить суд присяжных заседателей и уголовный кассационный департамент правительствующего сената. Мещерский в своём дневнике, который читал Александру III, писал: «Вся Россия горьким 20-летним опытом дознала, что суд присяжных — это безобразие и мерзость, что гласность суда есть яд, что несменяемость судей есть абсурд и т. д. А между тем, какое отсутствие смелости в деле переделки уставов, какая будто бы премудрая осторожность, а на самом деле какой страх сделать твёрдо и просто то, что нужно для исполнения желания всей России и для укрепления самодержавия в глазах судебного ведомства» (23, д. 114, л. 61).

26 мая 1882 г. по указанию царя министр юстиции Д. Н. Набоков назначается председателем Особого комитета для составления проекта Гражданского уложения. Министр старается противостоять натиску со стороны консерваторов, наивно считая, что Александр III являлся сторонником существующего судебного устройства. По словам сенатора А. Ф. Кони, «всегда приветливый и откровенный, Набоков вызывал во всех судебных деятелях, имевших непосредственные с ним сношения, отрадное сознание их взаимной с ним служебной солидарности». В конце 1883 г. Набоков вносит в Государственный совет представление «О порядке издания общего наказа и об изменениях некоторых статей учреждения судебного устройства, касающихся надзора и дисциплинарной ответственности чинов судебного ведомства» (31, 1885 г., д. 26). Увольнение или перемещение этих чинов предлагалось производить не административным порядком, как настаивали ретрограды, а в специально учреждённом Высшем дисциплинарном суде, который являлся Высшей судебной коллегией, состоящей из 13 сенаторов.

Противостоять давлению рутинёров становится всё труднее и труднее. Как никогда ранее, разноголосый, разномастный и разнопёрый хор нападок консерваторов достиг своего оглушающего «форте фортиссимо» в юбилейный для Судебных уставов 1884 г. Резкий запев был сделан Мещерским в новогоднем номере «Гражданина». Изложенная в нём лаконичная и кардинальная программа этого «ультрадворянина» включала четыре пункта: «1)… немедленно прекратить на время суд присяжных, поручив обязанность суда исключительно коронным судьям; 2)… отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства; 3)… на время отменить вовсе гласность судопроизводства по уголовным делам; 4)… приступить одновременно к пересмотру Судебных уставов» (см. 401, 1884, № 1).

Фактически здесь ставился вопрос об искоренении всех принципиальных основ судебной реформы 1864 г. Аналогичные взгляды, но ещё более напористые и агрессивные, занимали и «Московские ведомости». Объявив существующую судебную систему «самой чудовищной из аномалий», Катков требовал незамедлительно приступить к её пересмотру (см. 410, 1884, № 12). В 1884 г. реальные и мнимые изъяны Судебных уставов непрестанно муссируются в публикациях «Московских ведомостей». Тогда же в «Русском вестнике» в унисон с Катковым регулярно появляются статьи ортодоксального консерватора В. Я. Фукса. В них автор был крайне недоволен независимостью судей, гласностью и состязательностью судебного производства, свободой внутреннего убеждения присяжных и т. д. и т. п. Только отдельные голоса, при двусмысленном молчании Министерства юстиции, раздавались в защиту принципов судебной реформы 1864 г. В числе их весомо, уверенно и авторитетно прозвучал голос И; С. Аксакова. «С лёгкой или, вернее, тяжёлой руки «Московских ведомостей», — писал он в 1884 г., — прочие газеты и газетки с публикой вкупе хором ревут на новый суд: «Ату его! Ату!», глумятся, ругаются, мечут грязь со свистом и хохотом во весь судебный персонал, во весь судебный институт с его прошедшим и настоящим, как будто кто-то им задал задачу не только поколебать его авторитет, но омерзить его, сделать ненавистным в народных понятиях… Кричат и голосят о некоторых исключительных случаях и молчат о десятках тысяч решений правых, молчат о той обильной деятельности правосудия, которая водворилась теперь на нашей так ещё недавно неправосудной земле! Забывают и о множестве честных, скромных, истинно доблестных тружениках… Будьте благонадёжны, станете, как теперь, травить суд, пошатнёте его прочность, его независимость — всё вернётся: и взятки, и мошенничество, и кривосудье!!!» (48а, т. VI, с. 664).

Заслугой Д. Н. Набокова считается закон, принятый 12 июня 1884 г., благодаря которому на время закончился поход против суда присяжных. Противники этого суда настаивали, если не на уничтожении его, то радикальных в нём изменений. А в результате изменился лишь порядок составления списков присяжных заседателей и ограничен отвод присяжных сторонами. Если ранее администрация не принимала участия в составлении списков присяжных, то теперь она получила доступ в комиссии по составлению списков очередных заседателей. Членами комиссий стали уездные исправники и полицмейстеры, а также товарищи прокурора окружного суда. Закон 20 мая 1885 г. поколебал принцип несменяемости судей, но в меньшей степени, чем можно было ожидать по условиям времени. Закон значительно расширил полномочия министра юстиции, предоставив ему право надзора за организацией рассмотрения дел в судах и контроля за приговорами и решениями. Министр мог потребовать от председателя суда объяснений о причинах недостатков в ходе разбирательства, и решать вопрос о дисциплинарной ответственности судей всех степеней и рангов. В этих целях при Министерстве юстиции была создана специальная коллегия с неограниченным правом перевода судей из одного округа в другой, а также освобождения от занимаемой должности. Закон усилил также прокурорский надзор за судебной деятельностью. По выражению «Вестника Европы», Набоков «действовал как капитан корабля во время сильной бури — выбросил за борт часть груза, чтобы спасти остальное» (397, 1885, № 12). Критика судебной реформы 1864 г., развёрнутая в прессе, наибольшее размах получила 30 октября 1885 г. в записке-докладе К. П. Победоносцева. По сути, она представляла постепенную программу судебных преобразований, направленную к восстановлению основных принципов дореформенного судопроизводства. Концепция Победоносцева всецело разделялась Александром III. «Благодарю очень за присланную записку о реформе судебного строя», — ответил он своему учителю 3 ноября. И всё-таки Судебные уставы 1864 г. не были коренным образом реформированы. П. А. Зайончковский справедливо считает, что этому способствовала позиция широких слоёв общества, главным образом буржуазных кругов, имеющих своих сторонников в правительстве. Их поддерживала «обширная плеяда чиновников судебного ведомства во главе с министром юстиции Д. Н. Набоковым» (129, с. 239—240). Верно также и то, что программа Победоносцева увязла в разного рода комиссиях (85, с. 392).

6 ноября 1885 г. Набоков всё же был уволен в отставку. «Любезный Дмитрий Николаевич, — писал Набокову Александр III. — Вы знаете моё давнишнее желание изменить к лучшему нынешние порядки судопроизводства, желание это, к сожалению, доселе не исполняется, и поэтому я поставлен в необходимость назначить другого министра юстиции. Это для меня тем тяжелее, что Вы назначены были дорогим моим отцом. Надеюсь, что это не изменит наших личных отношений. Искренно Вам благодарный Александр» (311, т. 1, с. 347—348).

Новым министром юстиции 1 января 1887 г. был назначен сенатор Николай Авксентьевич Манасеин. По свидетельству А. Ф. Кони, «это был человек несомненной доброты и благородства, чуждый интриги и лукавства, прямодушный в выражениях своих симпатий и антипатий, способный сознавать и даже оплакивать свои ошибки, далёкий от суетного честолюбия и смотрящий на своё звание не как на ступеньку к материальному или властному возвышению, а как на тяжёлое служение, которое, в конце концов, ускорило его преждевременную кончину». Несколько спорную характеристику ему дал граф С. Ю. Витте. В своих воспоминаниях он пишет, что Манасеин «был человек умный, знающий, но не представляющий собой ничего выдающегося. Составил он себе карьеру потому, что делал ревизию судебных учреждений прибалтийских губерний. Сделав ревизию, он потом ввёл там преобразования, причём в значительной степени проводил так называемые националистические взгляды, которые заключались не в том, чтобы защищать достоинство, интересы и самобытность русских, а в том, чтобы несправедливо давить и не считаться с интересами инородцев. Эта нота понравилась в Петербурге как графу Толстому, так и императору Александру III, характеру которого она в известной степени была не чужда. Поэтому Манасеин и сделался министром юстиции… Как министр юстиции был довольно зауряден и ничем себя не проявил, вскоре он заболел раком и должен был уйти; при этом он не был особенно ценим императором Александром III» (84, т. 1, с. 301—302).

Став министром, Манасеин не посягал на судебную реформу 1864 г. в целом, а ограничился рядом представлений в Государственный совет об изменении тех или иных её сторон. Работал он с присущей ему манерой: страстно, энергично, кропотливо, въедливо и дотошно. Под влиянием Победоносцева 3 мая 1886 г. Манасеин внёс представление об ограничении гласности судебных заседаний. После бурных обсуждений в Общем собрании Государственного совета Александр III 12 февраля 1887 г. подписал указ, в котором поддержал «мнение меньшинства».

Министру юстиции предоставлялось право ограничить публичность судебных заседаний. Он мог закрывать двери суда из-за опасения оскорбить религиозные чувства, из соображений нравственности, ограждения достоинства государственной власти и другим подобным неопределённым соображениям. Следующие шаги министра были направлены против суда присяжных. Указ 28 апреля 1887 г. ввёл для присяжных образовательный ценз. Из состава присяжных в связи с этим были исключены все неграмотные, которые ранее в основном избирались из крестьянской среды. Этим же законом вводился более высокий имущественный ценз для присяжных, Указом 7 июля 1889 г., значительная часть преступлений была изъята из юрисдикции суда присяжных. Важно заметить, что эти изменения фактически были закреплены в судопроизводстве по воле Александра III. Большая часть членов Государственного совета их не поддержала. Император встал на сторону меньшинства, представленного, прежде всего близкими ему лицами — великим князем Владимиром Александровичем, К. П. Победоносцевым, М. Н. Островским, И. Н. Дурново, И. А. Вышнеградским. При Манасеине, вопреки его воли, 12 июля 1889 г. был принят закон о земских начальниках, подготовленный Министерством внутренних дел (рассмотрен нами выше в § 1 этой главы. — Е. Т.).

Важной заслугой Манасеина является разработка программы судебной реформы в прибалтийских губерниях, которая была утверждена Александром III 9 июля 1889 г. Эта программа, сохранявшая положения Судебных уставов 1864 г., вводилась без суда присяжных и выборного мирового суда. При Манасеине частичные судебные преобразования проводились также в Туркестане, степных областях России и в Архангельской губернии. Однако разработанные под руководством Николая Авксентьевича проекты реформы адвокатуры и порядка кассационного обжалования законодательного воплощения не получили. Последней лебединой песней Н. А. Манасеина явилась реорганизация аппарата Министерства юстиции в начале 1890-х гг., которая за небольшими изменениями сохранилась до Октябрьской революции. Чувствуя, что силы покидают его, он заговорил об отставке, которую получил 1 января 1894 г.

17 апреля 1894 г. новым министром юстиции стал Николай Валерьянович Муравьёв, креатура великого князя Сергея Александровича. По словам графа С. Ю. Витте, «Муравьёв человек с большим талантом речи, образованный, умный, но что касается нравственности — слаб. Как министр юстиции Муравьёв был выдающимся министром, но он несколько спустил флаг независимости юстиции, и в этом смысле в его министерстве были некоторые прегрешения».

Незадолго до назначения Муравьёва А. Ф. Кони писал Председателю Комитета министров Н. X. Бунге: «Я вполне разделяю Ваш взгляд на Муравьёва. Это вполне достойный представитель и птенец судебного сословия. Голова его устроена превосходно, и её продовольственные запасы наполнены доверху, а язык гибок, силён и умеет влиять. Это вполне удачный выбор. Некоторые сомневаются относительно его сердца, но мне думается, что они ошибаются, принимая сдержанную форму за существо. Во всяком случае, это человек выдающийся» (135, с. 246). Вскоре после вступления в должность Муравьёв развернул энергичную работу по пересмотру Судебных уставов 1864 г. За 30 лет со времени их утверждения было принято около 700 различных законов, дополняющих или ограничивающих уставы. В своём докладе Александру III Муравьёв отмечал: «Русский народ судится ныне самыми многоразличными способами и на самых разнородных основаниях, причём, не говоря уже о простом обывателе, даже сведущему юристу-технику трудно разобраться в запутанной системе существующих у нас теперь судебных инстанций, с их разнообразною подсудностью и разнообразием процессуальных приёмов и правил. Подобный порядок вещей, конечно, нельзя признать нормальным и отвечающим интересам страны» (30, оп. 3, д. 15, л. 1). Отдельные изменения законодательства, по его мнению, ничего не дадут, необходимо подвести под существующее судебное здание «фундамент и перестроить (его), воспользовавшись всеми годными материалами». Он предлагает провести реформу Судебных уставов путём «полного, цельного, одновременного (пересмотра) по общему плану и одним руководящим началом».

Главными вопросами, на его взгляд, в ходе намечающегося преобразования должны стать: «1) несменяемость, 2) суд присяжных, 3) судебно-административные учреждения, 4) Сенат и кассация, 5) следственная часть, 6) прокурорский надзор, 7) адвокатура, 8) гражданский суд и формализм (совестный суд), 9) материальное положение лиц судебного ведомства, 10) поднятие нравственного и умственного уровня судебных деятелей, 11) упрощение, ускорение, удешевление суда» (там же). Как видим, программа преобразований намечалась довольно обширной, поэтому Муравьёв предлагал для её осуществления создать специальную комиссию под председательством министра юстиции.

7 апреля 1894 г. Александр III одобрил доклад, и вслед за тем 30 апреля Муравьёв возглавил Комиссию для пересмотра законов по судебной части, в состав которой вошли 23 человека. В числе членов были Государственный секретарь В. К. Плеве, товарищи министра: П. М. Бутовский, внутренних дел — И. Л. Горемыкин, сенаторы С. И. Лукьянов, Н. С. Таганцев, Н. Н. Шрейбер, A. Ф. Кони, управляющий земским отделом Министерства внутренних дел А. С. Стишинский, директор Департамента общих дел Министерства внутренних дел Н. П. Долгово-Сабуров и др. Во главе четырёх отделов комиссии: 1) местных судебных установлений, 2) судоустройства, 3) уголовного судопроизводства, 4) гражданского судопроизводства, стали соответственно Горемыкин, Шрейбер, Таганцев, Лукьянов, а руководителем пятого отдела общих вопросов — сам Муравьёв. К работе Комиссии было привлечено около 50 чинов судебного ведомства и присяжных поверенных, среди которых прокурор С. — Петербургского окружного суда И. Г. Щегловитов, присяжные поверенные В. Д. Спасович, Ф. Н. Плевако и др. В мае 1894 г. Муравьёв добился возобновления издания журнала Министерства юстиции, прекратившего своё существование в 1870 г. Редактором он поставил профессора B. Ф. Дерюжинского, горячо взявшегося за дело.

7 февраля 1895 г. А. Ф. Кони сообщал П. Н. Обнинскому о том, что Муравьёв ведёт дело пересмотра Судебных уставов «с большим тактом, беспристрастием и любовью к нашему общему прошлому. Созванный им съезд старших председателей и прокуроров палат был им практически руководим и по некоторым частям дал очень удовлетворительные результаты, не чуждые нравственного подъёма» (135, с. 272). Однако вскоре после этого Кони резко меняет свою оценку деятельности Муравьёва и возглавляемой им комиссии: «Вместо необходимого ремонта драгоценного здания, воздвигнутого в лучшие годы и лучшими людьми царствования Александра II, началось его беспощадное разрушение и коверканье при помощи всевозможных ренегатов… Из каких-то своих личных целей Муравьёв стал подкапываться под главные устои нового суда, под суд присяжных, несменяемость судей, единство кассации, предварительное следствие и ряд постановлений, обеспечивающих судье независимое и достойное положение судебного деятеля, а не судейского чиновника. Горько сознаться, что, несмотря на упорную борьбу, которую я должен был вести с ним, большинство этих попыток увенчалось успехом и лишь так называемое освободительное движение помешало им осуществиться на практике» (161, т. 2, с. 321). За пять лет работы комиссия Муравьёва провела 503 заседания. 19 мая 1899 г. она была официально закрыта. Проект Муравьёва не получил одобрения Государственного совета.