3. Чудесное обретение византийской истории

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мы подвели наш разговор к Константинополю. Исторический факт – существование огромного города на берегу пролива, соединяющего Средиземное море с Черным. А вот впечатляющая история о его взятии ужасными турками в 1453 году, на наш взгляд, это лишь слова на бумаге.

– Но ведь история Византии… – скажешь ты, читатель. – Вот же превращенный османами в мечеть христианский храм святой Софии с изображениями Иисуса и девы Марии…

Действительно, на константинопольском храме Айя-София во многом держится миф о Византии. Уберите этот храм, и мифу будет почти не на что опереться. Однако, пророк Иса и его мать Марьям – одни из основных героев Корана, которых почитают мусульмане. (Мы полагаем, что это наследие первоначальной общей религии единобожия). После прихода Османов к власти в Константинополе Айя-София была их главным храмом, где до 18 века хоронили султанов, и, по крайней мере, до 1680 года на ее стенах сохранялось изображение девы Марии с Младенцем (подробнее 4.9.1, 3). Но никаких следов изображений Распятия или Страстей – то есть основного содержания христианского вероучения – в Айя-Софии нет. Поэтому считать, что Айя-София была христианским храмом, нет никаких оснований. (Нет в Айя-Софии и захоронений византийских императоров. Хоронили их отчего-то в небольшом храме Святых апостолов, который, конечно же, не сохранился).

Мы только что сказали, что одинаковый уровень технологий означает одновременность событий. Сравним с этой точки зрения Византийскую империю 6 в.н.э. и Османскую империю 16 в.н.э. Мы увидим, что технологический уровень эпох, якобы разделенных тысячелетием, почти полностью совпадает. Совпадает и достигнутый уровень строительных технологий, причем построенные в конце 15 в. мечеть Фатиха и в начале 16 в. мечеть Баязида по размерам меньше, чем якобы построенная в 6 в. однотипная с ними Святая София. Одинаково по своему уровню и фортификационное строительство. Так Мехмед Фатих, сооружая константинопольскую крепость Едикуле, якобы просто пристроил три новых башни к башням стены Феодосия (якобы 5 в.). У обеих империй был флот, способный совершать морские плавания. Обе империи могли позволить себе военные операции в далекой Италии. При этом практически совпадает характер военных действий (см. 4.7.10), что свидетельствует о сходстве военных технологий. Технологическое отличие разве что в том, что у османов были пушки. Но у византийцев был-де греческий огонь. Мы полагаем, что история Византии была просто списана с истории Османских султанов (см. также 4.7.2, 10).

(Еще одна «древняя цивилизация» – Древний Рим – на протяжении всего своего более чем тысячелетнего существования находилась на одном и том же уровне технологий в самых важных видах деятельности – военном деле и мореплавании. Вплоть до 5 в.н.э. использовалось все то же вооружение, метательные машины и т. п., что и во время осады Сиракуз в 214 году до н. э. Как и древние финикийцы, и древние греки, древние римляне плавали на триремах и так же не выходили за пределы Геркулесовых столбов. Это еще одно подтверждение мифичности Древнего Рима. См. также 4.9.5).

Вот что писал о Византийской истории Н. А. Морозов: «При изучении истории Византии мы никогда не должны забывать, что… все греческие рукописи, служащие для ее истории, «открыты» только в Эпоху Гуманизма в латинской Западной Европе… Основательницею научного византоведения является не Византия, уже давно к тому времени превратившаяся в Оттоманскую империю, а Франция XVII века. «Кардинал Мазарини создал богатую библиотеку с многочисленными греческими рукописями, перешедшую после смерти его в Парижскую королевскую библиотеку (теперь Национальная библиотека). Министр Людовика XIV знаменитый Кольбер употреблял все усилия на умножение сокровищ этой библиотеки и на приобретение рукописей за границей. Кардинал Ришелье основал королевскую типографию в Париже, которая должна была издавать выдающихся греческих писателей. И вот, в 1647 году из этой типографии вышел первый том первого собрания византийских историков, и до 1711 года вышло 34 тома in folio. А в год появления первого тома французский ученый издатель Лабб (Labbaes) напечатал воззвание, в котором впервые говорилось об истории Восточной греческой империи, как об «удивительной по количеству событий, привлекательной по разнообразию и замечательной по прочности монархии». Он с жаром убеждал европейских ученых отыскивать и издавать документы по этому предмету, будто бы «погребенные в пыли библиотек», и обещая всем сотрудникам вечную славу, «более прочную, чем мрамор и медь». Во главе ученых сил Франции XVII века стоял знаменитый Дюканж (1610–1688), впервые познакомивший не только Западную Европу, но и самих греков с их прежней историей до их завоевания турками. Он написал (никогда не побывав в Греции) «Историю Константинопольской империи при Французских императорах». Потом – «О Византийских фамилиях», где собрал «богатейший генеалогический материал» (не хуже, чем в Библии, в родословиях древних патриархов!). А в книге «Христианский Константинополь», он дал подробные сведения и о топографии Царьграда до 1453 года. Он первый выпустил в свет также целый ряд византийских историков… к половине XVIII века вышло, наконец, сочинение поселившегося в Париже бенедиктинца Бандури «Восточная империя», где (опять в Париже; через несколько веков и за тридевять земель в тридесятой царстве!) было собрано, или даже создано, громадное количество историко-географического, историко-топографического и археологического материала о византийской империи. И в это же позднее время вышел, наконец, и капитальный труд доминиканца Лекьена (Le Quien) «Христианский Восток», (где опять на западе Европы и в XVII веке!) собраны (или скорее созданы) богатейшие сведения по византийской истории, особенно церковной. Таким образом, Франция XVIII века устроила византиноведение. Но увлечение им скоро прекратилось. Франция вступила в просветительную эпоху, и передовые умы XVIII века дали самые суровые отзывы о только что создавшейся восточной истории. «Существует – говорил Вольтер – еще более смешная история, чем римская со времени Тацита: это – история византийская. Ее недостойный сборник содержит лишь декламацию и чудеса и является позором человеческого ума».

Под влиянием идей XVIII века писал в таком же роде и знаменитый английской историк Гиббон» (Н. А. Морозов Великая Ромея гл. 1).

Вот это та история Византии, которую мы имеем в настоящее время. Нельзя не согласиться с Вольтером – это чудесная история. Поистине чудом было ее обретение. Посуди сам, читатель: она вся полностью изложена в так называемом Парижском кодексе (хранящемся в Парижской библиотеке), дошедшем до нас в единственном экземпляре. Причем в этом, чудом уцелевшем, единственном рукописном кодексе чудесным образом были соединены вместе в хронологической последовательности следующие документы: «Анонимная хроника», «История» Льва Диакона, «Хронография» Михаила Пселла. Причем Лев Диакон начал свою «Историю» ровно с того места, где окончил свой труд автор «Анонимной хроники», ведший ее от Адама. А Пселл также начал свой труд ровно с того места, на котором остановился Лев Диакон. В целом содержащиеся в кодексе рукописи доводят историю Византии до 1463 года.

– Но ведь есть еще, скажем, «Хроника» Зонары, написанная в 12 веке, – опять скажешь ты, читатель. – И она, кстати, содержит еще и древнееврейскую, древнегреческую и древнеримскую хронологию.

Да, к византийской истории приложили руку не одни французы. Хроника Зонары была впервые напечатана в Базеле в 1557 году, а затем в Венеции в 1560 году (издание находится в Национальной библиотеке Австрии.) Оба издания на… латыни. Но ведь считается, что в Венеции 16 века существовали многочисленные типографии, в том числе, Дом Альда, печатавший, как мы бы сейчас сказали, греческую античную классику. В Венеции также находилась большая греческая диаспора. Так отчего же не на греческом, зададим мы риторический вопрос?

Базельское издание подготовил Иероним Вольф, патрон коего Яков Фуггер был банкиром Карла V. Подлинность якобы использованной рукописи, согласно печатному изданию, свидетельствовала надпись, сделанная на ней купившим ее в Константинополе «отличным мужем Иоганном Дерншваммом: «Хроника Иоанна Зонары… куплена мной в Константинополе, в Пере, или Галате, за 150 дукатов угорских от отличного господина Антония Кантакузина, коего фамилия, пока стояла Византия, была императорскою, а теперь, при турецком владычестве, обращена в частное состояние; и он просил меня, чтобы это произведение когда-нибудь было напечатано… еще один список Зонары о делах империи и церкви св. Константина Великого до Юстиниана я позаботился снять с иного древнего кодекса» (В. Г. Василевский Обозрение трудов по византийской истории Журнал министерства народного просвещения. С.-Пб. 1887, апрель, с. 234–235). Ну какие тут могут быть сомнения? (В скобках заметим, что Зонарой болгары еще с 13-го, как сообщается, века называли Кормчую книгу, то есть собрание законов, регулирующих церковную жизнь. Что бы ты сказал, читатель, если бы тебе предложили хронику, написанную автором по фамилии Летопись? А ведь примерно такая же ситуация с хроникой Зонары).

Крупным пропагандистом византийской литературы и учености был уже знакомый нам Виссарион Никейский (ок. 1400–1472) – тот самый, что сосватал в жены Ивану III Софью Палеолог и приложил руку к созданию «древнегреческой литературы» (см. 3.1.7). «Большое значение имела деятельность Виссариона в качестве пропагандиста византийской культуры в Западной Европе» (М. А. Гузик Культура Византии. Истоки православия: учебный словарь М., Флинта, 2012, Виссарион Никейский). «Виссарион составил у себя дома превосходную библиотеку, в состав которой вошли… произведения отцов восточной… церкви» (А. А. Васильев История Византийской империи том 2, гл. 3, 12).

Мы полагаем, идеолог крестовых походов против Османов Виссарион просто создавал нужную ему историю Византии – как христианского государства, захваченного ужасными турками – подготавливая идеологическую основу для «возвращения» Константинополя Габсбургам.

О том, что до Виссариона никакой византийской истории не было, свидетельствует речь Виссариона о падении Константинополя на Мантуанском соборе (1459) (Медведев И. П. Гаврилов А. К. Речь Виссариона Никейского на Мантуанском соборе о падении Константинополя Византийский временник, т. 63 (88), 2004, с. 307–317). В этой речи Виссарион сыплет именами древних персонажей, мстивших своим обидчикам. Как о примере доблести, говорит о погибшем «Ладиславе, короле венгерском», который «в открытом бою ратовал против всей турецкой державы». Однако не упоминает ни одного византийского императора. А ведь император Константин XI якобы совсем недавно геройски погиб, защищая Константинополь от турок. Более того, повествуя о жестоком взятии турками христианского Константинополя, Виссарион вообще не упоминает Византию, хотя сообщает об упадке Римской империи (которая, судя по речи, существует и в его время). Таким образом, миф о Византийской империи, уничтоженной турками, на момент Мантуанского собора еще не был создан. В ходу был лишь миф о взятии турками Константинополя.

(В заключении раздела остановимся еще раз на так называемом вопросе рукописей. Мы уже отмечали вслед за Н. А. Морозовым, что трудно поверить, чтобы в допечатную эру автор мог тратить столько сил и времени на создание большой по объему рукописи неутилитарного характера (2.1.2) Вот, к примеру, Парижский кодекс. Каково могло быть его назначение, если его рукописи действительно созданыв 10–11 веке? Школьный учебник? Но почему же тогда уцелел только один экземпляр? Ведь школьный учебник по определению – это самый массовый литературный продукт. Более того, кто же будет преподавать детям подобные сведения о царственных особах? Вот что писал о содержании этой истории Гегель в «Лекциях по философии истории»: «Византийская империя представляет собою отвратительную картину слабости, где жалкие, даже абсурдные страсти не дают ничего великого в мыслях, делах и личностях. Возмущения вождей, низвержения императоров интригами придворных, убийства или отравления царей их собственными супругами, сыновьями, женщины, предававшиеся всяческим желаниям и бесчестным поступкам, – вот те сцены, которые развертывает перед нами история Византии». Нет уж, для учебы это не годится. Остается поверить, что летописцы, рискуя головой, хотели донести правду до потомков. Собственно, об этом и говорит Лев Диакон во вступлении к своей книге. Но тогда зачем этот развесистый стиль с многочисленными фигурами речи и занимательными отступлениями? Зачем столько подробностей? Нет, автор явно хотел завлечь своими рассказами современного ему массового читателя и, как нынешний романист, «набирал объем» для печатного издания).