5. Васильевич как Дракула

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Но по отношению к английским монархам габсбургские пропагандисты все же соблюдали определенную сдержанность. В отношении же «монарха Московии Иоанна Васильевича» сочинителям был дан карт-бланш. За «фактами» преступлений Грозного они обратились к широко распространенным в Германии с конца 15 века памфлетам о Дракуле (что по-румынски означает «дьявол»).

Считается, что в основе литературного мифа о Дракуле лежит поэма-памфлет Михаэля Бехайма «О злодее, прозванном Дракул воевода валашский» (1463 г.) Но никто не сомневается, что кровавый злодей Дракула – это литературный миф. В то же время тот же миф, переписанный слово в слово по отношению к Ивану Грозному, считается правдивой русской историей.

Несколько слов об авторе поэмы: «Бехайм Михаил (Behaim) – немецкий мейстерзенгер, по ремеслу ткач; род. в 1416 г. в Зульцбахе, феодальном владении Вейнсберга, почему и называется «Poeta Weinsgenbergensis»; по смерти своего господина Конрада Вейнсбергского он отправился ко дворам Альбрехта Бранденбургского, Христиана Датского и Норвежского, позднее Альбрехта Баварского. Затем он прожил некоторое время в Вене у Альбрехта Австрийского и Владислава Венгерского, откуда по случаю возникших неприятностей принужден был, однако, удалиться, после чего успел более прочно основаться при дворе Фридриха Пфальцского. Здесь он вступил в сотрудничество с капланом Маттиасом Кемнатским для составления хроники пфальцграфа Фридриха I, панегирика самого низкого и льстивого свойства, в котором победоносный Фридрих по храбрости превозносится выше Александра Македонского и Ганнибала, а по благочестию – выше Энея…» (ЭСБЕ, Бехайм). Добавим, что Бехайму принадлежит и похвальное стихотворение в адрес Венского университета «О высшей школе в Вене». Венский университет, как мы отмечали, был кузницей исторических произведений, в том числе «Московии» Герберштейна. Поэма Бехайма также написана в Вене при дворе императора Фридриха III.

Сопоставим «факты» из поэмы Бехайма с вышеуказанными сочинениями об Иване Грозном. Мы увидим, что «Дракула» Бехайма, что называется, раздерган на цитаты.

Бехайм: «О самом лютом из владык,

кто подданных своих

привык тиранить повсеместно,

с тех пор как мир был сотворен,

о злейшем звере всех времен,

насколько мне известно,

поведаю стихами»

(Дракула М.: Энигма, 2005, Дракул-воевода, перевод В. Микушевича).

Одерборн тоже сразу берет быка за рога:: «О несчастны те народы, которые принуждены терпеть такого тирана, злого, жестокого, грубого, коварного, которого видим в Васильевиче» (Цит. по Полосин. И. И. Немецкий пастор Одерборн и его памфлет от Иване Грозном (1585) Социально-политическая история России XVI – нач. XVII в. М. 1963).

Бехайм: «Отец его душил народ;

свирепейший из воевод,

он множил непотребство».

Одерборн: «Василий (отец Грозного) был гораздо более высокомерен, чем Аякс, и нагл. Он всегда был разбойником, всегда был дикарем. Скажи мне теперь, что две капли воды не похожи друг на друга и что родители не передают детям в наследство свои дурные наклонности».

Бехайм: «и первый Дракуломубит

был воевода Ласло».

Гваньини: «Эти зверские убийства он начал со знатного человека Димитрия Овчинина».

Бехайм: «Казнил он голодранцев

купцов и нищих».

Гваньини: «Бедняков же и нищих, которые из-за страшного голода (усилившегося в то время) варили и ели трупы убитых, приспешники, по приказанию государя, убили и утопили убитых в реке, а все товары разного рода, принадлежавшие новгородцам, которые разыскали, снесли в одно место и сожгли».

Бехайм: «А если целая толпа

зарыта в землю до пупа,

что может быть ужасней?

В людей пускали тучу стрел,

чтобы никто не уцелел».

Гваньини: «На середине площади были вбиты, разумеется, три столба, к которым их привязали веревками, а сам великий князь с сыном стал метать в них стрелы и пронзал… Потом, по примеру государя, и вся толпа опричников стала осыпать их тучей стрел, так что из-за множества стрел нельзя было видеть их тела».

Бехайм: «сожгли приезжих тех господ,

не менее четырехсот».

Гваньини: «отправился в крепость Коломну… до трехсот и более, велел утопить и зарезать… всех их приказал собрать и запереть в одном месте и поджечь».

Бехайм: «Себя решил он усладить,

велел он пленных насадить

вокруг себя на колья.

Чем колышки теснее,

как убедился супостат,

охочий до таких услад,

тем завтракать вкуснее».

Гваньини: «Когда наступает время трапезы, великому князю, как главному брату, первому протягивают пищу, которую он берет в свою миску, а затем остальные братья принимают свою пищу каждый из своей миски. Что касается питья, то каждому выдается определенное количество. Окончив трапезу, все удаляются в свои кельи, взяв с собой свои ножики и миски; ведь дворец этот построен точно как монастырь. Затем, когда по своему обряду великий князь совершит свои молитвы в канонические часы, тогда он, как старший из братии, выходит из этого монастыря и приказывает вывести из тюрьмы нескольких заключенных, уже осужденных на смерть. Тут они подвергаются различного рода казням: одних привязывают к колу…».

«Краузе и Таубе»: «Когда трапеза закончена, идет сам игумен (Иван Грозный) к столу. После того как он кончает еду, редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок, в котором постоянно находятся много сот людей; их заставляет он в своем присутствии пытать или даже мучить до смерти».

Бехайм: «Велел он, чтобы, как сельдей,

в котел с водой живых людей

под крышку водворили,

в которой дыры для голов,

и в кипятке такой улов

безжалостно сварили».

Гваньини: «И тотчас он приказал схватить его и погрузить его ноги до колен в медный котел с кипящей водой и варить до тех пор, пока не укажет все свои сокровища».

Бехайм: «людей рубил по всей земле,

как рубят где-нибудь в селе

по осени капусту».

Гваньини: «он приказал огородить деревянным забором с бревнами две обширные площади и заполнить их закованными именитыми гражданами. Там, вместе с сыном, он колол их и рубил, наскакивая на лошадях, подгоняемых шпорами, до тех пор, пока оба не изнемогли, запыхавшись».

Бехайм: «и кожу с жертв своих содрав,

свой кровожадный тешил нрав».

«Таубе и Крузе»: «он приказал содрать с них живых кожу, вырезывать ремни из кожи».

Бехайм: «одних он в нечистотах топил».

Гваньини: «разгневавшись, приказал изрубить его на кусочки и обрезки членов смешать с нечистотами и глубокой грязью»

Бехайм: «за волосы вешал иных,

вниз головами – прочих».

Гваньини: «они подвешивают его головой вниз и лицом к земле».

Бехайм: «Людей приказывал терзать,

носы и уши отрезать,

срамные также части».

Гваньини: «начальник, именуемый Малютой… отсекает ему ножом правое ухо, другой отрезает левое, третий – губы… какой-то подьячий государя, чтобы не быть в стороне от этой пытки, отрезал ему половые органы».

Бехайм; «злодею сердце веселя,

служили камень и петля

кровопролитной страсти.

Вбивать в глаза и в уши

велел он гвозди, а тела

живые, чтобы кровь текла,

разделывать, как туши.

И жечь, и резать, и колоть

людскую страждущую плоть

дал Дракул полномочья».

Гваньини: «одних привязывают к колу и колесу других рубят топором, третьих вешают, четвертых беспощадно распинают и рассекают на куски; многих, наконец, топят в воде».

Бехайм: «Своим псарям он делал знак

и сам науськивал собак,

чтоб разрывали в клочья».

Гваньини: «он приказывает выпустить в густую массу людей трех или четырех огромных медведей, и они неожиданно врываются в толпу. Все, кто может обратиться в бегство, убегают, а некоторых жестоко терзают свирепые звери… он приказывает одеть его в медвежью шкуру и вывести как на представление. Тут он напускает на него несколько диких молосских и британских собак. Собаки, полагая, что одетый в медвежью шкуру и есть медведь, раздирают его зубами и когтями и жестоко терзают».

Бехайм: «Играл он черепами».

Гваньини: «он заметил голову казначея Михаила. Обнажив меч, он рассек ее на две части».

Одерборн: «Польского рыцаря Петра Быковского (Bicovio) тиран тоже казнил, обезглавил. Держа в руках его голову перед собой, он обратился к нему с речью».

Бехайм: «И заставляя лошадей

вдаль по камням тащить людей,

любил свою затею,

и вслед за каждой из телег

в пыли волокся человек,

пока не сломит шею».

Гваньини: «великий князь тотчас приказал привести какую-то кобылу, лишенную глаз, и запрячь ее в телегу. Василия посадили на кобылу и привязали к ней. Потом он приказывает обоих пустить в быструю реку».

Бехайм: «Его повадки таковы:

людей в колодцы и во рвы

бросал с высоких башен».

Гваньини: «и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец».

«Таубе и Крузе»: «и беспощадно изрубили их топорами, а изрубив, бросили в колодец».

Бехайм: «но маленький ребенок

нередко с матерью страдал

и с нею на кол попадал:

кровь капала с пеленок».

«Таубе и Краузе»: «детишки на груди у матери и даже во чреве были задушены».

Бехайм: «есть заставлял он мужа грудь

еще живой супруги».

Гваньини: «повесил ее в той комнате в доме писца, где тот обычно принимал пищу, прямо над столом; и писец был вынужден совершать свою горчайшую трапезу за столом, над которым висела задушенная жена».

Бехайм: «веля рубить капусту тел

ножами и клинками».

Гваньини: «начинают глумиться над трупом, рассекая его на части, а сперва отрезав голову».

Бехайм: «Красавиц множество в плену.

Из них избрать себе жену

не прочь иной придворный.

Не убивать просили дев,

чем привели владыку в гнев».

Гваньини: «Князь приказывает вытащить ее на середину, но старший сын князя подбегает, движимый состраданием, и, схватив ее за платье, так обращается к отцу: «Дражайший отец, подари мне эту девушку».

Бехайм: «велел жестокий кровосос

их писарю отрезать нос».

Гваньини: «у некоего знатного мужа, его главного писца… была насильно похищена жена… Еще более ужасную вещь сделал он с другим своим писцом…»

Бехайм; «Сказал монах: «Ты лютый тать!

В деяньях душевредных

ты заводила-атаман,

ты, кровопийца, ты, тиран,

зачем терзаешь бедных?

Невинно осужденных,

беременных казнишь, скажи,

ты за какие мятежи

казнишь новорожденных?..

Строптивых Дракул не щадил,

монаха на кол посадил

он собственной рукою».

«Таубе и Крузе»: «митрополитом был Филипп Колычев… не переставая указывать ему, великому князю, на его злодейства и в церкви Богородицы в присутствии духовенства и всех бояр произнес он следующее: "Милостивейший царь и великий князь, до каких пор будешь ты проливать без вины кровь твоих верных людей и христиан?… он вызывал представителей всех духовных и светских чинов и потребовал, чтобы они отрешили от сана порочного митрополита и привлекли его к публичному суду и приговорили бы к смерти».

Гваньини: «канцлер сказал: «Несчастные вы люди вместе с великим князем; разбойники вы и прислужники его бессовестных деяний; проливаете вы незаслуженно безвинную кровь; вы поступаете как тираны, право и неправо посылаете смертных на гибель…» За это великий князь приказывает палачам схватить его».

Бехайм: «Кому злодейство по нутру,

тот приглашался ко двору

и принят был радушно;

и тот, кто в преступленьях яр,

татарин, турок и мадьяр

там буйствовал послушно.

И, не жалея злата,

гам Дракул выглядел как жрец,

а двор его был образец

кощунства и разврата».

Гваньини: «Таким образом, в упомянутом дворе, укрепленном и снабженном всем необходимым, как бы уступив сыновьям власть, он составил огромный отряд из злодеев, которые преследовали и свои цели».

«Таубе и Крузе»: «он должен учредить своих особых людей, советы, двор, то, что он называет опричниной… великий князь, образовал… свою особую опричнину, особое братство, которое он составил из пятисот молодых людей, большей частью очень низкого происхождения, все смелых, дерзких, бесчестных и бездушных парней… Этот орден предназначался для совершения особенных злодеяний… Сам он был игуменом…»