Для Фрици находится замена
Для Фрици находится замена
Скрывается ли Фрици в подполье или уже мертв? Урсула фон Кардоф, во всяком случае, пока еще на свободе и действует. Она никак не может забыть потрясающий уик-энд, проведенный в компании Клауса фон Штауфенберга, которого она полуласково-полушутливо называла «одноруким и одноглазым паладином» и которому разрезала на тарелке мясо. И еще она непрерывно думает о том, что Вернер Хефтен и Фрици, скорее всего, погибли под пытками. Она решает заменить их — работать, как раньше работали они, преодолевая «русские горки руин», а потом проскальзывать, как угорь, сквозь нескончаемую толпу в бункер «Адлона», чтобы спокойно отсыпаться там все воскресенье. В другие дни она встречается со своим помощником по кличке «Тилен» среди развалин зоопарка. Там давно не осталось ни птиц, ни животных — кроме разве что ворон и нескольких сбившихся в стаю диких баранов, изредка мелькающих между воронками от бомб. Присев на развалившуюся каменную ограду, она наскоро просматривает «голубые листки» Геббельса, стараясь угадать недосказанное, таящееся между строк, затем съедает свой обед — порцию эрзац-супа, принесенную из дома в судке, — и нисколько не жалеет о том, что в разоренном Тиргартене теперь уже не увидишь ни трубочистов, ни тем более нянечек с колясками, в строгих платьях и кружевных наколках. Сама Урсула как бы стала олицетворенной памятью Берлина, живым повторением «Берлинки» — той статуи в центре Александерплац, которую Аарон, Гроссер, Шагал считали самым знаменитым скульптурным памятником Европы… Солдаты, только что вернувшиеся с фронта, говорили ей: «Мы ненавидим Гитлера, но боимся и русских, которые могут сгноить нас в сибирских лагерях». Она какое-то время отдыхает, не выпуская из рук своего чемоданчика, в ботаническом саду — бродит меж ярких ядовитых цветов, слишком зеленых дурных трав.
Потом направляется к мрачному зданию Народной судебной палаты, чтобы попытаться получить хоть какую-то новую информацию о тех, кто, как понятно каждому, заранее обречен на смертный приговор. По дороге ей приходится отбиваться от стаи бродячих собак. И ее неотвязно преследует одна мысль: «Неужели Фрици еще не отстрадал свое?»