Условия существования и миссия Церкви

Условия существования и миссия Церкви

Господствующей религией был, разумеется, католицизм. Церковь везде имела своих представителей: в городах, которые, как уже было сказано, являлись резиденциями епископов; в деревнях, образовывавших приходы, каждая вокруг своей церкви. Однако приходы, бывшие единицей территориального деления, то есть землями, с которых надлежало получать доход, в том числе десятину, взимавшуюся с верующих для обеспечения служителей церкви и покрытия расходов, связанных с культом, — эти приходы превратились в те же поместья. Они принадлежали тем, кто обеспечил себе право владеть землей, то есть светским сеньорам, епископам, аббатам. Их завещали, продавали, делили. И скромный служитель церкви, который в принципе должен был получить сан из рук епископа данного диоцеза[102], на деле назначался владельцем прихода, считался его подчиненным, то есть, можно сказать, его слугой, и помогал ему присваивать себе добрую часть собираемой десятины. Короче, во всех конкретных случаях, в соответствии с территориальным делением и на всех своих уровнях Церковь была составной частью феодальной системы.

Однако как бы она ни погрязла в интересах своего века, она не могла забывать о том, для чего существовала: об обрядах крещения, об отправлении служб, о совершении таинств, о проповеди веры, о контроле за нравами, о молитвах и об обучении молитвам. Можно задаться вопросом, или, скорее, можно себе представить, как справлялся с подобной миссией скромный приходской священник, в большей или меньшей степени наугад выбранный светским сеньором из числа своих «сервов». Однако епископы, выступая на своих ассамблеях или перед канониками[103] своих соборов, могли, по крайней мере, уподобиться этому идеалу. Да и среди монастырей, начиная с середины X века, было немало таких, которые вновь, после периода ужасной сумятицы, стали возвышенным местом вознесения молитв.

Впоследствии мы подробно остановимся на этом великом феномене цивилизации, а также на повседневной жизни монахов, целиком погруженных в служение Богу и исполнение заветов братской любви. В настоящий же момент нас больше интересует тот факт, что очень многие зависящие от них приходы находились под опекой священников, которые знали свое дело. И можно также сказать, что изрядное число приходов находилось под непосредственным контролем епископов.

Итак, в деревнях было не просто много крещеных (крещеными, видимо, были все, поскольку везде имелись приходские церкви) — было много тех, кого активно побуждали подчиняться законам Церкви и верить в то, чему она учит. Хотелось бы только знать, как они это воспринимали?

Как уже наверняка понял читатель этой книги, все, — или почти все, — что было написано в то время, было написано в монастырях. Нам практически не известно ничего, что вышло бы из-под пера мирянина. Ришер, оставивший нам хронику последних французских Каролингов и начала правления Гуго Капета, был монахом. Рауль Глабер, Адемар из Шабанна, Аббон, Адсон, которых мы уже в разной степени цитировали, тоже были монахами. Монахом был Эльго, автор биографии или, скорее, жития Роберта Благочестивого, короля, правившего Францией в 1000 году. Монахом был Эд, автор жизнеописания Бушара, графа Вандомского. Монахом был Андре из Флёри, который поведал о жизни своего аббата Гозлена, стоявшего во главе монахов, и написал «Чудеса святого Бенедикта», из которых мы узнаем много интересных вещей. А те авторы, которые не были монахами, являлись епископами, например Лиутпранд и Асцелин, с которыми мы уже встречались, а также Фульберт Шартрский[104], чьи письма чрезвычайно интересны. Герберт, то есть папа Сильвестр II, сначала был монахом, потом епископом — случай весьма нередкий в те времена.

Когда читаешь их труды, могут показаться само собой разумеющимися всеобщая вера и почитание Христа; противоположное кажется исключением, сразу же безжалостно отторгаемым всем обществом, которое осуждает подобные случаи. Рассмотрим же эти исключения.