Модель, которую все время пишут заново

Модель, которую все время пишут заново

Интеллектуальной честности нам не хватает сегодня никак не меньше, чем во времена Ницше. «Самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта», история едва ли вскоре исчезнет из наших умственных обычаев. Поэтому задача историка сегодня состоит в том, чтобы понять, как история создается и функционирует в настоящем. Иными словами, историк, организующее начало истории, есть вместе с тем и ее подлинный предмет.

Н.Е. Копосов, Как думают историки, М.: НЛО, 2001, стр. 308.

О.Л.Вайнштейн в книге «Западноевропейская средневековая историография» (Москва, 1964) так описывает непрерывный процесс актуализации глобальной модели прошлого: «Общественное внимание к истории и признание ее значения определяется во все времена ее актуальностью, т. е. ее тесной связью с современностью, определяемой не сюжетом исторического произведения, а характером его трактовки. Гуманисты XV–XVI вв., занимаясь даже историей древнего Рима, […] отвечали на вопросы, поставленные современной им жизнью и вызывавшие общественный интерес.»

Арнольд Тойнби так охарактеризовал процесс постоянной подгонки истории под современные воззрения: «История должна быть снова и снова написана заново. Не потому, что стали известными новые исторические обстоятельства, а потому, что изменилась точка зрения того, кто пытается историю обозреть».

Даже отсчет времени ведется в основном от сегодняшнего дня: три дня тому назад, на прошлой неделе, во втором месяце этого года, пять лет тому назад — вот вполне привычные нам ориентиры во времени. Датировка, привязка к жестко фиксированной временной шкале с закрепленной намертво точкой отсчета служит нам лишь вспомогательным средством. Говоря 30-го августа 2006 г., что родился 30-го августа 1938 года, я на самом деле имею в виду, что родился 68 лет тому назад. Меньше всего меня при этом интересует тот факт, что к моменту моего рождения якобы прошли 1938 лет со дня предполагавшегося когда-то кем-то рождения какого-то Иисуса Христа, о котором даже не известно толком, жил ли он когда-либо на самом деле.

Изменения претерпевает и исходная информация, использовавшаяся для построения модели прошлого. Казалось бы, объем исторической информации должен со временем уменьшаться: гибнут рукописи, архивы, книги. Да, эти процессы идут и действительно уничтожают часть исторической информации… На самом же деле суммарный объем исторической информации введенной в обиход историками постоянно растет.

И не только за счет ввода в историю моделей (описаний) все новых и новых лет и поколений (вскоре после возникновения идеи истории у человечества была информация о нескольких последних поколениях; на сегодня ее накопилось про несколько десятков поколений), но и в связи вводом в оборот все новых и новых географических областей и населяющих их народов, у которых не было никакой (придуманной) модели прошлого или которые имели представления о прошлом, не выраженные на общепринятом языке понятийного аппарата историков (такие модели подправляются и «переводятся» на единый язык глобального моделирования прошлого).

В «истории под знаком вопроса» я подробно рассказал в главе 6 «Историческое мифотворчество на службе национализма» о придумывании истории в странах Закавказья, на Балканах, на Ближнем Востоке и в странах Африки. При этом модели прошлого пишутся по заказу националистических лидеров новых наций в соответствии с их представлениями о возможности инструментализации истории для целей политической борьбы, агитации в массах и активизации населения на борьбу за достижение их эгоистических, а порой и просто низменных целей. Говоря о находящихся в распоряжении историков текстах и о том, что историку в процессе моделирования прошлого приходится преодолевать многочисленные трудности, Лотман писал:

«И, наконец, на высшем уровне текст кодируется идеологически. Законы политического, религиозного, философского порядка, жанровые коды, этикетные соображения, которые историку приходится реконструировать на основе тех же текстов, порой попадая в логически порочный круг, — всё это приводит к добавочному кодированию. Разница в уровнях сознания и целях деятельности между автором текста и читающим текст историком создаёт высший порог декодирования.»

Добавлю от себя, что на практике большинство историков не в состоянии преодолеть те трудности, о которых говорил Лотман. Более того, вместо их преодоления историки используют возникающие многозначности для достижения своих идеологических целей.

Увеличение объема исходной исторической информации идет за счет ввода в обращение все новых и новых источников (находки в библиотеках и архивах, археологические находки письменных источников, появление новых интерпретаций неписьменных артефактов, описание новых археологических изысканий и т. д.). Причем идет накопление исторической информации и в форме абсолютного увеличения ее объема, и в форме повышения ее доступности для исследователя (относительное увеличение объема).

Большая часть этого прироста исходной исторической информации приходится на выдумки историков. Почти по любому конкретному вопросу у историков можно встретить с десяток различных вариантов информации, отличающихся цифрами и интерпретациями. Так о длине Великой китайской стены чуть ли не каждый источник дает свою числовую оценку. Но ведь не каждый начнет сравнивать различные энциклопедии и книги и поэтому лишь единицы понимают, что все это многообразие цифр от 1500 км до 50000 км говорит только об одном: об отсутствии у историков четких определений (что такое Великая китайская стена, что включать в нее, а что нет) и точной информации об описываемом ими объекте (стена в принципе должна бы иметь одну конкретную длину, а не удлиняться на тысячу с лишним км. в соответствии с декретом правительства).

В «истории под знаком вопроса» я подробно рассказал о мифотворчестве историков, о том, какую огромную роль играют фальшивки в ТИ. Я рассказал о некоторых фальсификаторах XIX и XVIII вв. (фальсификация истории в недавно закончившемся веке у многих читателей еще свежа в памяти), о поддельных дарственных средневековых европейских правителей, о семейной фирме по подделке якобы античных китайских рукописей, о фальшивой истории преследования ведьм и о мотивах авторов подделок. Подделываются произведения искусства, археологические артефакты, рукописи и книги, все, что может принести материальную выгоду и славу автору подделок. В одном из докладов на Историческом салоне в Карлсруэ я рассказал о выдуманной истории каннибализма, озаглавив его «Каннибальская ложь историков».

Даже мифология подвергается фальсификации. В главе 7 названной книги (она носит название «Мифы предыстории») я показал, что эпосы многих народов Европы являются литературными подделками и отражают не память народа, а литературную моду конца XVIII и XIX вв. и представления написавших их в эти два века лиц о том, как по их мнению должна выглядеть мифология соответствующего народа.