Если на данную тему молчит наука, то проблемы нет, не было и не будет, о чём бы ни вопили факты

Если на данную тему молчит наука, то проблемы нет, не было и не будет, о чём бы ни вопили факты

Некогда энергичные учёные, которые упорно отстаивали нетрадиционные идеи, оказались сломлены духом и покинули поле сражения. Некоторым даже поломали жизнь и карьеру.

Майкл Бейджент, Запретная археология, М.: ЭКСМО, 2005, стр. 10.

Замалчивание — излюбленный приём науки в её борьбе с «еретиками», с беспокойными искателями научной истины (за пределами научных догм), с любителями всё понять до последней детали. Это орудие особенно действенно благодаря тотальной цензуре со стороны научного эстеблишмента (касты жрецов от науки). Цензура со стороны «научных редакторов», референтов, да и просто «стоящих начеку» членов редколлегий, сотрудников издательств и прочих искренних слуг «истинной истины» массово осуществляется во всех формах изданий: от газет и телевизионных передач, до книг и «научных» журналов.

За редчайшими исключениями, везде критикам научных догм уготовлены головомойки, ругань и — для упорствующих — неукоснительный «от ворот поворот». Можно приводить десятки примеров идиотских отписок, с помощью которых отклоняются разные неортодоксальные научные публикации. Вопиющим примером может служить отклонение рассмотрения рукописи Каммайера на том основании, что он не является членом академического эстеблишмента.

Рис. Подпись под этим рисунком в «Истории» Брокгауза (том 2) гласит «Фальшивка». И далее там рассказывается история самой знаменитой, пожалуй, фальшивки, созданной во имя католической церкви: так называемого Константинова дара. Согласно этой выдумке, император Константин, якобы сделавший христианство государственной религией якобы в Римской империи, вскоре отказался от своей короны и передал всю власть в Империи (по крайней мере, в Западной её части) папе Римскому. Фальшивка эта была разоблачена ещё якобы в XV веке (см. «История под знаком вопроса»).

Граничащий с догматизмом «научный» консерватизм начинается с тотальной обработки школьников. Детям сообщаются «истины», научные по форме и мозгопромывочные по содержанию. Детей учат верить новому божеству современного человечества — на деле, паранауке — всегда и во всём. Верить авторитетам (профессорам, академикам), верить учителям и доцентам, и никогда не сомневаться во всемогуществе такой «науки». А так как всегда труднее (и чаще всего просто невозможно) проверять все детали и все отдельные утверждения, дети с ранних лет приучаются к тому, что достаточно знать, на кого из авторитетов или на какое справочное произведение нужно сослаться вместо того, чтобы самому разбираться в доказательствах.

И никто не учит детей, а потом и юношество сомнениям, скептическому отношению к «научным» догмам, уважению к критическим аргументам. Наша мыслительная культура даже не ставит вопроса о том, как избежать жутких интеллектуальных потерь, несомых человечеством за счёт того, что мы не имеем механизма бережного отношения к новым, неверным, неправильным мыслям и еретическим идеям. Человечество в целом имитирует самый примитивный природный механизм выживания, хорошо демонстрируемый в процессе размножения, и даже не пытается разработать более умных механизмов улавливания искр гениальности.

Хотя каждый сперматозоид в состоянии оплодотворить яйцеклетку, природа не даёт никакого шанса тем из них, которые отстали от самого шустрого живчика. Все остальные сперматозоиды погибают. То же самое происходит и с новыми идеями: подавляющее большинство оных гибнет в неблагоприятной среде тотального консерватизма и только единицам из десятков тысяч удаётся достичь коллективного сознания, оплодотворить его, принести человечеству пользу, на которую в принципе способны многие из погибших, замолчанных, отвергнутых, обруганных и оклеветанных идей.

Причём историческая «наука» превосходит в этом вопросе все другие области интеллектуального действия: нигде, даже в теологии, элемент веры не играет столь важной и столь контрпродуктивной роли, как в истории. Нигде новые идеи не встречают такого яростного сопротивления, такого тотального замалчивания, как в истории. Причина этого, боюсь, в подсознательном понимании историками того, что они не имеют реального основания считаться учёными, и в сопровождающем это понимание подспудным страхом за роль истории в своде областей знания.

Человечество не может пока похвастаться слишком высоким уровнем интеллектуальности. Массовая распространённость религиозных догм, даже самых абсурдных, в недалёком прошлом (а частично еще и сегодня), религиозно-культовое отношение к «науке» в наши дни — тому наилучшие свидетельства. Вместо того, чтобы бороться с этим низким средним уровнем интеллекта, наука поощряет его, распространяя догмы, не требующие самостоятельного мышления.

И хотя весь прогресс человечества (если о таковом вообще можно говорить) основывается на еретических для своего времени идеях и приводится в движение немногочисленными «еретическими» мыслителями, именно такие мысли и именно такие мыслители до сих пор не чувствуют себя уютно в лоне науки. Вернее, чувствуют себя крайне неуютно при каждом контакте с оной.

В особенности плохи шансы так называемых ауссензайтеров (Au?enseiter: «пришедший со стороны, не входящий в тесный круг»), иначе говоря, «не своих». Только прошедшие основные ступени инициации в данной узкой области имеют право на попытки корректуры канонизированных парадигм. Все остальные, как бы глубоко они ни проникли в суть предмета, не имеют права голоса. Сегодня в большей мере, чем в эпоху средневековья, путь в большую науку гениальным одиночкам, не сумевшим пройти необходимые этапы академического посвящения в сонм жрецов науки, закрыт.