Мирные усилия
Мирные усилия
Императорское правительство фактически было пленником своей собственной мифологии. Санкционированный божественной волей, конфликт должен завершиться победой Японии, сообщение о поражении рассматривалось как кощунство. Генералы и чиновники военного министерства вместе игнорировали опасные реальности войны, приказывали проводить парады, отмечая неудачи. К ответственности Генерального штаба добавлялись промах разведки, и сам Тодзё поддался самообману. В зените военных успехов Японии, в начале 1942 г. трезвомыслящие советники призывали к немедленному миру.[487] Коноэ, поддержанный большинством императорских принцев и «дзюсин» (советом бывших премьер-министров. — Пер.), выступал летом за перемирие. Адмиралы Ёнай, Такаги и Накамура предупреждали, что военно-морской флот не может выиграть войну, в случае если она продлится после декабря 1943 г.
Кабинет министров игнорировал все призывы к компромиссу. Отчасти он был убежден, США никогда не будут вести мирные переговоры. Больше надежды было на достижение примирения через Иосифа Сталина. Того Сигэнори, который всегда был противником Советской России, прилагал неустанные усилия по новому нацистско-коммунистическому сближению. С Россией, снова проводящей дружественную нейтральную политику, три державы оси, используя ресурсы советского тыла, могли бы удерживать Европу и Великую Восточную Азию, противостоя англо-американцам.[488] Однако в Касабланке в январе 1943 г. Сталин с Черчиллем и Рузвельтом взяли на себя обязательство продолжать войну до полной, безоговорочной капитуляции (глава советского правительства И.В. Сталин был приглашен на конференцию в Касабланку, но не смог присутствовать на встрече. — Пер.).[489]
Война на Тихом океане становилась борьбой на истощение, не столько людей, сколько оружия. Великая Восточная Азия после своих завоеваний производила только шестую часть стратегических материалов, производимых в мирное время. Их было трудно перевозить после потери половины миллиона тонн торгового флота в битве у Соломоновых островов. Япония вступила во второй год войны с двенадцатимесячным запасом топлива, шестимесячным — алюминиевой руды и четырехмесячным — черного металла.