ТОТАЛИТАРНЫЕ РУКОВОДИТЕЛИ ЯПОНИИ

ТОТАЛИТАРНЫЕ РУКОВОДИТЕЛИ ЯПОНИИ

В ноябре 1936 г. Япония присоединилась к Антикоминтерновскому пакту, члены которого развязывали фашистскую агрессию в Старом Свете. Все они определяли себя как тоталитарные, термин, использованный Бенито Муссолини для обозначения подчинения индивида государству.

Япония казалась монолитной, но она не имела правительственной прессы. Либеральные редакторы продолжали писать, несмотря на рейды «соси». Не было ни дуче, ни фюрера. Японских правителей сравнивали с голубями, кружащими над городским сквером: птицы, неотличимые друг от друга, сменяют друг друга между передним и задним рядами, когда стая совершает поворот.

Среди людей доброй воли, вероятно, самым видным был Сайондзи, почитаемый с 1924 г. как последний гэнро. Пользовавшийся доверием трех императоров, он во время Реставрации 1868 г. надел старую зеленую кольчугу, чтобы повести своих вассалов против сёгуна. Подлинный дилетант, он сочинял стихи на французском и классическом японском языке. Он старался примирить солдат с политиками. Ему приписывали большой ум, леность и безразличие. В его протеже входили молодые государственные деятели Номура Китисабуро и Коноэ Фумимаро. Адмирал Номура был типичным представителем умеренных военно-морских офицеров. Будучи военно-морским атташе в Вашингтоне, он какое-то время был в дружеских отношениях с помощником морского министра Франклином Д. Рузвельтом. Он был достаточно либеральным деятелем, за что поплатился глазом во время теракта с применением бомбы. Коноэ, наследственный глава древнего рода Фудзивара и принц императорского двора, являлся почетным председателем палаты пэров. Обладая в меньшей степени божественным качеством, он был политически приемлемым для всех фракций. Его хобби был гольф, хотя Коноэ часто надоедало доводить игру до конца. Он послал сына учиться в университеты в Лоренсевилле и Принстоне.

Этим здравомыслящим людям противостояли другие, выражавшие возраставшие нетерпение и боевой дух японского национализма. Мацуока Ёсукэ был президентом Южно-Маньчжурской железной дороги. Получивший образование в Орегоне, он оставался двуязычным и напоминал американца по своим манерам — был самоуверенным и произносил громкие слова. Ярый критик демократии, Мацуока был удовлетворен тем, что он вывел Японию из Лиги Наций и присоединил ее к державам оси.

Доихара Кэндзи и Тодзё Хидэки представляли собой Макиавелли Квантунской армии. Полковник Доихара, родившийся в бедной семье, с отличием окончил военную академию по специальности «китайская лингвистика». Занимаясь разведкой за рубежом, он вел подрывную работу против поколения китайских политиков, начиная от клики Аньфу до кабинета Ван Цзинвэя. Его способности проявлялись в городской манере поведения и эклектичности культуры. Напротив, генерал Тодзё, прозванный «Бритвой», презирал зарубежный мир, убежденный в том, что судьба России, потерпевшей поражение в 1905 г., постигнет любого врага «Дай Ниппон» («Великой Японии»), Он был лидером армейской Группы контроля, дружественно настроен к конгломерату «Дзайбацу», который рассчитывал получить от Тодзё контракты. Однако самой большой властью он обладал как директор Кэмпэйтай, внушавшей страх тайной «жандармерии». Тодзё якобы имел досье на каждого офицера Квантунской армии. Хотя Тодзё потерпел поражение в Суйюане, он постепенно возвысился от полевого командира до генерал-инспектора авиации и заместителя военного министра.

Такие люди обладали огромной властью, но она, возможно, была меньше власти главы Черного дракона — Тоямы Мицуру, представителя ультрапатриотов, который никогда не имел ранга или должности, не произносил когда-либо публичную речь и не имел банковского счета. Его, с мягким голосом и белой бородой, уважали больше любого другого подданного императора. Совет Тоямы мог свалить кабинет министров или представлял собой большую угрозу, чем бряцание армией оружия. Его подозревали в организации насилия, продолжавшегося 40 лет. Однако он воздерживался, соблюдая буддийский закон жизни, от того, чтобы потревожить комаров, сосавших его кровь по летним вечерам. Противостоя Тояме и будучи не менее загадочным, марксист Мао Цзэдун персонифицировал стойкость Китая. Те, кто посещал его убежище в пещере в Яньани, поражались при виде этого «скромного, доброжелательного одинокого гения».[443] Тояма, Мао и их современник Мохандас Ганди представляли восточный мистицизм, который бросил вызов мещанству XX в. Чан Кайши неохотно принял вызов на битву, которую принц Коноэ пытался завершить. Никто из них не контролировал свою страну. За каждым стояли неукротимые, неудержимые силы: коммунистическая власть, распространявшаяся к востоку через евразийские степи, и кровавый синтоистский культ «Ямато дамасий» («дух Японии»), возникший из туманных легенд Дней Богов.