3

3

Переходим к известиям, так или иначе исходящим от рабочих частных промышленных предприятий. Политика нас тут пока интересовать не будет (об этом пойдет речь в последней главе), и мы займемся лишь экономической и профессиональной стороной вопроса.

Прежде всего необходимо заметить, что после беспокойного августа 1789 г. рабочие вплоть до весны 1791 г. стачек почти не устраивали, и вообще их профессиональные нужды не побуждали их к поступкам, которые бы сколько-нибудь серьезно обеспокоили власти или были бы отмечены прессой. Один негоциант даже заявил в это время, что он восторгается каждый миг (… je m’extasie ? chaque instant…) сдержанностью, с которой рабочие выражают свои жалобы [27].

Конечно, и тут архивы сохранили главным образом лишь обращения к властям. Одна категория их — это петиции по поводу мероприятий, вредящих интересам той или иной отрасли индустрии. Их тон, как и во всех почти петициях рабочих, умоляющий; по содержанию такие петиции вполне аналогичны уже разобранным петициям хозяев. Например, рабочие пуговичных мастерских в петиции, печатаемой нами в приложении к настоящей работе [28], просят об отмене распоряжения, грозящего им, по их словам, голодной смертью. Дело в том, что 23 декабря 1790 г. были внесены изменения в форменную одежду всех национальных гвардейцев Франции, а затем в заседании 15 января 1791 г. [29] состоялся декрет о том, чтобы эти изменения были введены лишь с 14 июля 1792 г. Вот этот (второй) декрет и поверг в отчаяние 6 тысяч рабочих, занятых в Париже выделкой пуговиц; они обвиняют каких-то «мануфактуристов мануфактуры, где нет рабочих», в том, что те обманули законодателей, и умоляют отменить декрет об отсрочке, ибо «восемнадцати месяцев достаточно, чтобы умереть от голода». В этой просьбе им было отказано, как отказывалось в подавляющем большинстве подобных домогательств и хозяевам, и рабочим [30].

Относительно стачек в Париже нужно сказать, что за весь 1790 г. у нас есть одно прямое известие: в октябре 1790 г. происходила стачка столяров. По-видимому, эта стачка отличалась обширными размерами, если судить по самому характеру дошедшего до нас документа [31]. Это — воззвание некоего Белена, очевидно, одного из организаторов стачки, обращенное ко всем собраниям секций города Парижа, в котором он просит изгонять из собраний всех нарушителей стачки, предлагающих свои услуги для замещения товарищей. Ясно, что стачка плотников была общепарижской или во всяком случае захватила крупный район столицы. Характерно, что для обеспечения за собой поддержки секций автор воззвания старается обвинить «аристократов» в происках, в «преступных намерениях» и именно им приписывает неблаговидное поведение тех товарищей, на действия которых жалуется. Еще характернее, что в решении секций, о котором он ходатайствует, он видит «единственное средство» к предупреждению зла. Больше ничего мы об этом случае не знаем.

Посторонняя помощь со стороны административных участковых собраний должна была казаться «единственным средством» для людей, лишенных какой бы то ни было организации.

В самом деле, некоторые старые «compagnonnages», существовавшие на почве цеховой организации, несмотря на все преследования со стороны цеховых мастеров и запрещения властей, дожили до революции и пережили ее, но роли во время революции не играли. Эти старинные сообщества цеховых рабочих, соединявшихся для взаимной помощи, рано или поздно должны были уступить место организациям, более приспособленным к новому индустриальному режиму; ими, впрочем, еще интересовались во времена Луи-Филиппа. В разбираемую нами эпоху одна из таких корпораций, члены которой назывались «compagnons du devoir», вступила к 1790 г. в ожесточенную борьбу с рабочими, в нее не входившими. Об этой борьбе до нас дошли документы, исключительно [32] идущие от врагов этой корпорации; но, как увидим, анализ этих документов может привести к заключению, что, вероятно, не совсем неправ был Ле Шапелье, когда, докладывая проект закона, получившего его имя, он в своей речи сделал корпорацию «du devoir» прямой предшественницей тех обществ, которые считались повинными в стачечном движении 1791 г. Слишком непохоже то, что делала эта корпорация в 1790 г., на обыкновенные драки между повздорившими рабочими.

Вот имеющиеся у нас сведения об этой борьбе. 31 мая 1789 г. в шляпной мастерской Данлу-Дюмениля 24 рабочих, принадлежащих к корпорации «des Bons Enfants», заявили своему хозяину, что если он не удалит 22 других рабочих, принадлежащих к корпорации «du devoir», то они уйдут от него [33]. Хозяин не согласился ввиду исправного отношения рабочих «du devoir» к своей работе. Тогда корпорация «des Bons Enfants» покинула мастерскую и увлекла с собой нескольких других (очевидно, нейтральных) рабочих, обещая последним уплатить за потерянные рабочие дни, и когда с 4 июня в самом деле мастерскую стали покидать и другие рабочие, то «Bons Enfants» платили им. Затем ушедшие отправились в разные фабрики, чтобы снять и там рабочих с работы. Хозяин с помощью полиции заарестовал одного из ушедших рабочих, встретивши его на улице. Полицейский комиссар пишет в своем протоколе, что арестованный (Левейе) известен как «один из главарей» смут и сборищ, но читатель этого печатаемого нами протокола убедится из собственных показаний арестованного, что этот «главарь» весьма смиренно кается перед хозяином, сознает вину, просит прощения, выдает (называя по фамилии) товарища, который соблазнил его, и т. д. Тем не менее комиссар признал его настолько опасным, что отправил в тюрьму «la Force». Что с ним было дальше, не известно.

Чем именно корпорация «du devoir» прогневала товарищей в шляпной мастерской, мы не знаем; знаем только из двух других свидетельств, что и некоторые рабочие других профессий, и притом не только в Париже, но и в провинции, весьма враждебно к ней относились, и движение против нее продолжалось и в 1790 г., причем из документов, несмотря на их обстоятельность, все-таки не все остается ясным для читателя. Этих документов 1790 г. два, причем первый относится к концу марта, а второй — к маю того же года.

Первый документ [34] был подан через Дюпон де Немура в «комитет конституции» Национального собрания и предварительно был просмотрен знаменитым физиократом. На полях Дюпон де Немур приписал, что он считает петицию вполне основательной и что в провинции несколько раз он был свидетелем бурных сцен между столярами корпорации «du devoir» и другой корпорацией. Документ составлен от имени не одних, впрочем, столяров, но рабочих «всех профессий, ремесл и промыслов». Они жалуются, что некоторая часть из них, и притом меньшинство, вздумали уже с давних пор основать корпорацию, которой дали название «du devoir»; они узнают друг друга во всех городах королевства по условным знакам и названиям. Они преследуют других рабочих, которые не желают входить в их корпорацию, требуют денег и обещания примкнуть к их сообществу, иначе же не дают им работать. Даже во время путешествий из одного города в другой рабочие подвергаются нападениям и обидам со стороны названной корпорации. Их отводят в одно из мест сборищ корпорации, обыскивают, отнимают деньги и вещи и бьют в случае сопротивления; действуют эти люди всегда скопом. Обиженные пишут, что они уже жаловались в разное время на эти бесчинства, но виновные всегда находили средства уклониться от преследования благодаря выдуманным именам и оказываемой друг другу поддержке. Теперь, в 1790 г., пишут петиционеры, положение особенно обострилось. «Никогда антипатия, во все времена царившая между этими двумя классами рабочих (т. е. принадлежащих и не принадлежащих к корпорации «du devoir» — Е. Т.), не доходила до такой высокой степени, как теперь: брожение таково, что более восьмисот рабочих шляпных мастерских, утомленные гнусными притеснениями против них со стороны рабочих «du devoir», прекратили всякую работу; и можно опасаться, что рабочие других профессий, не менее преследуемые, сделают то же самое; это может иметь самые гибельные последствия; это брожение существует в различных городах провинции, как и в Париже; рабочие столицы только что получили об этом весьма тревожные известия» и т. д. Они просят об уничтожении упомянутой корпорации, хотя сами же говорят, что она и всегда была незаконна и воспрещена. Просят также, чтобы каждый рабочий был обязан сохранять собственную фамилию (выше они указывали, что в корпорации «du devoir» пользуются вымышленными именами).

Столкновения продолжались, и, например, не успели жалобщики подать эту петицию, как в центре Парижа рабочие (плотники) корпорации «du devoir» напали на плотников другой корпорации и избили их. Продолжающиеся нападения вызвали (в мае 1790 г.) новую петицию, на этот раз уже непосредственно направленную в Национальное собрание, и не от рабочих «всех» профессий, а только от плотников. Петиционеры обозначают себя сами так: «les compagnons charpentiers non du devoir, d?sign?s sous le nom de Renards» [35]. Они жалуются Собранию на «страшные разбои» со стороны корпорации «du devoir», пишут, что не могут из-за этого работать ни в Париже, ни в окрестностях, ни в больших городах королевства. Повторяется жалоба, что члены корпорации «du devoir» подстерегают других рабочих на дорогах, грабят их, бьют, даже иногда убивают. Ограбленные и избитые должны идти в больницы лечить свои раны, а потом пытаться искать работы в деревне или очень маленьком городе, где нет членов корпорации «du devoir» (или «drilles», как еще иначе именуется эта корпорация). По три раза в год члены корпорации «du devoir» собираются в больших городах и всякий раз клянутся искоренить класс «des renards», к которому принадлежат просители. Петиция кончается новой просьбой, чтобы Собрание воспретило корпорации «du devoir» собираться в излюбленных теми местах («chez leurs m?res»), а также останавливать других на дороге, мешать их работе.

Попробуем разобраться в свидетельствах этих трех документов (первого — 1789 г. и последних двух — 1790 г.). Мы имеем дело только с показаниями врагов корпорации «du devoir» и не слышим ни одного слова, исходящего от нее самой. Уже это обязывает историка к осторожности. Далее, читатель обратит внимание на полную неясность в самой постановке вопроса, за что эта корпорация обижает других рабочих, и особенно на неясность в ответе на этот вопрос. Первый документ и третий совсем ни единого слова на этот весьма существенный вопрос не отвечают и даже вопроса не ставят, а второй документ [*8] говорит: «… ces compagnons du devoir se sont acharn?s ? pers?cuter ceux des autres compagnons qui refusent de faire corps avec eux, ils poussent m?me leurs vexations dans certaines villes jusqu’au point de forcer ceux-ci ? consigner une certaine somme d’argent avec promesse d’entrer dans leur soci?t? sans quoi ils les emp?chent de travailler». Итак, значит, они преследуют других за то, что те отказываются к ним примкнуть; и в виде компромисса довольствуются в некоторых городах взиманием известной суммы и обещанием вступить в их корпорацию. Но если так, то возникают с логической неизбежностью новые вопросы: 1) зачем этой корпорации до такой степени необходим приток новых членов и 2) почему другие рабочие предпочитают нести убытки и подвергаться серьезным опасностям, лишь бы не вступать в эту корпорацию? Если (с натяжкой) предположить в виде ответа на первый вопрос, что корпорации нужны новые взносы, то ответа на второй вопрос все-таки не получим, ибо совершенно очевидно, что выгоднее откупиться взносом, нежели всегда иметь против себя таких опасных и предприимчивых врагов. При неясности единственного документа, пытающегося дать ответ на этот вопрос, полнейшее молчание двух других документов становится особенно загадочным. Описываются проявления упорной злобы, доходящей до ярости, до тяжких избиений и убийств, и ничего не говорится о причине, вызывающей эту злобу и ярость со стороны корпорации «du devoir». Какие бы то ни было корпорации рабочих были воспрещены в революционный период законом Ле Шапелье от 14 июня 1791 г., но и до тех пор никакие частные ассоциации не поощрялись, да и старый режим тоже приучил compagnonnages к очень неблагосклонному отношению со стороны властей. Во всяком случае петиционеры, составлявшие второй наш документ [*30], осторожно и неопределенно именуя себя «рабочими всех профессий» и т. д., не впадают по крайней мере в логическое противоречие с самими собой, когда они с жаром требуют уничтожения беззаконной организации «du devoir». На первый, невнимательный взгляд может показаться, что такое противоречие имеется зато в третьем документе [*31], и что жалоба исходит от другой корпорации, называемой «des renards». Но если, обдумывая каждое слово, вчитаться в эту петицию, то увидим здесь нечто другое. Во-первых, это не они сами себя так назвали, а дали им название их враги, члены корпорации «du devoir», что явствует из слов: «… pour savoir o? sont les compagnons qu’ils appellent Renards»; во-вторых, петиционеры сами устанавливают содержание и объем этого понятия, называя себя: «Les compagnons charpentiers non du devoir, d?sign?s sous le nom de Renards», t. е. указывая, что эта кличка дается всем плотникам, не принадлежащим к корпорации «du devoir», и дается притом самими же корпорантами «du devoir», которые, как сообщает нам второй документ [*9], вообще любят давать клички и вымышленные имена. Если так, то становится ясно, что, значит, корпорация «du devoir» была в этот по крайней мере период единственной организацией настолько сильной, что ее могли бояться все в нее не вступающие, хотя в нее и вошло лишь меньшинство рабочих разных профессий (как говорит нам документ XII в приложении). И если действительно в плотничьем, например, промысле у человека была лишь альтернатива либо принадлежать к корпорации «du devoir», либо ни к какой корпорации не принадлежать, то уже возможно с известной степенью вероятия представить себе, что враждебные столкновения могли возникать на почве вмешательства таких не связанных никакими обязательствами рабочих в экономическую борьбу с хозяевами, которую более или менее планомерно захотела бы вести корпорация «du devoir». Наш третий документ [*10] снабжен несколькими удостоверениями и одобрениями со стороны хозяев и предпринимателей, которые в высшей степени раздражены против корпорации «du devoir» и свидетельствуют, что ее нужно уничтожить «для спокойствия как хозяев, так и рабочих». Бывший синдик плотничьего цеха тоже приложил руку к этой петиции [*11].

Прибавим, что и Дюпон де Немур был решительным врагом какого бы то ни было единения рабочих и, как мы увидим, вообще являлся в этот период суровым и встревоженным наблюдателем движений и выступлений городской массы. Общее же отношение физиократов к представителям наемного труда всегда не грешило излишним сентиментализмом, что и отметил (один из первых) Н. И. Кареев в своей книге «Крестьяне в последнюю четверть XVIII века». Как и других физиократов, доживших до этой эпохи, социальный консерватизм охватывал его все более и более. Его вмешательство в дело, сочувственная приписка, с которой он препроводил в комитет петицию, ходатайствующую об уничтожении этой корпорации, — все это также если говорит о чем-нибудь, то именно о том, что корпорация «du devoir» в самом деле могла в известных случаях являться представительницей борьбы за профессиональные интересы рабочих.

Постоянная упорная вражда, кипевшая между этой корпорацией и не примкнувшими к ней лицами, «гнусные притеснения», которые эти лица от нее испытывали, заставляли их бороться всеми зависящими от них способами; первый наш документ [*12] говорит о прямом требовании, обращенном к хозяевам, — удалить из мастерской всех рабочих «du devoir», причем хозяин и полиция на этот раз преследуют не корпорацию, а ее врагов (за перерыв в работах и вообще за беспорядок); второй и третий [*13] документы говорят о призыве государственной власти на помощь; и ясно одно: своими собственными силами рабочие, вне этой корпорации стоящие, не могут с ней справиться. До такой степени они (и одобряющие их хозяева) хотят обеспечить за собой поддержку властей, что прибегают к знакомому уже нам из других документов методу: пугают брожением, забастовкой, которая-де может распространиться и в Париже, и в провинции, если против ненавистной им корпорации не будут приняты меры. И еще заметим, что по всем данным организация эта весьма сплоченная: они регулярно собираются на собрания в определенных местах; они следят за передвижением своих противников из города в город; они всегда действуют отрядами при нападениях; они даже в Париже и его окрестностях арестуют своих врагов и делают это «очень часто» [*14]; они ускользают от судебных кар благодаря взаимной поддержке; они уводят в плен задержанных по дороге и обыскивают их и т. д.

Тут еще заметим, что рассказы о разбоях корпорации «du devoir» не подтверждаются одним общим свидетельством о царящих в ее среде нравах — единственным, кстати сказать, свидетельством за этот период, идущим не от ее врагов, а от посторонних, третьих лиц. Когда члены союза наборщиков (о которых у нас дальше будет речь) хотят указать товарищам (во время весенней стачки 1791 г.) на необходимость избегать грабежа и насилий, то они говорят: «вы знаете, господа, что между рабочими, например, между товарищами «du devoir», тот, кто осмелился бы покуситься на собственность буржуа или причинил бы ему иную обиду, был бы выброшен из их среды и не нашел бы более работы в своем промысле» [36].

В этом свидетельстве для нас любопытна еще одна черта: о корпорации «du devoir» посторонние ей люди говорят как о типе, ее члены — типичные рабочие, ее имя пришло на ум, как только заговорили вообще о рабочих («vous savez, messieurs, que parmi les ouvriers, par exemple parmi les compagnons du devoir»… etc.). Это также должно быть принято нами к сведению ввиду подчеркивания со стороны противников корпорации, что только меньшинство рабочих стало членами ее.

В самом ли деле членов корпорации «du devoir» было только «une grande minorit?», мы не знаем; знаем только, что действуют они как власть имущие, а их противники признают свое бессилие и утверждают [*15], что только в деревне или «очень маленьком городе», где этой корпорации нет, можно избавиться от ее притеснений: значит, Париж и все большие города так или иначе являются ареной деятельности этой корпорации. Если прибавить к этому, что одна петиция вовсе не подписана, а другая подписана четырьмя лицами (кроме удостоверений хозяев), то для нас совершенно не ясным будет, действительно ли рабочие «всех профессий» или даже «большинство» хлопочет об уничтожении этой корпорации. Подобные петиции тогда обыкновенно подписывались для большей убедительности; например, напечатанная в конце этой книги контрреволюционная петиция рабочих к Людовику XVI была документом, который действительно опасно было подписывать, и, однако, нашлось более 300 людей, которые полностью, фамилией и званием своим, ее подписали.

Эти мысли, приходящие, естественно, в голову при внимательном анализе указанных документов, до известной степени подводят нас к ответу на тот вопрос, который мы задавали себе в начале анализа: вражда (и яростная вражда) корпорации к лицам, стоящим вне ее, обусловливалась не тем обстоятельством, взятым an und f?r sich, что они вне ее стояли, но тем, что они, ища заработка, переходя из города в город в поисках работы, могли не считаться с условиями, которые эта корпорация в данном месте в данный момент ставила хозяевам, и не вступали в нее не потому, что им было жаль взноса, но потому, что это вступление должно было повлечь оставление уже взятой работы или отказ от работы предлагаемой. В конце своей последней петиции [*16] враги корпорации просят принять меры против нее для того, «чтобы тем и другим было вольно работать всюду, где они найдут работу». Этот заключительный аккорд вполне гармонирует с высказанным только что предположением.

Так или иначе борьба против корпорации «du devoir» безуспешной быть не могла; было издано распоряжение, в одном из пунктов которого подчеркивалось запрещение гражданам собираться «по ремеслам, профессиям или корпорациям». Уже во время стачек 1791 г. об этой организации почти ничего не слышно. Ослабела ли она под влиянием обострившихся полицейских преследований или очень уже удачно маскировала свои выступления, но ее имя уже не произносится ни рабочими, ни хозяевами в тревожный период весной 1791 г., и Ле Шапелье в своем докладе (14 июня 1791 г.) говорит о ней, как об уже не существующей.