«Великий перелом»

«Великий перелом»

Человек, попавший в советскую Украину в середине 1920-х, был бы потрясен колоссальными переменами, осуществленными советской властью. Нововведения касались всего: идеологии, структуры власти, экономической системы, правопорядка, просвещения и культуры. Однако не менее разительным было бы и осознание того, как много старого оставалось в жизни общества. Украина, как и раньше, была краем несчетных сел и деревень, крестьянства, работающего по старинке, духовной жизни, где доминировали церковь и традиционные ценности. Фактически это было общество, где существовали и с трудом уживались два типа культуры. Город шел по пути, проложенному Советами; в деревне, где сосредоточивалось большинство населения, изменения были менее заметными. В позициях крестьянства наиболее нестерпимым для большевистских революционеров было то, что оно явно не выказывало особого желания разделять их мечты о коммунистическом рае. Создавалась угроза, что, несмотря на революцию, Советский Союз может остаться отсталой, преимущественно аграрной страной. В результате партии пришлось бы взвалить на себя весьма неблагодарную миссию — устанавливать диктатуру пролетариата в крестьянском обществе.

Сталин рассматривал эту ситуацию не только как тяжелую, но и как просто угрожающую. Злейший враг нового режима — кулак — в условиях нэпа усилился экономически. Еще более зловещей была угроза интервенции, которую, по мнению Сталина, готовили капиталистические страны против молодого социалистического государства. Подобные соображения укрепляли среди членов партии растущее осознание необходимости активных действий, потребных для защиты завоеваний революции и осуществления ее стратегических целей.

Не будучи сильным теоретиком, Сталин тем не менее сумел в этот критический момент предложить привлекательную и обнадеживающую программу. Отбросив как нереальную идею своего противника Льва Троцкого о перманентной революции (т. е. об ее экспорте в мировом масштабе), Сталин призвал партию сосредоточиться на строительстве социализма «в одной отдельно взятой стране». Иными словами, речь шла о том, чтобы, невзирая на цену, как можно быстрее превратить СССР в современное индустриальное истинно социалистическое общество. Осуществив быстрые и радикальные преобразования, Советский Союз не только смог бы противостоять враждебному капиталистическому окружению, но и представить наглядные доказательства того, что коммунизм — это наиболее верный путь к прогрессу. Поскольку маловероятным было рассчитывать на поддержку этой программы большинством населения крестьянской страны (только один из каждых 125 крестьян был коммунистом), Сталин призвал к осуществлению «революции сверху», т. е. преобразований, навязанных народу партией и правительством.

Первый пятилетний план. Начальный вариант огромных преобразований, получивший название первого пятилетнего плана, был принят партией в 1928 г. Его главной задачей было «догнать и перегнать» капитализм экономически. Основной упор делался на развитие тяжелой промышленности. Здесь перед страной выдвигались ошеломляющие по своим масштабам задачи: обеспечить рост промышленного производства в 250 %, причем только объем производства тяжелой индустрии предполагалось увеличить на 330 %. Другим важным компонентом плана был курс на коллективизацию — создание на селе крупных коллективных хозяйств. Первоначально предполагалось коллективизировать 20 % единоличных крестьянских хозяйств. Рост сельскохозяйственной продукции планировался в 150 %. Позднее была выдвинута задача почти полной коллективизации — с тем чтобы ликвидировать «вредное буржуазное» влияние частной собственности.

По сути план подразумевал превращение подавляющего большинства сельского и городского трудоспособного населения в рабочую силу государственных предприятий. Подобная система не только давала государству полную экономическую власть над гражданами, но и утверждала его политическое господство над ранее частично независимым крестьянством. Сталин предвидел возникновение определенного недовольства и даже сопротивления этим планам, особенно со стороны крестьянства, которое должно было лишиться земли. На предупреждение о возможных социальных «издержках» он цинично отвечал пословицей: «Не разбив яиц, яичницу не приготовишь».

Индустриализация. С точки зрения промышленного развития первый пятилетний план был благоприятным для Украины. На нее приходилось свыше 20 % общих капиталовложений, из 1500 новых промышленных предприятий 400 предполагалось соорудить в Украине. Некоторые из них были поистине гигантскими. Днепровская гидроэлектростанция, построенная в 1932 г. силами 10 тыс. рабочих, была крупнейшей в Европе. В этом же ряду стоят металлургический комбинат в Запорожье и тракторный завод в Харькове. В Донецко-Криворожском районе сооружалось столько новых заводов, что вся его территория выглядела как одна огромная стройплощадка.

Второй и третий пятилетние планы предусматривали уже значительное снижение капиталовложений в промышленность республики, которые были непропорционально малы, если учесть ее роль в экономике СССР. Указывая на то, что в случае войны промышленные центры Украины будут слишком уязвимы для агрессора, Москва приняла решение создать крупную индустриальную базу на Урале. Исходя из этого из 4 500 заводов, предусмотренных вторым пятилетним планом (1932—1937), на Украину приходилось только 1 000. В следующей пятилетке уменьшение доли Украины в общем плане капиталовложений стало еще более очевидным: из 3000 новых предприятий на ее территории строилось около 600. И все же пуск тысяч новых заводов в менее чем десятилетний период выдвинул Украину в разряд промышленно развитых стран.

Ни одно общество никогда прежде в истории не осуществляло столь широких экономических преобразований за такое короткое время. Если в период промышленного переворота в XIX в. на строительство нескольких дюжин промышленных предприятий в Украине ушли десятилетия, то в 1930-е годы Советы сооружали здесь сотни заводов ежегодно. Однако подобные достижения были возможны лишь при неимоверном напряжении сил всех трудящихся. Соответственно требовалось создать атмосферу титанической борьбы, глобальной экономической схватки с миром капитализма, исход которой зависел от усилий каждого работника. Тон задал Сталин в своей известной речи 1931 г.: «Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Мы отстали от передовых стран на 50— 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Это было обращение к советскому патриотизму (и русскому национализму) советских граждан: показать миру превосходство их системы.

Для поднятия энтузиазма масс применялись самые разнообразные методы. В экономический лексикон прочно вошла военная терминология: «прорыв на фронте тракторостроения», «трудовые победы ударных бригад», «штурм новых высот» и т. п. Лучшие рабочие получали звание Героя Социалистического Труда. Соревнование за досрочное выполнение плана разворачивалось между заводами, городами, даже целыми республиками. В определенной степени эти методы были успешными. Многие рабочие, особенно члены партии и комсомола, искренне гордились и восхищались достигнутыми успехами и с готовностью отдавали все силы для выполнения задач, поставленных партией. Для тех, кто не испытывал особого энтузиазма по поводу происходящего в стране, был приготовлен целый набор принудительных мер. Необоснованные опоздания, прогулы, пренебрежение обязанностями стали уголовно наказуемыми проступками, за которые можно было поплатиться лишением продовольственной карточки (что могло повлечь перспективу голодной смерти), жилья или заключением в сибирских лагерях.

Постоянные призывы средств массовой информации к рабочим выполнять в срок свои планы не означали, однако, что индустриализация разворачивается в соответствии с начертанным. Уже в 1930 г. стало совершенно очевидным, что бешеный темп реконструкции часто сопровождается поражающими воображение беспорядком, организационной немощью и бесполезными растратами. Новые заводы простаивали из-за отсутствия оборудования; случалось и так, что новоотстроенные корпуса не были приспособлены для установки механизмов. Пока необученные работники портили новое оборудование на одной фабрике, на другой квалифицированные рабочие просиживали время впустую, не имея необходимых станков и машин. К тому же серьезной проблемой оставалось низкое качество производимой продукции.

Украинское коммунистическое руководство имело свои особые причины для критики индустриального развития. После первой пятилетки степень его участия в составлении планов была нулевой, о чем свидетельствовало постоянное уменьшение капиталовложений в Украину. Да и украинцы вообще вряд ли могли быть удовлетворены характером развития индустриализации в своей республике. Плановые органы в Москве отводили Украине роль производителя сырья и полуфабрикатов, в то время как российская промышленность становилась монопольным производителем готовой продукции, в первую очередь предметов потребления, ввозившихся отсюда в Украину. Так, в 1932 г. некоторые украинские экономисты еще отважно указывали на то, что «колониальный» характер взаимоотношений между Россией и Украиной еще далеко не изжит. Наконец, само географическое размещение промышленных предприятий в Украине таило в себе серьезные диспропорции. Если традиционные индустриальные районы (Донбасс, например) продолжали интенсивно развиваться, то густонаселенное Правобережье оставалось зоной экономической стагнации.

Несмотря на все эти недостатки, достижения первых пятилеток впечатляют. К 1940 г. индустриальный потенциал Украины в сравнении с 1913 г. вырос в семь раз (России — в девять). Возросла производительность труда, хотя реальная заработная плата уменьшилась. В результате СССР поднялся с пятого на второе место в ряду крупнейших индустриальных держав мира, а Украина (которая по уровню производства приблизительно сравнялась с Францией) стала одной из наиболее развитых промышленных стран Европы.

Урбанизация. Быстрый рост промышленности в 1930-х годах привел не только к изменению структуры занятости, но и к резким переменам в размещении и укладе жизни населения республики.

Столетиями одной из главных проблем исторического развития Украины были противоречия между украинским селом и неукраинским городом. В ходе первых пятилеток, когда в города хлынули миллионы украинцев, чтобы работать на промышленных предприятиях, стиль взаимоотношений города и села стал меняться.

Может возникнуть вопрос: почему украинцы, оставшиеся в стороне от первой волны индустриального развития в 1890-е годы, вдруг в таких массовых масштабах включились в промышленную лихорадку 1930-х годов? Масштабы советского индустриального рывка были настолько необъятны, что в СССР возник колоссальный дефицит рабочей силы. В результате традиционный приток русских рабочих прекратился и новые предприятия в Украине стали работать за счет местных трудовых ресурсов. Кроме того, бедственное положение села вынуждало украинских крестьян покидать обжитые гнезда и искать работу в городе — перебираться на восток и осваивать новые земли, как в 1890-е годы, они уже не имели возможности. Необратимый людской поток из села в город, резко возросший в это время, не мог не привести к значительным изменениям в том образе жизни, который тысячелетиями был характерен для украинцев.

Города разрастались невероятными темпами. Если общая численность населения Украины в 1926—1939 гг. увеличилась в четыре раза, то количество городских жителей удвоилось. В начале этого периода лишь один из пяти жителей Украины был горожанином; накануне второй мировой войны это соотношение равнялось 1:3. Доля участия украинцев в этом буме урбанизации была также весьма значительной. В 1920 г. украинцы составляли 32 % городского населения, сосредоточенного главным образом в небольших городах. К 1939 г. их удельный вес в городском населении достиг более 58 %, причем немалая часть приходилась на крупные промышленные центры. Из табл. 4 видно, что именно на них приходится наибольший приток украинцев. Возросла также доля украинцев в составе пролетариата. Если в 1926 г. среди рабочих насчитывалось всего около 6 % украинцев, то в 1939 г. около 30 % всего украинского населения можно было отнести к пролетариату.

Большинство растущих промышленных центров сосредоточивалось не на Правобережье, где проживала основная масса украинцев, а в Донбассе и на Юге, где концентрировалось большое количество представителей русского и еврейского национальных меньшинств. Позднее, когда правительство взяло курс на русификацию, это обстоятельство получило немаловажное значение. Правда, вначале наплыв украинцев был настолько велик, что русская культура оказалась не в состоянии их ассимилировать традиционное превосходство русских в городах оказалось под серьезной угрозой.

Таблица 4

Удельный вес украинцев в промышленных центрах в 1923—1933 гг. (в %)

Огромные инъекции новых жителей в городе значительно осложнили условия жизни и резко обострили жилищный кризис. Новоприбывшим, нередко оставлявшим в селах семьи, приходилось годами жить в переполненных общежитиях и рабочих казармах. Приехавшие с семьями часто не имели другого выбора, кроме как жить в убогих халупах в пригородах. Продукты можно было получить лишь в ограниченном количестве и по карточкам. Только одно примиряло многих рабочих с их новой жизнью: то, что несмотря на всю свою тяжесть она была все же легче, чем в селе.

Коллективизация. Преобразование села было еще более всеохватывающим и драматичным, чем изменения в городах. Здесь «вторая революция» сопровождалась такой жестокостью и ужасами, что ее можно назвать не иначе как войной, развязанной режимом против крестьянства. Вряд ли будет преувеличением сказать, что коллективизация с ее разрушительными последствиями была одним из трагичнейших событий в украинской истории.

Большевики всегда считали, что со временем коллективное хозяйство в аграрном секторе должно прийти на смену мелкому индивидуальному. Они понимали: переубедить крестьянство, перевоспитать его в духе таких взглядов будет очень сложно, и займет это много времени — особенно после уступок, сделанных крестьянству во время нэпа. Крестьянство фактически проигнорировало коллективные и государственные хозяйства, в которых по всему СССР насчитывалось всего 3 % сельскохозяйственных рабочих. Исходя из этого большевики при составлении первого пятилетнего плана рассчитывали охватить коллективизацией в лучшем случае 20 % крестьянских хозяйств (в Украине — 30 %). Сосредоточившись на индустриализации, советское руководство, судя но всему, еще не решалось взвалить на себя бремя радикальных преобразований в сельском хозяйстве.

Впрочем, вскоре выяснилось, что индустриализация в том виде, как ее осуществляли Советы, требует одновременного развертывания коллективизации. Видимо, Сталин пришел к такому выводу во время кризиса хлебозаготовок 1927—1928 гг. Советский вариант индустриального рынка исходил из предложения, что государство будет покупать зерно у крестьянства но низким ценам. Это позволило бы обеспечить продовольствием рабочую силу в городах и найти финансы для индустриализации путем экспорта зерна. Однако цены, предложенные государством, были в восемь раз ниже рыночных — и крестьяне, считая их чрезмерно низкими, прекратили поставки зерна. Сталин, раздраженный неуступчивостью крестьянства, которую он охарактеризовал как саботаж, решил, что лучшим средством для выполнения первого пятилетнего плана будет установление полного политического и экономического контроля над крестьянством. В результате без всякой предварительной подготовки он отдал приказ немедленно развернуть «сплошную коллективизацию».

Ликвидация кулачества. Понимая, что наиболее решительный отпор коллективизации последует со стороны зажиточного крестьянства, Сталин призвал к «ликвидации кулачества как класса». В’ основу тактики, призванной противопоставить преуспевающей части крестьянства массу беднякод был положен классический принцип «разделяй и властвуй». Однако определить, кто был кулаком, а кто нет, оказалось не так-то просто. Официально кулаком считался тот, кто владел большим земельным наделом, чем средний крестьянин, и при этом использовал наемную рабочую силу. Подсчеты показали, что к этой категории относилось около 5 % крестьян. Однако образ «кровопийц» и «эксплуататоров», создаваемый властью в отношении кулаков, редко отвечал действительности.

Обычно зажиточный крестьянин владел 4—6 га земли, имел в хозяйстве несколько лошадей и коров, овец. Стоимость его имущества вряд ли превышала 600—800 долларов США в ценах конца 80-х годов. Поскольку многие кулацкие хозяйства были разорены во время гражданской войны, кулаками теперь нередко становились бывшие бедняки, ценой неимоверного тяжелого и упорного труда добившиеся благополучия. Когда приходило время выявлять кулаков (занимались этим специально созданные «тройки», состоявшие из представителя ГПУ, председателя колхоза и секретаря местной партячейки), большую роль играли личные антипатии, зависть; часто во внимание принималось нежелание того или иного крестьянина вступать в колхоз. Поэтому в разряд кулаков попало очень много середняков и бедняков, для которых даже изобрели специальный термин —«подкулачники».

Что же на самом деле означала «ликвидация кулачества как класса»? Тех кулаков, что оказывали наиболее упорное сопротивление, расстреливали или в огромных количествах отправляли в лагеря принудительных работ в Сибири либо на Севере. Остальных просто грабили, конфискуя все имущество (включая личные вещи) и бросали на произвол судьбы. Апогей раскулачивания пришелся на зиму 1929/30 годов. Его отличительной чертой стало массовое выселение крестьян. Сотнями и тысячами их вместе с семьями вышвыривали из обжитых домов, грузили в товарные вагоны и вывозили за тысячи километров на Север, где выбрасывали на голом месте, посреди заполярной пустыни, нередко без еды и элементарного пристанища.

Около 850 тыс. человек из более чем миллиона украински крестьян, экспроприированных советским режимом в начале 1930-х годов, были сосланы на Север, где многие из них, в особенности дети, погибли. Часть сосланных крестьян, главным образом молодежь, бежала из ссылки. Вместе с теми, кому удалось избежать депортации, они нелегально пополняли ряды городских рабочих (принимать на заводы скрывающихся кулаков запрещалось). Итак, большая часть наиболее трудоспособных и производительных крестьян была ликвидирована. «Никто из них ни в чем не был виноват.— писал один советский автор,— просто они принадлежали к классу, который был виноват во всем».

Для достижения своих целей режим нуждался в помощниках, однако численность коммунистов на селе была явно недостаточной. Первое время власти надеялись на помощь восстановленных комнезамов, полагая, что тем нечего терять при раскулачивании и коллективизации. Однако вскоре выяснилось, что бедность крестьянина еще не означает его готовности разрушать хозяйство более удачливого соседа. Поэтому правительство направляло в села тысячи городских рабочих — членов партии и комсомольцев (очень часто — русских и евреев).

Осенью 1929 г. в украинское село было направлено около 15 тыс. рабочих; в январе 1930 г. сюда прибыло еще около 47 тыс. Одновременно в Украину прибыли так называемые «двадцатипятитысячники» — в большинстве своем рабочие из России, фанатически преданные идее построения социализма любой ценой. Они возглавили процесс раскулачивания на местах, стали во главе новосозданных колхозов. Свою задачу эти совершенно чуждые Украине люди выполняли, не останавливаясь ни перед какими жестокостями.

Преобразование сельского хозяйства: первый этап. Громя кулачество, Сталин одновременно развернул наступление против крестьянства в целом. На места были разосланы сигналы — начать немедленную и повсеместную организацию колхозов. Указания Сталина, довольно туманные в том, как собственно осуществлять эти массовые преобразования, были абсолютно ясными в одном: их следовало проводить быстро, невзирая на протесты, трудности,и любой ценой. Обычный сценарий создания колхоза был такой: в село прибывала группа партийных работников и сгоняла митинг, во время которого нескольких крестьян принуждали дать согласие создать колхоз. Партийный активист возглашал: «Кто против колхозов — тот против Советской власти! Голосуем: так кто против колхозов?» Затем поступало «предложение» — всем крестьянам передать свои земли и скот во владение колхоза.

В результате подобных акций село забурлило. «Посланцев партии» часто избивали и даже убивали. Повсеместным явлением стали «бабьи бунты» — восстания женщин, требовавших возвращения отобранного имущества. В некоторых случаях дошло до вооруженных крестьянских выступлений, подавлять которые правительству пришлось с помощью армии и спецчастей ГПУ. Однако самой распространенной формой сопротивления стал массовый забой скота в крестьянских хозяйствах. Крестьяне предпочитали съесть или продать мясо, но не отдавать его государству. Это явление достигло ошеломляющих масштабов: между 1928 и 1932 годами Украина потеряла почти половину поголовья домашнего скота. Многие крестьяне убегали из колхозов и шли в города в поисках работы. К великой тревоге власть предержащих наиболее ожесточенное сопротивление насаждению колхозов оказали именно бывшие бедняки и середняки, улучшившие свое положение благодаря нэпу.

Стремясь усилить своих представителей, режим посылал им в помощь ГПУ, которое хватало наиболее открытых противников колхозов и отправляло их в Сибирь. В обстановке такого безудержного насилия заставить крестьянство пойти путем, начертанньм советской властью, было только вопросом времени. К марту 1930 г., загнанные в угол, около 3,2 млн крестьянских хозяйств вошли в колхозы, ожидая дальнейшего решения своей судьбы.

Жуткое опустошение, нанесенное этими мерами сельскому хозяйству (но отнюдь не людская цена), обеспокоило Сталина. 3 марта 1930 г. неожиданно появилась его статья «Головокружение от успехов». В ней он заявил, что «коренной поворот деревни к социализму можно считать уже обеспеченным». Рядом же шло такое поразительное утверждение: «Невозможно насаждать колхозы силой. Это было бы неразумной и реакционной мерой». Сталинский пассаж был понятен: во-первых, он давал понять партийцам, что необходимо временно ослабить нажим на крестьянство; во-вторых, обвиняя советских чиновников, послушных исполнителей его воли, в «перегибах», он пытался отделить себя от тех кошмаров, которые принесла коллективизация.

Восприняв выступление Сталина как отступление от коллективизации, крестьяне ответили массовым выходом из колхозов. В течение трех месяцев почти половина крестьян, загнанных в Украине в колхозы, вернулись к единоличному хозяйству. Казалось, что «великий перелом» в деревне приблизился к своему фиаско.

Преобразование сельского хозяйства: второй этап. Отступление Сталина позволило стабилизировать ситуацию в деревне. Однако вскоре стало ясно, что оно было всего лишь временным маневром и режим намеревается продолжать насильственную коллективизацию, избрав несколько иную тактику. Новый подход сводился к экономическому вытеснению индивидуальных хозяйства Выходившим из колхозов крестьянам часто не возвращали их инвентарь и скотину. Они получали в надел плохую, сложную для обработки землю, в то время как за колхозами оставались самые лучшие участки. Налоги на единоличные хозяйства увеличились в два—три раза, колхозники же вообще освобождались от налогов на несколько лет. К тому же для наиболее упрямых противников колхозов вполне вероятной оставалась перспектива попасть в разряд кулаков и оказаться в Сибири. В результате у крестьян просто не оставалось иного выбора, как идти в колхозы, которые к 1932 г. объединили 70 % крестьянских дворов. К 1940 г. почти все крестьянство Украины пребывало в 28 тыс. колхозов.

Теоретически колхозы принадлежали крестьянам. Фактически же они выполняли государственные заказы поставок сельскохозяйственной продукции и полностью контролировались чиновниками. Только выполнив государственные разнарядки, колхозы получали право распоряжаться остатками своей продукции, распределять ее между своими членами. Чисто государственными сельскохозяйственными предприятиями были менее многочисленные совхозы, в которых крестьяне работали по найму. На селе создавались также машинно-тракторные станции (МТС), главной задачей которых было обеспечение колхозов техникой. Государственная монополия на тракторы и другую сельскохозяйственную технику также была важнейшим средством принуждения крестьян к объединению в колхозы. Действительно, вся эта система создавалась с одной целью: установить полное политическое и экономическое господство государства над сельским хозяйством и теми, кто в нем занят.

Сталин и его присные, будучи большими мастерами социального насилия, оказались на редкость бесталанными в области сельского хозяйства. Нередко партработники, возглавлявшие колхозы, отдавали распоряжение сеять культуры, абсолютно непригодные для той или иной местности. Как и в промышленности, они часто страдали гигантоманией и создавали огромные, фактически неуправляемые колхозы-монстры. Отсутствие необходимых транспортных средств приводило к тому, что собранное зерно или портилось, или становилось добычей крыс. Давало о себе знать отсутствие тяглового скота, в значительной части уничтоженного несколькими годами раньше. Впрочем, правительственные чиновники были уверены, что им удастся возместить дефицит коней и быков тракторами. Однако производство тракторов далеко отставало от запланированных показателей, а производимые механизмы были крайне ненадежны и ломались почти сразу по прибытии на поля. В итоге во время уборки урожая 1931 г. потери зерна составили одну треть; к 1932 г. общая площадь обрабатываемых земель в Украине сократилась на одну пятую. Положение усугубилось засухой, охватившей Юг Украины.

Все это вело к постоянному ухудшению положения в сельском хозяйстве. Однако решающим фактором следует считать безжалостную сталинскую политику хлебозаготовок. Отчаянно нуждаясь в зерне для финансирования индустриализации, режим продолжал, несмотря на ухудшение ситуации, навязывать крестьянам завышенные планы хлебозаготовок. Зерна явно не хватало, чтобы удовлетворить и аппетиты правительства, и потребности крестьянства, поэтому в 1931 г. украинские коммунисты буквально умоляли Москву уменьшить планы. Согласившись несколько урезать разверстку, Сталин установил новый план хлебозаготовок, такой же нереально высокий.

Желая быть уверенным, что показатели, предложенные им, будут выполнены, Сталин снарядил в Украину двух своих ближайших заместителей — Вячеслава Молотова и Лазаря Кагановича — для надзора за ходом заготовок зерна. В очередной раз партийные активисты были мобилизованы и брошены в села выбивать из крестьян хлеб. Судя по всему, многие из них уклонялись от выполнения этой неблагодарной миссии, поскольку в это время с ответственных должностей в колхозах было снято около трети руководителей. В помощь активистам власти посылали регулярные войска и части ГПУ, безжалостно громившие села, отказывающиеся сдавать продукцию. Экспроприации подлежало даже семенное зерно, необходимое для посевной кампании следующего года.

Несмотря на все усилия, режиму удалось выкачать из крестьянства только 70 % зерна от запланированного. В январе 1933 г. Сталин в своей речи призвал партийный аппарат удвоить усилия: «Не позволяйте себе отвлекаться на всякие фонды и резервы, не забывайте о главной задаче; разворачивайте кампанию хлебозаготовок... и ускоряйте ее; главная ваша заповедь выполнить хлебозаготовки».