Кирилло-Мефодиевское общество

Кирилло-Мефодиевское общество

3 марта 1847 г. студент Киевского университета Алексей Петров донес царским властям о тайном обществе, существование которого он якобы случайно обнаружил. Тут же все лица, на которых поступил донос, были схвачены полицией и отправлены в Петербург. Там их усиленно допрашивали и выяснили, что общество св. Кирилла и Мефодия действительно в течение какого-то времени существовало в Киеве. Это была первая в Новой истории Украины сугубо украинская идеологическая организация.

Впрочем, как вскоре обнаружилось, опасения властей по поводу возникновения большого и опасного заговора были сильно преувеличены. Речь шла всего лишь о каком-то десятке постоянных членов общества и паре дюжин сочувствующих. Все это были молодые украинские интеллигенты. 30-летний историк Микола Костомаров незадолго до своего ареста получил кафедру в Киевском университете. 22-летний приятель его Василь Билозерский в дни возникновения общества, по воспоминанию Костомарова, жил в Киеве «по окончании курса в университете... в надежде найти себе служебное место», каковое и нашел в Полтаве, где до ареста преподавал в кадетском корпусе. Прекрасно образованный Микола Гулак (в 1843 г. он окончил Дерптский университет) служил в канцелярии киевского генерал-губернатора в должности переводчика Археографической комиссии. Эти трое входили, так сказать, в «ядро заговорщиков». Два других видных деятеля и уже известных писателя — Пантелеймон Кулиш и Тарас Шевченко — лишь косвенно были связаны с кирилло-мефодиевцами, но эта связь была использована как повод для их ареста. Оказалось, что общество было не только не очень большим, но и не слишком активным: за 14 месяцев своего существования оно лишь несколько раз собиралось на многочасовые философско-политические диспуты (на одном из них как раз и присутствовал доносчик Петров) да подготовило несколько программных документов.

Среди этих последних особого внимания заслуживает написанная Костомаровым «Книга бытия украинского народа». Это типично романтическое произведение родилось под знаком польской литературы и насквозь проникнуто панславянским идеализмом и христианской риторикой. Автор «Книги бытия...» призывает перестроить все общество сообразно принципам справедливости, равенства, свободы и братства. В частности, он предлагает ликвидировать крепостное право и межсословные отличия, дать народу доступ к просвещению и т. п. Национальный вопрос, явно стоявший в центре внимания кирилло-мефодиевцев, решался в широком контексте панславизма. Документ содержал требование свободного развития культур «всех славянских народов». Более того, предлагалось сформировать славянскую федерацию наподобие Соединенных Штатов Америки, со всеми подобающими демократическими институтами и со столицей в Киеве.

По мнению Костомарова и его единомышленников, современное им украинское общество, самое униженное и угнетенное из всех славянских обществ, одновременно является и «самым равноправным», поскольку не имеет своей собственной знати. Вот почему Украине в программе кирилло-мефодиевцев отводилась решающая роль: именно она должна была возглавить движение всех славянских народов к будущей равноправной федерации. Автор «Книги бытия...» в псевдо-библейском стиле описывает грядущее «воскресение» своей страны: восстав из могилы, она призовет братьев-славян, и поднимутся славяне, и станет Украина свободной республикой в нерушимом славянском союзе... И тогда все народы укажут то место на карте, где обозначена Украина, и рекут: «Камень, который отвергли строители, соделался главою угла»...

Между прочим, это мессианское видение будущего Украины в составе федерации хотя и опиралось на чрезмерную идеализацию ее истории, но в то же время исключало идею ее полной независимости. По-видимому, большинство членов Кирилло-Мефодиевского общества (кроме Шевченко и некоторых других) сомневались в способности своих «мечтательных и нежных» земляков совершенно самостоятельно управлять своей судьбой.

При относительном единстве в понимании того, что следует делать, кирилло-мефодиевцы расходились в вопросе о том, что важнее и с чего начать. Костомаров полагал, что важнее всего братство и грядущий союз всех славян. Шевченко страстно призывал к социальному и национальному освобождению украинцев. Кулиш подчеркивал необходимость первоочередного развития украинской культуры. При этом большинство членов общества придерживались эволюционных взглядов, считая лучшими средствами достижения целей образование народа, пропаганду и «моральный пример» властям. Шевченко и Гулак, доказывавшие, что только революция способна принести чаемые перемены, остались в меньшинстве. Впрочем, эти расхождения между кирилло-мефодиевцами не следует преувеличивать, ибо, вне всякого сомнения, всех их объединяли общие ценности и идеалы, а более всего — страстное желание изменить к лучшему социально-экономическую, культурную и политическую судьбу Украины.

Несмотря на относительно невинный характер Кирилло-Мефодиевского общества, царское правительство решило все же примерно наказать его организаторов. Однако при определении степени наказания был проявлен «индивидуальный подход». Костомаров, Кулиш и другие умеренные члены общества отделались сравнительно легко — кратковременной ссылкой, как правило, в губернские города России, после чего им было разрешено вернуться к преподаванию, литературным и научным занятиям. Гулаку пришлось три года отсидеть в Шлиссельбурге кой крепости (Костомаров, правда, тоже около года провел в «Петропавловке»). Суровее всего обошлись с Шевченко, которого царь и правительство соча и самым опасным заговорщиком. «Поэта Шевченко послали рядовым в Оренбург, а потом в Новопетровское укрепление,— писал журнал «Колокол» в 1860 г.— Николай I строжайше приказал, чтобы ему не позволяли ни писать, ни рисовать... Шевченко пробыл более десяти лет в такой нравственной пытке». Прямым результатом всего этого стала безвременная смерть поэта в 1861 г.

Значение Кирилло-Мефодиевского общества представляется весьма важным для всей последующей украинской истории. Во-первых, это была первая попытка интеллигенции, пусть и неосуществленная, продвинуть национальное развитие от «культурнического» этапа к политическому. Во-вторых, эта попытка привлекла внимание царского правительства (которое до сих пор пыталось разыграть «украинскую карту» против «польского засилия в западных губерниях») к потенциальной опасности «украинофильства». Расправа с кирилло-мефодиевцами явилась первым сигналом к антиукраинскому повороту в политике официальных кругов и ознаменовала начало долгой и непрестанной борьбы, развернувшейся между украинской интеллигенцией и имперской администрацией.