Изменения в общественном устройстве

Изменения в общественном устройстве

С самого начала Великого восстания в Украине соперничали между собой две различные концепции общественного устройства — эгалитарная и элитарная. На начальном этапе первая из них явно преобладала: ведь на смену господствующей шляхте явилось новое высшее сословие — казачество, а казаком, как все еще считалось, мог стать каждый.

В бурное время 1648—1656 гг. в ряды казачества влились тысячи мещан, крестьян и православных шляхтичей. Согласно неполной московской переписи 1654 г., примерно половина взрослого мужского населения Украины причисляла себя к казакам.

Для крестьянина или мещанина, способного на собственные средства нести воинскую службу, не составляло труда записаться в казацкий полк и получить такие привилегии, как право землевладения, освобождение от налогов, право избирать казацкую старшину и самому быть избранным на ту или иную должность. Если же казак не имел больше средств на экипировку или просто ему надоело воевать, он мог вернуться туда, откуда пришел, и снова стать крестьянином или мещанином. Во всяком случае, самые ближайшие последствия 1648 года состояли в том, что границы между сословиями стали крайне размытыми, а идеи социального равенства получили невиданное для Восточной Европы распространение.

Существенное улучшение жизни восстание принесло и простым крестьянам — разумеется, тем из них, кто уцелел в войне и разрухе. Прогнав шляхту, крестьяне завоевали личную свободу, право распоряжаться своим имуществом, переселяться когда и куда им угодно. Честолюбивые и богатые в любой момент могли, например, уйти в казаки и тем самым сразу приобрести более высокий статус.

Тем не менее далеко не все крестьянские повинности остались в проклятом прошлом. На землях, конфискованных казаками у поляков, крестьяне по-прежнему должны были платить налоги и отбывать некоторые повинности, в основном связанные с обеспечением казацкого войска тягловой силой и провизией, а также давать постой казакам. Сохранился и денежный оброк, и натуральный. Зато радовало, что не нужно больше работать на ненавистной «панщине» — гнуть спину на польских феодалов.

Но прошло немного времени, и даже эти скромные завоевания податного и тяглового сословия были поставлены под вопрос. Дело в том, что вторая из вышеназванных концепций общества — элитарная — подспудно овладевала умами старшины, вытесняя буйный дух эгалитаризма.

Собственно говоря, многие нынешние казацкие вожди, и в особенности значительное число украинских шляхтичей и реестровых казаков, поддержавших Хмельницкого, и до 1648 г. были — пусть небольшой и не слишком видной — но все же органической частью тогдашних верхов. Они и в мыслях не имели создавать «общество равных» — да и вряд ли во всей Восточной Европе нашелся бы в то время представитель образованной знати, который в здравом уме размечтался бы о чем-то подобном. Для украинской знати вся идея восстания состояла в том, чтобы изгнать ненавистную польскую шляхту и магнатов с земель и постов, «естественным образом» предназначенных для местной элиты. Общество без элиты немыслимо и нежизнеспособно. Так по крайней мере считали представители новой знати, т. е. Войска Запорожского, где все ключевые посты достались украинским шляхтичам и зажиточным казакам и где по-прежнему ценились люди более или менее высокого происхождения, имеющие военно-политический опыт и приличное состояние. Ну а уж заняв высокие посты, новая элита постаралась как можно быстрей и укрепить, и приумножить свою власть и свое богатство. И как-то само собой получилось, что общественные земли, которыми сотники и полковники управляли по долгу службы, постепенно превращались в их собственные имения.

Поскольку гетманы были, как правило, выходцами из старшины и в огромной степени зависели от ее поддержки, они не только не препятствовали сосредоточению в ее руках власти и богатства, но и всячески тому способствовали, щедро жалуя посты и земли своим сподвижникам. А с появлением новой элиты опять со всей очевидностью возникала проблема сословного деления — да к тому же новые хозяева жизни прямо требовали все более полного и беспрекословного подчинения от «вольного» казачества и крестьянства. Те в свою очередь отвечали на подобные попытки растущей враждебностью, а порой и открытым сопротивлением. Так в новообразованном казацком обществе возникал все более глубокий раскол, который в конце концов это общество и погубил...

Что касается городов, то их роль в восстании была сравнительно невелика, потому их статус практически остался без изменений. С десяток крупнейших городов — Киев, Стародуб, Чернигов, Полтава и некоторые другие — продолжали пользоваться Магдебургским правом, осуществляя самоуправление посредством выборных магистратов. Зависимость жителей этих городов от казачества, господствовавшего в сельской местности, была сравнительно невелика. Зато огромное большинство маленьких, полуаграрных местечек все более превращались в вотчины казацкой старшины, которая третировала горожан не хуже польской шляхты. Настоящей удавкой на шее городов были пошлины, которыми обкладывались все торговавшие мещане, но от которых были освобождены их торговые конкуренты — казаки. Многие города, недовольные казацкой властью, искали помощи у царя и со своей стороны обеспечивали ему поддержку в конфликтах со старшиной.

В отличие от мещанского сословия православное духовенство поддерживало с казацкой верхушкой дружественные отношения: ведь оно, духовенство, и олицетворяло собой ту самую веру, за которую боролись казаки. Хмельницкий и его наследники не раздумывая подтверждали как права монастырей на их обширные земли, так и все повинности крестьян (трудовую в том числе) в отношении монастырей-землевладельцев. Фактически это окончательно сводило на нет все послабления крестьянам, которых они же сами добились ценою немалой крови, пролитой в восстании. Зато духовная иерархия вполне удовлетворялась существующим положением и отнюдь не искала сближения с Москвой — в церковных делах в особенности, ибо считала московитов стоящими гораздо ниже себя в культурно-религиозном смысле. Московским царям предстояло еще долгие годы обхаживать и задаривать украинское духовенство, прежде чем оно согласится изменить свое отношение к Москве.