Генеалогия в общественном сознании допетровской Руси[1074]
Генеалогия в общественном сознании допетровской Руси[1074]
Понятие «генеалогия» у современного исследователя ассоциируется прежде всего с изучением истории семей, родственных связей. Соответственно методика анализа генеалогических источников (родословные росписи и таблицы, документы семейных архивов и др.) ориентирована преимущественно на проверку достоверности зафиксированной в них родословной схемы и записанных с таких документах биографических сведений.
Но генеалогические источники прежде всего отражают представление создавшего их общества о роли семьи в его – общества – жизни, нормальном функционировании.
Это тем более характерно для Руси допетровского времени, где система родства играла важную роль при формировании административного аппарата управления, если говорить о классе феодалов, то при назначении на службу (административную или военную), выборе в Думу и т. д. Основную роль играли происхождение семьи и место человека в структуре родственных связей, а продвижение по служебной лестнице в значительной степени регулировалось местничеством. Законы, устанавливающие отношения между сословными группами, отсутствовали, давность службы семьи правящей династии, ее происхождение играли ведущую роль при регулировании сословных отношений. Возможно, что такая система сословных отношений способствовала тому, что в России XVI–XVII вв., как нигде в соседних европейских странах, генеалогические документы носили официальный характер: положение семьи в обществе определялось после официального утверждения в государственном аппарате родословной росписи, составленной сородичами. Необходимость доказывать давность службы членов рода при дворе вела к тому, что в России особенно были распространены росписи нисходящего родства, устанавливавшие степень родства между всеми мужскими потомками какого-либо лица (родоначальника).
Происхождение семьи закреплялось в родословной легенде – рассказе о родоначальнике, его выезде на службу к тому или иному князю Рюриковичу, родстве с династией, пожалованиях, полученных от князя. В этих сведениях как бы кодировалась «на будущее» возможность для потомков занимать то или иное положение на ступенях сословной лестницы.
Начиная с конца XV в. – времени создания первых родословных документов – существовали различные стереотипы родословных легенд, которые как бы «передвигались» по разным сословным группам. С конца XV в. существовали, говоря условно, княжеская («Сказание к князьях владимирских») и боярская (росписи, помещенные в Типографской летописи) легенды. Первая – публицистический рассказ о происхождении династии (кстати, и в исторической литературе Сказание чаще рассматривалось как публицистическое произведение), вторая – краткая запись, основанная, как правило, на летописном или документальном известии. Необходимые для сословного оформления сведения заключались в такой легенде в имени князя, к которому выехал пращур (давность службы Рюриковичам), и статус выехавшего предка.
С середины XVII в. меняется форма боярской легенды. Выдвинувшиеся по службе семьи, впервые подавая в Разряд свои родословные росписи или создавая для семьи частные списки родословных книг, начинают родословия с пышных легенд о жизни и службе предков до выезда на Русь, по своей структуре аналогичные княжеским легендам XVI в.
На создание таких легенд безусловно повлияло распространение в России того времени переводной исторической литературы, в том числе и генеалогической, и особенно польских хроник. Генеалогические традиции, отраженные в таких памятниках (в частности, подробные рассказы о происхождении гербов в польских хрониках), активно и творчески воспринимались семьями, впервые создававшими свои росписи и стремившимися удревнить и облагородить свое происхождение (Украинцевы, Бестужевы-Рюмины и др.).
Появление таких легенд можно рассматривать и как новую тенденцию русской исторической мысли. Официальная летопись постепенно вытесня-лась более живым и актуальным «сказанием» или «повестью». Родословия, восходящие к европейским традициям, написанные по материалам Цицерона или Плутарха либо, на худой конец, Стрыйковского и Кромера (Римские-Корсаковы, Грушецкие), позволяли вставить историю своей семьи в контекст мировой истории, пробуждая новые идеи в сознании общества.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.