Русификация

Русификация

С точки зрения Кремля национальный вопрос в СССР был угнетающе сложной проблемой. В обществе, охватывающем около 100 различных наций и народностей и представлявшем собой весьма пеструю картину исторических, культурных и социальных ценностей и экономических интересов, советские лидеры должны были найти способ выработать какие-то общие для всех идеалы и цели. Выполняя эту сверхзадачу, советские идеологи послесталинского периода создали целый блок концепций, долженствующих затушевать национальные особенности народов СССР и, наоборот, подчеркнуть общее, сближающее их. В этом идеологическом багаже особое значение имели такие основополагающие моменты: идея расцвета наций, согласно которой все народы СССР переживали при советской власти невиданный прогресс; идея сближения, утверждавшая, что благодаря созданию общих политических, экономических и культурных условий развития наций они становятся ближе друг к другу; идея слияния — в соответствии с ней все народы СССР постепенно сливаются в одно целое; и, наконец, идея возникновения новой исторической общности — советского народа.

Весь этот идеологический «новояз», подразумевавший, что нации могут «расцветать», теряя свою самобытность, маскировал одно-единственное явление, которое всегда стояло на повестке дня, а при Брежневе вновь стало набирать силу: русификацию. Поскольку русские составляли большинство, поскольку они создали большевистскую партию и советскую систему, поскольку они занимали все ключевые позиции и поскольку их язык считался средством межнационального общения в СССР, именно они должны были играть роль цемента, скрепляющего Советский Союз. И советское руководство полагало, что чем больше народы СССР будут уподобляться русскому, тем сильнее будет чувство солидарности между ними. Однако многие западные исследователи и нерусские диссиденты в СССР считали «сближение», «слияние» и «советский народ» не более чем кодовыми обозначениями русификации нерусских народов.

Как мы успели убедиться, русификация была главным поводом для недовольства украинских диссидентов. Они отказывались принимать утверждение о том, что превалирование русского языка и культуры является неизбежным привеском к прогрессивной и вдохновляющей задаче создания нового типа «социальной и интернациональной общности — советского народа». По их мнению, акцент на особой роли русского языка был всего лишь старой песней на новый лад. В своей работе «Інтернаціоналізм чи русифікація?» Дзюба достаточно убедительно показал, что за новой русификацией стоят старый русский шовинизм и колониализм, упакованные в псевдомарксистскую идеологию. «Колониализм,— писал он,— может выступать не только в форме открытой дискриминации, но также и в форме «братства», что весьма характерно именно для русского колониализма». Широко цитируя Ленина, он пытался доказать, что в марксистско-ленинской идеологии нет положений, обосновывающих особое предпочтение, отдаваемое Кремлем русским.

В Украине пресс ассимиляции был особенно тяжелым во многом из-за языковой и культурной близости к русским; оттого-то украинцы и представлялись весьма удобным объектом русификации. К этому же обязывала экономическая важность Украины для СССР, не допускавшая возможности развития «сепаратистских» тенденций. Будучи относительно многочисленными, украинцы, помимо всего прочего, обладали потенциальным «решающим голосом» в межнациональных отношениях: если они держали сторону русских, этническая политика в СССР скорее всего сохраняла стабильность; если бы они вдруг приняли сторону нерусских народов, это могло подорвать господство русских и вызвать радикальные перемены в советской политической системе.

Русскоязычное население советской Украины (1979 г»)

Языковая проблема. В борьбе между советским руководством, стремившимся к созданию «советского народа», и украинцами, пытавшимися сохранить свою национальную самобытность, основная «линия фронта» проходила через вопрос о языках. При Брежневе Кремль вел систематическую весьма изощренную кампанию, направленную на расширение сферы использования русского языка и ограничение украинского, Преследуя эти цели, советское руководство могло рассчитывать на поддержку 10 млн русских, живших в Украине, и миллионов «малороссов» — украинцев по происхождению, но русских по языку и культуре. Оно к тому же располагало убедительными аргументами: русский был языком наиболее многочисленного и важного народа в СССР, он был единственным средством общения между народами, наконец, он являлся языком науки и международных отношений.

Власти имели в своем распоряжении целый набор средств прямого и косвенного давления на людей с целью заставить их пользоваться русским языком. Быстро росло применение его в учебных заведениях, и успехи в получении образования напрямую зависели от владения русским. Это относилось и к возможности сделать карьеру. Наиболее интересные и важные периодические издания в Украине выходили на русском языке, в то время как менее популярные печатались на украинском. Когда тиражи последних соответственно падали, власти имели прекрасное оправдание для их закрытия. Так, с 1969 по 1980 г. удельный вес журналов, издаваемых на украинском, снизился с 46 до 19 %; с 1958 по 1980 г. доля книг, публикуемых на украинском языке, уменьшилась с 60 до 24 %.

В городах социальный прессинг, понуждавший говорить по-русски, был особенно силен, украинский же оставался предметом пренебрежительным — как язык «селюков». Режим сознательно вырабатывал в украинцах комплекс неполноценности в отношении к родному языку и культуре. Это нашло отражение в том факте, что украинцы часто требовали для своих детей обучения на русском языке. «Какой толк в украинском? Чтобы добиться успеха, моим детям нужно хорошо владеть русским»,— часто можно было услышать от бывших крестьян, пытавшихся найти себе место в русифицированных городах. Некоторые представители украинской интеллигенции полушутя говорили, что если сегодня вводить украинизацию, евреи украинизируются за год, русские — за три, а для того чтобы убедить стремящегося к карьере честолюбивого «хохла» пользоваться родным языком, потребуется по крайней мере лет десять.

Человек, настойчиво пользовавшийся украинским языком, мог попасть под подозрение в политической неблагонадежности. Например, советские следственные органы с большим доверием и пониманием восприняли такое заявление одного из свидетелей в адрес поэта-диссидента Василя Стуса: «Я сразу понял, что Стус — националист, потому что он всегда говорил по-украински».

Насколько действенной оказалась языковая русификация? В Украине с 1959 по 1979 г. удельный вес украинцев, назвавших украинский язык родным, снизился с 93,4 до 89,1 %. Еще совсем недавно свыше 2 млн украинцев считали русский родным языком. В то же время только один русский из трех, живущих в Украине, учил украинский язык. Означало ли это, что гибель украинской культуры является только вопросом времени? Дальнейшее развитие подобных тенденций представляло бы будущность украинского языка весьма печальной. Пессимисты предсказывали исчезновение украинского языка в течение столетия.

Оптимисты же указывали, что если постоянные гонения на украинский язык до сих пор не уничтожили его, то он не отомрет и в дальнейшем. Они считали, что положение еґо не так уж плохо, как это кажется. Действительно, на определенных территориях, таких, как Донецкий промышленный район, Харьковская область, Черноморское побережье, украинский язык почти не используется. Однако благодаря постоянному притоку украинцев из сельской местности в Киев в последние годы, использование украинского языка постепенно расширяется в столице Украины. А в Западной Украине «мова» распространена намного больше, чем перед второй мировой войной. Таким образом, языковая проблема, всегда имевшая в Украине важнейшее значение, еще далека от своего окончательного разрешения.

Русские в Украине. Одним из главных методов русификации Украины заюиочался в поощрении миграции сюда русских и эмиграции в другие районы СССР украинцев. В общем плане эта политика проводилась под вывеской «плодотворного обмена кадрами» между республиками. Итак, если в Украину прибывало огромное количество русских с целью обогатить ее своими дарованиями, то из Украины в другие районы СССР в неменьших количествах выезжали на работу квалифицированные украинцы (которые впоследствии, как правило, русифицировались). Эти масштабные демографические перетасовки осуществлялись с целью перемешивания народов СССР и создания благоприятных условий для выработки у них чувства общности. Вообще следует заметить, что русские имели отличительную склонность выезжать за пределы своей республики. Эксперты объясняют эту особенность относительной бедностью русского села и распространенным мнением, что в Советском Союзе русские получают лучшие рабочие места в нерусских районах. Украина была для них особенно предпочтительной: здесь хорошие климатические условия, сравнительно высокий уровень социально-экономического и культурного развития; кроме того, ее культура и язык ближе всего именно русским,

Понятно, что эти миграционные процессы привели к резкому росту численности русских, живущих в Украине. В 1926 г. здесь насчитывалось 3 млн русских, в 1959 г. их количество возросло до 7 млн, а в 1979 г.— до 10 млн. Как всегда, русские в Украине имели тенденцию концентрироваться в основном в городах, особенно в Донбассе и на Юге. К концу 1980-х годов они составляли более 21 % населения, а их влияние намного превышало удельный вес в составе жителей.

Стремительный рост численности русских в Украине, конечно, не является результатом только миграционной политики. Такие национальные меньшинства в Украине, как евреи, греки, болгары, ассимилировались в русскую национальность. Как мы уже отмечали, подобное явление наблюдалось и среди украинцев. Этот процесс усилился благодаря высокому проценту межнациональных браков между русскими и украинцами. В 1970 г. около 20 % браков (30 % в городах и 8 % в селах) были этнически смешанными. Для сравнения можно вспомнить, что в начале столетия, когда большинство украинцев жили в относительно изолированных селах, только 3 % браков в Украине были смешанными.

С точки зрения быстрого роста русского присутствия в республике можно, вслед за Романом Шпорлюком, говорить о двух Украинах: «русской» и «украинской». В географических понятиях первая охватывает индустриальный Донбасс и города на Юге — территории, никогда не бывшие частью исторической Украины. В то же время в таких районах, как Правобережье, часть Левобережья, Западная Украина, всегда заселенных преимущественно украинцами, доминируют украинский язык и культура, особенно на селе. Впрочем, линию между «русским» и «украинским» можно провести и на ином уровне. Мир больших городов — политической, экономической и научной элиты, мир модернизации в целом — в основном русскоязычный. Мир села — колхозов и народных обычаев — в основном украиноязычный. Таким было положение во времена царизма. С помощью более изощренных методов эту ситуацию советское руководство сохраняло и до недавних лет.

Однако несмотря на то, что политика русификации была хитрой и всепроникающей, как никогда раньше, она не смогла остановить процесс формирования украинской нации. Всего лишь два поколения тому назад большинство восточных украинцев называли себя «малороссами», «хохлами» или «местными»; одно поколение назад многие западные украинцы обозначали себя регионально-культурническими терминами — лемки, гуцулы или русины. Сейчас их дети и внуки считают себя украинцами. Они уже не являются той разношерстной этнической массой, какой были в начале столетия. Даже представители других национальностей становятся украинцами. Например, тенденцию к ассимиляции выявляют поляки, живущие в Украине. Чувство регионального патриотизма выработалось и у русских, поколениями живущих здесь.

Даже урбанизацию уже нельзя и дальше рассматривать как путь к денационализации. Украинский исследователь В. В. Покшишевский считает, что город не только погружает неофитов в ассимиляторскую (русифицирующую) атмосферу, но и стимулирует «обострение этнического самосознания». Указывая на увеличение численности украинцев в Киеве, он полагает, что это — результат привлекательности Киева для украинцев вообще и, кроме того,— следствие «дальнейшей консолидации украинской нации и укрепления этнического самосознания». Покшишевский также отмечает: «Можно предположить, что часть киевлян после некоторых колебаний — считать ли себя украинцами — именно так и сделали абсолютно убежденно; все больше детей от смешанных браков также называли себя украинцами». Таким образом, как и в случае с языковой проблемой, успехи Кремля в области гомогенизации Украины никак нельзя было считать окончательными.