а) Войны с парфянами

После Мидийско-Парфянской войны Нерон урегулировал ситуацию с помощью Корбулона, как это уже было изложено ранее.⁷⁰⁸ Речь при этом шла главным образом о положении Армении, также и в стратегическом отношении.⁷⁰⁹ Эта страна, никогда не ведшая самостоятельную политику, находилась в неопределенном положении по отношению к обоим крупным соседствующим государствам. Перевешивало то римское, то парфянское влияние. Нерон упразднил зависимость, в которой находилась Армения по отношению к Риму, и результат оказался таков, что с самого начала она оставалась чем-то вроде второго чада парфян. [MH. II₂₈₈] Младший наследник правящего дома парфян занял армянский трон; однако формальное разрешение на это должен был дать Рим, поскольку и тогда Рим все-таки не отказался от притязаний на Армению. Также судя по новейшим открытиям, Корбулон, видимо, оставил в Армении один гарнизон недалеко от Харпута.⁷¹⁰

Но с этих пор между парфянами и армянами царило полное согласие; и в высшей степени удивительно, что, когда царь Парфии Вологез вскоре после смерти Нерона послал в Рим посольство, одним из заданий последнего было получить у сената разрешение на почитание памяти Нерона (который, как известно, был в опале). И лже-нероны, которых было достаточно, всегда обращались к Парфии за поддержкой;⁷¹¹ определенно, это было отголосками той войны и служило доказательством того, что парфяне сохранили добрые воспоминания о Нероне. Ведь нельзя не признать, что отказ от Армении был шагом разумным. Греческий элемент, а он был тем единственным, на что можно было опереться в Армении, был очень слаб, и Корбулон, который хорошо знал страну, согласился с принятым решением.

[MH. II₂₈₉] В правление Веспасиана отношения с парфянами оставались хорошими.⁷¹² Интересен эпизод, когда в правление Веспасиана Вологез испросил помощи у римлян для отпора аланам,⁷¹³ населявшим область в долине Танаиса, лежащего по ту сторону Каспийского моря, у Азовского моря. Несомненно, основной удар был нанесен на море, со стороны Каспийского моря. Почему аланы предприняли эту экспедицию, довольно понятно. Вероятнее всего, это были скифы, родственные гуннам; тогда гунны, т. е. турки,⁷¹⁴ впервые постучались в ворота Востока. Против натиска этих самых жестоких из всех варваров Парфии, которая сама была наполовину греческой — Селевкия на Тигре, например, была греческим городом с населением 500 000 человек — и которая была цивилизованным государством, потребовалась помощь другого большого цивилизованного государства и греческого протектора, равно превосходного (par excellence). Вологез просил Веспасиана поставить во главе отрядов одного из его наследников, Тита или Домициана. Император в помощи отказал. Однако свои собственные меры он принял.

В Corpus Inscriptionum мы встречаем надпись⁷¹⁵, которая утверждает, [MH. II₂₉₀] что Веспасиан возвел за Тифлисом крепость с гарнизоном; и это мероприятие вполне могло быть связано с нападением аланов. Кавказ и без того был римским заслоном от варваров. Неизвестно, поселились ли аланы на берегу Каспийского моря. Правда, позднее часто упоминаются «кавказские аланы», однако вполне вероятно, что в данном случае их путают с кавказскими албанцами. Отношения Парфии с Веспасианом оставались добрыми, возможно, благодаря серьезным мерам, принятым в отношении защиты границы от нападения. Веспасиан знал своих людей, он не зря командовал войсками в Иерусалиме и хорошо изучил положение.

В период правления Веспасиана войн на Востоке в принципе не было, но было много важных нововведений в управлении. Иерусалим, конечно, был разрушен, и вместе с ним народ, долгое время остававшийся непримиримым, потерял свое любимое чадо.⁷¹⁶ Иудея, которая до этих пор находилась под прокураторским правлением, теперь была преобразована в провинцию [MH. II₂₉₁] Syria Palestina, куда был введен легион под командованием одного легата. Авангард был направлен прежде всего против самих иудеев, которых было необходимо держать в повиновении.

Коммагена до сих пор была государством-клиентелой; теперь этой половинчатости был положен конец. Веспасиан присоединил это государство в 72 г.⁷¹⁷ Оно стало провинцией с гарнизоном в один легион, который стоял в Самосате (Самсат) на Евфрате. Это мероприятие было важным по отношению к границе с Арменией и как гарантия ее безопасности. В Киликию был послан легат без гарнизона. На южном побережье Малой Азии Ликия и Памфилия оставались так называемыми свободными, формальными союзами городов. То, что этой ситуации был положен конец, было большим делом.⁷¹⁸ Здесь тоже образовались провинции также под управлением одного легата без гарнизона. Каппадокия уже давно была присоединена, но гарнизона в ней не было, так что на границе, за исключением границы с Сирией, войска не стояли. Веспасиан назначил сюда одного легата с легионами: один легион [MH. II₂₉₂] стоял в Мелитене (Малатия) на Евфрате⁷¹⁹, другой — в Сатале на северо-западной границе с Арменией.⁷²⁰

Таким образом, вооруженные силы на Востоке значительно увеличились. В Палестину были переведены войска из Сирии; гарнизон Коммагены и оба каппадокийских легиона, напротив, были новыми формациями. Но поскольку одновременно на Рейне было произведено сокращение войска, то его общая численность не увеличилась. Затем наступил длительный период затишья. И хотя нам известно о разногласиях между Артабаном, царем Парфии, и императором Титом⁷²¹, тем не менее они ничего за собой не повлекли.

Из эпохи правления Траяна до нас дошло одно достойное внимания письмо Плиния (ер. 74), написанное непосредственно перед началом Парфянской войны в 111 или 112 г. Судя по нему, между Децебалом и парфянами были установлены отношения. Видимо, это представляло неудобства для Рима. Пакор выдвинул обвинения против Траяна, и они также относятся к этому времени. Пакор умер в 111 г.⁷²² Но все это было лишь мелкими неприятностями; в отношениях между крупными державами зачастую встречаются вещи неприятного характера, которые, однако, не обязательно тут же [MH. II₂₉₃] приводят к развязыванию войны. Очевидно, что начавшаяся вскоре после этого Парфянская война была следствием добровольного наступления римлян и завоевательной войной в чистом виде. Траян был самым милитаристским императором из всех римских правителей. Его привлекала слава Александра⁷²³, сказочность далекого Востока, он хотел войны, а если кто хочет войны, то причину для нее он найдет.⁷²⁴

Армения и ее трон опять стали этой причиной. Царь Экседар был смещен парфянским царем Хосроем, и вместо него трон без подтверждения Рима занял сын Пакора и племянник Хосроя по имени Партомасирид. Из-за этого Траян тут же объявил войну, он нашел желаемый повод и формально был прав. В 114 г. Хосрой послал посольство к Траяну в Афины с целью предотвратить войну. Партомасирид⁷²⁵, новый царь, выказал готовность испросить подтверждения. Траян ответил резко, что, мол, время для переговоров уже упущено. Еще до того как вернуться в Армению, Партомасирид явился в лагерь, снял с головы свою диадему, бросился [MH. II₂₉₄] императору в ноги и ждал, что тот снова оденет ее ему на голову и что таким образом он получит назад корону из рук римского властителя. Траян этого не сделал. Хотя он отпустил бывшего царя невредимым, но объявил Армению римской провинцией и потребовал от царской свиты оставаться в лагере, рядом со своим новым господином.⁷²⁶

Сначала Армения подчинилась безо всякого сопротивления. Выдвинутый легат Армении вернулся на родину невредимым в начале 115-го года. Парфяне сначала тоже вели себя тихо. Затем Траян в качестве провинций присоедил остальные земли и тем самым всадил нож прямо в сердце Парфии; все-таки парфянский царь был царем царей и причислял Месопотамию с Эдессой (Урфа) и Осроену к своим особым вассальным государствам, которых в первую очередь и коснулось это присоединение. Правитель этих земель, Абгар, подчинился, с ним обошлись мягко. Говорят, что его сын, красивый юноша, попал в милость к Траяну.⁷²⁷ Месопотамия стала провинцией, во главе которой находился легат. [MH. II₂₉₅] Затем в конце 115 г. Траян отправился в верховье Тигра, в провинцию Адиабена. В 116 г. он продолжил свой поход. Было ясно, что он в своей безмерной, безграничной жажде завоеваний преследовал цель подчинить своей власти не только область Евфрата, но также и всю долину Тигра. Его войско продвигалось в верх по течению реки, собственно по направлению к Парфии.

Очень сложно отделить одну кампанию от другой, главным образом еще потому, что в тех областях военные действия не прерывались и зимой. Собственной военной стратегии практически не существовало. Наши сведения хотя и скудны, но не настолько, чтобы не суметь уловить основную суть. Насколько мы можем судить, Траяну приходилось бороться с маршевыми и транспортными трудностями. Он не встретил настоящего сопротивления со стороны неприятеля, сражений не было. Парфяне не нападали, а в соответствии со своей тактикой находились в обороне, отступая все дальше и дальше. Траян не направился в области, удаленные от воды, он в основном следовал течению крупных рек. [MH. II₂₉₆] Даже крупные города, такие как Селевкия и Ктесифон, взятые штурмом, оборонялись не отрядами регулярной парфянской армии, а лишь мужеством их граждан. Траян захватил знаменитый золотой трон парфянского царя и взял в плен его дочь.⁷²⁸

Он осуществил свое намерение — присоединение Парфии к Римской империи — и учредил благодаря этому две новые провинции: из уже ранее присоединенной Месопотамии теперь образовались Адиабена и Ассирия.⁷²⁹ Что мы должны понимать под Ассирией, нам не до конца понятно; эта провинция определенно охватывала долину в среднем течении Тигра, однако неясно, охватывала ли она также южную область русла реки, но при той эфемерности этих завоеваний это обстоятельство не так уж и важно. Траян приказал войскам дойти до устья Тигра и до расположенного там города Мезены.⁷³⁰ Весь этот захватнический поход, полностью по стопам Александра Великого, и высказанное Траяном желание «остаться еще в эпохе Александра»,⁷³¹ позволяют нам заглянуть в сокровенные мысли Траяна.

[MH. II₂₉₇] Его наступление на парфян было таким решительным, насколько это было возможным: он сместил их царя Хосроя, посадил на его место самолично избранного правителя, Партамаспата, и очень четко монетами с надписью REX PARTHIS DATUS⁷³² документировал свое намерение поставить Парфянское государство в ряд зависимых от Рима царств-клиентел. Партамаспат получил государство в лен от Траяна. То были большие успехи, но они были чересчур блистательными и лишь видимыми.

Этот момент, когда Траян, казалось, уже был у цели, на самом пике своей власти, все только что подчиненные народы использовали для того, чтобы отделиться. Селевкия, вся область Евфрата и Тигра, даже Эдесса (Урфа), которая все-таки находилась непосредственно на старой римской границе, — все они восстали. Эти слабые, привыкшие к повиновению народы не поднялись бы, если бы не считали положение Траяна критическим. Сам Траян не отправился воевать с ними, а послал против них отряды под предводительством Максима. Тот погиб, но восстание было подавлено. Сам Траян на обратном пути [MH. II₂₉₈] сделал еще остановку, сражаясь за очень хорошо укрепленный, небольшой арабский город Хатра, к западу от Селевкии. Попытка завоевать этот город потерпела крах, была подвергнута опасности жизнь самого Траяна, и он был вынужден уйти ни с чем.⁷³³

То, о чем нам не сообщается в источниках, написанных придворными авторами, так это участь трех новых провинций. В этом отражается безосновательность, поверхностность и просто формальность всего предприятия. Если уж Траян действительно хотел сохранить за собой Парфянское царство, а также передвинуть границы так далеко на Восток, то необходимо было переместить всю линию обороны, а легионы нужно было бы перевести не только на линию Евфрата, а и на Тигр. Ничто из вышеперечисленного не было сделано, правда, Траян скончался внезапно, смерть унесла его на полпути к воплощению собственных планов. Последние, однако, были полностью нежизнеспособны; тут было очень много показной славы⁷³⁴, и ко всей ситуации в целом серьезно относиться нельзя.

Описанные выше события относятся к 116-му году [MH. II₂₉₉], возможно, еще к зиме 116—117 г. Весной 117 г. Траян намеревался снова двинуться на Восток, но заболел, был вынужден повернуть назад и умер в Селине (Гаципасха) в Киликии, в августе 117 г. Ответ на вопрос, как далеко мог зайти Траян в исполнении своих замыслов, помешала дать судьба.

Преемник Траяна Адриан полностью изменил политику, как того требовали здравый смысл и необходимость. Полностью устранить царя Партамаспата было невозможно, ущерб ему компенсировали маленьким царством. Но Адриан отказался от всех завоеванных провинций⁷³⁵, он снова предоставил парфянам их полную независимость и благодаря этому завязал дружеские отношения с ними и их восстановленным царем Хосроем.

В общем и целом Адриан — личность, не внушающая симпатии; у него был отвратительный характер, по натуре он был язвительным, завистливым и недоброжелательным человеком, за что тяжело поплатился. И уже этот немедленный отказ следовать на Востоке по пути Траяна хотели истолковать как зависть к своему предшественнику;⁷³⁶ но это несправедливо. Здесь он предпринял лишь то, что требовало от него положение вещей. Римскому государству недоставало сил, предприятию — целостной основы, и прежде всего [MH. II₃₀₀] не было народа, на который только и можно было опереться на Востоке, — греков. В любом случае Адриан почитал память Траяна, он даже присудил ему посмертный триумф, после обожествления; поэтому Траян единственный из императоров носит имя божественный парфянский (Divus Parthicus), поскольку триумф состоялся уже после его смерти.⁷³⁷

Пока что на Востоке больше не было войн, ситуация была спокойной и благоприятной. Из этой эпохи мы располагаем двумя примечательными документами. Первый, написанный на греческом языке отчет Флавия Арриана, бывшего с 131 по 137 г. наместником Каппадокии, об инспекционной поездке по своей провинции, от Понта до Каспийского моря.⁷³⁸ Это не деловой отчет, который он должен был составить по долгу службы; тот, без сомнения, был написан на латыни. Другой отчет предназначался для широкой публики и был издан книгой. Здесь присутствуют интересные разъяснения, главным образом в отношении ситуации с оккупацией.⁷³⁹ Мы располагаем еще одной его же работой об оперативном построении войск для войны с аланами — тоже наполовину литературный труд.⁷⁴⁰ В то время была угроза войны с ними (т. е. с массагетами, или скифами, как добавляет Дион⁷⁴¹). Вологез снова просил Рим о поддержке. Рим приготовился [MH. II₃₀₁] к боевым действиям, но опять не вступил в активную борьбу, а опирался на одно кавказско-иберийское государство, царем которого был Фарасман.

В правление Пия царил глубокий мир. Однако уже надвигались сильные бури, разразившиеся позднее, при Марке и Луцие, а также при Коммоде. Пий был преувеличенно миролюбив.⁷⁴² Его излюбленный девиз: «Лучше спасти жизнь одного гражданина, чем лишить жизни тысячу врагов»,⁷⁴³ хотя и хорош, но для правителя такого государства, как римское, в такое время он был слишком аполитичен. Парфяне сделали вид, что хотят оккупировать Армению, это была старая игра. Пий написал письмо с угрозами — лучше было бы ввести в действие легионы. Когда Пий умер, война уже маячила на горизонте.

В правление Марка Аврелия имела место война, в которой явным агрессором был Восток.⁷⁴⁴ Виной тому в основном была слабость Пия, но внутриполитическая ситуация тоже сыграла свою роль. Парфянское царство консолидировалось и преодолело свои слабые стороны. В первый раз Рим подвергся агрессии в этой области, и в начале нес тяжелые поражения на севере и юге, как в Каппадокии, так и в Сирии. В том, что наш рассказ здесь получается таким бесцветным и поверхностным, вина источников. [MH. II₃₀₂] Сложно чем-то заполнить и дополнить их сухость.

Было совершено нападение на Севериана, наместника Каппадокии, его власть была уничтожена. Война разгорелась вокруг Армении. Вологез устранил армянского царя и заменил его Пакором. Севериан едва успел ступить на армянскую землю, как его войско было разбито под Elegia (под Феодосиополем — Эрцером). Затем то же самое произошло в Сирии. Аттидий Корнелиан был разбит на территории самой провинции, под Европом на Евфрате⁷⁴⁵: даже слабые сирийцы подумывали об отделении!

Рим должен был самостоятельно справиться в большими трудностями. Были пополнены не просто легионы, а была проведена новая масштабная мобилизация. В 161 г. умер Пий, и уже в 162 г. Марк послал к войску своего соправителя Луция Вера. Тот остался в Антиохии и предавался там, как и в Риме, своим непристойным увеселениям. Право восстановить честь римского имени досталось его, к счастью, достойным подчиненным военачальникам: Стацию Приску, Марцию Веру и Авидию Кассию.⁷⁴⁶

К императорским титулам мы обращаемся затем, чтобы восстановить необходимый ход истории. Потом, война, видимо, была трехэтапной [MH. II₃₀₃]. В Армении римское превосходство было восстановлено рано: уже в 163 г. Луций Вер взял титул Armeniacus.⁷⁴⁷ Artaxata (Артаке) была завоевана Приском.⁷⁴⁸ Марций Вер занял его место наместника Каппадокии. Одновременно Авидий Кассий провел мощную атаку против парфян.⁷⁴⁹ В конце 164 или в 165 г. император взял титул Parthicus Maximus⁷⁵⁰, что позволяет сделать вывод о решительных победах. После того как парфяне сначала пошли в наступление, вскоре они оказались в более невыгодном положении. Мы находим одну запись, говорящую, что Вологез был оставлен своими товарищами по союзу. Под этим, вероятно, следует понимать все же то, что не явились его вассалы с отрядами подкрепления, поскольку о других союзниках речи быть не может. Были завоеваны крупные города; говорят, что при взятии Селевкии погибло 30 000 человек. Также был взят Ктесифон, расположенный непосредственно на римской границе.⁷⁵¹

Эти успехи не принесли должного удовлетворения: последняя часть войны носит название «мидийской». Что под этим понимается, до конца не ясно. Мидия — это сердце страны. С другой стороны, [MH. II₃₀₄] мы узнаем, что после ряда крупных побед Кассий должен был быстро возвратиться назад и в связи с этим вынужден был преодолевать большие трудности. Это не могло произойти после взятия Селевкии и Ктесифона; они располагались слишком близко к римской границе, поэтому возврат оттуда не мог быть сопряжен со сложностями. Так что он все-таки, вероятно, отправился в Мидию, и эта кампания, на худой конец, оправдала титул императора Medicus, но не более того. Отсюда, видимо, скромное умалчивание деталей.

Таким образом, мы видим, что мощная атака парфянцев была отражена, что в то же время не было использовано для передела областей и прочих изменений. Это было понятно. Назначенный парфянами армянский царь Пакор умер в заключении в Риме, и с римской стороны на трон был посажен Аршакид Согем.⁷⁵² Но в остальном все завоевания снова были возвращены. При этом оглядка на Маркоманскую войну определенно играет значительную роль, как и чума — приданое Парфянской войны. Парфянское поражение в Селевкии, говорят, положило конец ядовитым испарениям [MH. II₃₀₅] чумы, распространявшейся по Империи. В дальнейшее правление Марка и при Коммоде на Востоке царил мир.

С приходом к власти Севера мы приближаемся к важному поворотному пункту в истории Востока.⁷⁵³ Почему он вел свои масштабные и имевшие большие последствия войны? Все источники свидетельствуют о том, что виной тому было тщеславие, с этим приговором до определенной степени нужно согласиться. Причина второй войны хотя и была достаточно существенной, но использование побед в корыстных целях, бесполезное и бесцельное расширение границ, предпринятое Севером, следует сводить к личным честолюбивым мотивам.⁷⁵⁴

Исходным пунктом были внутренние римские трения;⁷⁵⁵ на Востоке на трон был возведен Песценний Нигер, и к этому вотуму восточных легионов присоединились вассальные государства — Армения, царь Эдессы и в определенном смысле также парфяне. Некоторое время Нигер оставался признанным императором в восточной части Римской империи. Север выступил против него, быстро устранил его с его избирателями, иллирийскими легионами, и вновь восстановил единство Империи. [MH. II₃₀₆] Это предоставило возможность развязать войну с парфянами — или не с парфянами. В присужденном после войны титуле кроется известное противоречие: прозвище Parthicus Север отклонил, но именовал себя Arabicus или Adiabenicus, или по-своему, особым образом — Parthicus Arabicus и Parthicus Adiabenicus.⁷⁵⁶ Из этого можно заключить, что он не хотел напрямую порывать с парфянами, хотел вести войну не собственно с ними, а лишь с их зависимыми государствами.⁷⁵⁷ Под арабами следует понимать жителей южной Месопотамии.

Война в целом была очень короткой: в 194 г. пал Песценний Нигер, в 195 г. был перейден Евфрат.⁷⁵⁸ Парфяне не вмешивались в распри напрямую, а Север действовал как исключительно разумный государственный муж, которым он был, пока со своей стороны не втянул парфян в это дело.

Важнее и богаче событиями, чем война, а также агрессивнее по отношению к парфянам были организационные (sic) мероприятия, которые Север вызвал здесь к жизни: Месопотамия была превращена в новую провинцию. При этом он в известном смысле обратился к реминисценциям событий эпохи Траяна; однако, не подражая той полной поверхностности, которая характеризовала мероприятия последнего, он не занимался [MH. II₃₀₇] просто номинальным декретированием, а последующими распоряжениями доказал, что всерьез намеревается отстаивать главным образом северные, способные на культурное развитие дистрикты. В первую очередь он значительно увеличил численность войска, сформировав три новые легиона, а название «парфянские», которое он им дал, содержало четкую программу в отношении соседей. Правда, легион Secunda Parthica был отправлен в Италию, в которой начиная с этого времени располагался гарнизон; однако первый и третий легионы были размещены в Месопотамии, уже не на Евфрате, а на Тигре.⁷⁵⁹

Эти военные мероприятия поддерживались очень важными гражданскими мерами: многие города Север наделил римской муниципальной конституцией. Его творением является прежде всего Низибис, которому он дал колониальные права и, определенно, еще многое другое.⁷⁶⁰ Он, видимо, ввел туда большое число западных колонистов, и долгое время крупный и важный город защищал римские интересы на Востоке от нападок восточных соседей куда более действенно, чем легионы.⁷⁶¹ Большое количество других городов он одновременно наделил частично муниципальным правом, частично превратил их в места расположения лагерей.

Север также усердно культивировал и сделал еще более прочными [MH. II₃₀₈] отношения с городом Эдессой (Урфа) и областью Осроеной, с которой уже давно была установлена прочная ленная связь. То, что она существовала уже давно, мы узнаем из монет с греческими⁷⁶² надписями, которые относятся к эпохе правления Марка.⁷⁶³ Теперь царь Абгар из Эдессы был принят в Риме исключительно пышно и демонстративно.⁷⁶⁴ Его царство должно было стать оплотом для римлян. Новая провинция, естественно, была наделена военным префектом, и здесь мы сталкиваемся с первым знаком того, что сенаторская власть была потеснена. Комендант — это praefectus Mesopotamiae, но не legatus, т. е. он был взят не из мужей сенаторского звания, а из сословия всадников⁷⁶⁵, как и praefectus Aegypti. Этот пост занимала совершенно особая, доверенная персона императора.

Ясно, что это была полностью измененная политика: нейтральная зона полузависимых второстепенных держав, таких как Армения и Месопотамия, упразднилась, а Месопотамия стала самой защищенной римской провинцией. Обе крупные державы с самого начала непосредственно граничили друг с другом. Вскоре сказались и последствия этого: начиная с данного момента имеют место постоянные атаки со стороны находившихся под угрозой парфян.

[MH. II₃₀₉] Север знал, что делал, и один раз уже признав его цель верной, нельзя не признать последовательность, решительность и продуманность его средств в достижении этой цели. Однако при нездоровой и неудовлетворительной военной ситуации в Риме все предприятие было крайне опасным. Дион, писавший спустя 30 лет после правления Севера и судивший как современник, бывший ко всему прочему непредвзятым и компетентным судьей, строго осуждает присоединение Месопотамии, главным образом с финансовой точки зрения. Он говорит, что эта провинция стоила больше, чем она принесла.⁷⁶⁶ Это не было бы так уж плохо, поскольку существуют другие, более важные положения, чем просто финансовые, но это деяние можно осудить по более веским причинам: Рим был слишком слаб и не дорос до этой задачи.

Вскоре вспыхнула большая Парфянская война. Север был отозван с Востока, чтобы рассчитаться с Клодием Альбином, и его отсутствие парфяне тут же использовали для нападения. Низибис выдержал первую из многочисленных осад, которые выпали на долю этого города, защищавшего римские интересы. Война с галлами закончилась неожиданно быстро, уже в 198 г. Север снова был на Востоке и начал [MH. II₃₁₀] военные действия против парфян. Как то нападение, гак и эта оборона были необходимостью. Для Рима эта война была актом не честолюбия, но необходимости. Оба народа слишком близко соприкоснулись друг с другом, чтобы смочь мирно сосуществовать.

Тактика парфян была привычной: как только Рим проявлял слабость, они нападали, когда же он во всеоружии появлялся на поле боя, они отступали, чтобы потом тут же неожиданно вновь перейти в наступление. Север перешел реку, и ход разразившейся войны словно был списан с Траянской войны. Селевкия и Ктесифон вновь были завоеваны и разрушены, не обошлось даже без неудачи, которой увенчалась осада Хатры, длившаяся 20 дней⁷⁶⁷ и не принесшая никаких результатов.

Пока что Рим был сильнее, чем когда-либо. Заключение мира было необычным: хотя Север сохранял за собой все завоеванные земли, он уступил парфянам часть Армении. С его стороны это не было слишком большой жертвой: Риму могло быть абсолютно безразлично, кто будет господствовать в этой отдаленной, стратегически незначимой области, и это, должно быть, было лишь политическим маневром, бальзамом на рану оскорбленной гордости парфян и компенсацией завоевания Месопотамии. [MH. II₃₁₁] Если так оно и было, то цель достигнута не была: заноза в сердце парфян осталась.

Настоящую причину позднейших неудач Рима стоит искать в упадке армейской дисциплины. Рекрутирование, как было сказано ранее, все больше и больше приобретало локальный характер, а восточные районы были населены в основном невоинственными народами, не шедшими ни в какое сравнение с иллирийцами и германцами. К этому присовокуплялись изнеживающие условия жизни и расслабляющий климат. Помимо этого определенное влияние оказывал характер противника, которому противостояли войска: столкновения с германцами учили отряды большему, нежели парфяне с их боями на дальних дистанциях. В конце концов, пугали скверные последствия постоянных военных мятежей. Как может процветать государство, в котором на протяжении всех пяти лет насильственным методом меняется правитель?

О том, насколько была запущена дисциплина, мы узнаем из отдельных, случайно дошедших до нас отрывков: например, рассказывается, что, когда Север при осаде Хатры отдал приказ к штурму, европейские отряды отказались повиноваться, потом сирийские отряды подчинились, но были отброшены.⁷⁶⁸ И об этом говорится лишь [MH. II₃₁₂] вскользь, и все остается без существенных последствий. Что же это за инцидент и в каком свете он представляет обстановку в армии! Если бы наши сведения не были столь скудны, то нам определенно было бы известно о бесчисленном количестве подобных случаев, поскольку такое происшествие не могло быть единичным.

Структура Севера поначалу оставалась в силе, несмотря на неудачное правление его преемника Антония, обычно называемого Каракаллой. Он был ограниченным, недостойным человеком, который казался то смешным, то достойным презрения. В 216 г. он отправился на Восток в поисках войны. Историографы его не щадят, он был ненавистен всем. Однако его действия на Востоке даже при самом благодушном отношении писавшего не заслуживали снисхождения. Он изводил всех зависимых правителей, вмешиваясь в их семейные отношения. Царя Абгара из Осроены он заключил под стражу⁷⁶⁹, посадил в тюрьму мать царя Армении; его безумная жажда славы пробудила в нем желание стать царем Парфии, и он решил, [MH. II₃₁₃] что может добиться трона вступив в брак. Он просил руки дочери царя Артабана⁷⁷⁰, чтобы в качестве зятя последнего иметь возможность претендовать на правопреемство парфянского трона. Артабан поблагодарил его за оказанную честь и отклонил предложение. Из-за этого Каракалла вторгся в страну, разоряя и разрушая ее: он осквернил гробницы царей и безо всякой причины и цели похитил находившиеся там останки. Кое-где потери понесли римляне: Теокрит, актер и бывший генерал Каракаллы, был убит в Армении.⁷⁷¹ В целом экспедиция была так же смехотворна, как и достойна презрения. Несмотря на эти гнусности римляне все еще оставались на высоте. В 217 г. Каракалла был убит в Эдессе, что в принципе можно назвать удачей.⁷⁷²Удивительно, но император пользовался расположением солдат, которые по-настоящему о нем горевали.⁷⁷³

Против его преемника Макрина парфяне тут же начали наступление. Характерны требования последних: возврат Месопотамии, восстановление оскверненных гробниц царей и разрушенной крепости⁷⁷⁴, т. е. это одновременно было атакой на могущество и честь Рима [MH. II₃₁₄], естественным отзывом на кощунственное покушение Каракаллы на могущество и честь Парфии. Принять условия было бы унизительно, Макрин отклонил требования Артабана и принял бой. При Низибисе он потерпел тяжелое поражение и должен был заключить мир. Его условия остаются достаточно загадочными: римляне выплатили 500 миллионов денариев военных расходов, колоссальную сумму. С другой стороны, они сохранили за собой Месопотамию, и поэтому кажется, словно бы парфяне удовлетворились просто денежной компенсацией. Осталась ли римской Армения, неясно. Возможно, что царь Тиридат признал верховную власть Рима. Определенно, все это лишь disiecta membra наших докладов, основанных на одних формальностях.