2. ВНУТРЕННИЕ ОТНОШЕНИЯ

[MH. III₅] Принципиальный перелом наступает во времена монархии Константина.⁷ Принципат и Республика в основе своей были сходны: во главе государства стоял способный к управлению человек, власть находилась в руках аристократии. Италия господствовала над провинциями.

Принцип наследования актуален для каждой монархии, но никогда ему не придавали меньшего значения, чем во времена принципата; и это было не самое худшее из зол, если вспомнить императоров Гая (Калигулу), Домициана и Коммода, к которым правление перешло по наследству. Как правило, передача власти осуществлялась посредством выбора властителем своего преемника, эта процедура называлась усыновлением, и родные дети в результате часто бывали обойдены.⁸ Попытки основания династий заметны у Юлиев и у наследников Септимия Севера; в первом случае они были санкционированы народом, во втором — солдатней. О каком бы то ни было министерском правлении нам ничего неизвестно, за исключением первой половины правления Нерона. Правительственные действия могут быть расценены как действия императора.

Старая аристократия находилась у власти вплоть до правления Флавиев. С них начинается период господства среднего сословия, «муниципалов». Но и в течение этого, второго, периода власть остается в руках знати, что выражается в соучастии сената в управлении государством. Не следует думать, что это сенатское соправление соответствовало парламентскому. Оно заключалось в том, что все высокие чиновничьи и военные посты в соответствии со строгим порядком получения должностных званий сохранялись за представителями высших кругов. Парвеню здесь, как например и в Англии, фактически не было места. Но и эта система в течение III в. была разрушена. Перемены коснулись той части общества, которая избирала принцепса. Теоретически остается в силе положение, по которому выбор принадлежит сенату или солдатам, и это последнее добавление влечет за собой очень важные последствия. Речь не идет об узаконивании военного режима: окажется избрание государственной изменой или нет, зависит от успехов избранника, что стало ясно уже в «год четырех императоров» (68—69). Но в III в. утверждается тезис о предоставлении солдатам исключительных прав на избрание, и это знаменует собой [MH. III₆] конец господства аристократии. Ведь однажды даже было сказано, что сенатор не способен быть солдатом.⁹ Так и солдаты выбирают ставленников из своих рядов.

В эпоху принципата подходит к концу господство Италии над провинциями. Если раньше все императоры были италийцами, а Траян переселился в Рим вместе со своей семьей, то среди солдатских императоров мы не находим ни одного родом из Италии, в основном они были иллирийцами.

В наступившую эпоху монархия становится династической. Диоклетиан и Максимиан по своему происхождению были императорами еще старого образца, но именно Диоклетиан заложил основы нового порядка: он основал наследственную монархию не с себя самого, а со своего соправителя Констанция I. Показательна здесь фиктивная генеалогия: в панегирике, адресованном Константину в 310 г., родословная Констанция возводится к императору Клавдию II. Но только его сын и внук, еще допуская колебания и ошибки, начинают именовать себя в надписях таким образом. Сам факт появления вымышленной родословной доказывает, что потребность в ней уже существовала.¹⁰

Диоклетиан и Максимиан носили родовые имена Аврелий и Валерий, которые перешли к цезарям, но впоследствии исчезли. Предпочтение отдается имени Флавиев; новая династия вступает в свои права как «род Флавиев». Мы обнаруживаем также имена Юлий и позднее Клавдий. Примечательно исчезновение преномена: последним императором, носившим его, был Максенций.¹¹ Это обстоятельство также не лишено значения: греческая форма имени начинает преобладать над латинской. Максенций же является выразителем оппозиционных настроений «города Рима». Родовое имя становится настолько общим, что теряет уже всякое значение. На первый план выдвигается когномен.

Династическая идея сразу же приобретает огромную силу. В Константине видят полноправного наследника-властителя. [MH. III₇] Катастрофа, разразившаяся после его смерти в 337 г., служит тому подтверждением. Офицеры требовали от трех сыновей Константина, чтобы ими правили они и никто другой,¹² из-за чего и пришлось обратиться к услугам наследных принцев. Династия Валентиниана, если к ней, разумеется, причислять и Феодосия,¹³ продержалась еще целое столетие. С середины V в. все окончательно запутывается. Эти времена в римской истории можно сравнить только с эпохой правления династии Августа, императоры, по существу, не способны управлять государством, однако обладают неоспоримой властью. Конечно, и этой эпохе престолонаследие как развитая монархическая система, в нашем понимании этого слова, было незнакомо. Ведь старый закон передачи императорской власти по решению сената или солдат сохранял свою силу. Теперь всеми назначениями заправляли лишь одни солдаты, участие сената в этой процедуре было сведено к простой регистрации кандидатур. Его легко было обойти благодаря институту совместного правления; сыновья Константина были цезарями, но в силу одного лишь этого не становились уже и августами. Трон пустовал, и в течение полугода Империей управляли от имени умершего Константина. Затем солдаты провозгласили августами трех его сыновей.¹⁴ В целом процедура назначения стала теперь более упорядоченной: император избирался на совете офицеров главного войска.¹⁵ Такого рода подтверждением сопровождается и наследственная передача власти, а значит в государственно-правовом отношении никаких изменений не произошло.

Какая идея лежит в основе монархии этой эпохи?¹⁶ Через всю историю принципата проходит идея противостояния принцепса и сената. Фигура принцепса законна и занимает главенствующее положение с давних пор, ведь принципат только на ней одной сосредоточивает звания, знакомые еще со времен Республики: верховный пантифик, народный трибун, проконсул и другие... (pontifex maximus, tribunus plebis, proconsul etc...). Старое титулование пока не вышло из употребления; оно еще встречается главным образом [MH. III₈] в самом Риме (в последний раз, по всей видимости, на Цестиевом мосту в 369 г.¹⁷), реже на Западе и почти не встречается на Востоке. С монет оно полностью исчезает.

Заметна тенденция к возвеличиванию титула Августа, поскольку старая трехчастная форма¹⁸ слишком откровенно указывает на статус должностного лица. Эпитет блаженный, богоугодный (pius felix), означающий уже нечто сверхъестественное, появляется одним из первых;¹⁹ позднее часто встречаются неизменный Август и вечный Август (perpetuus Augustus и semper Augustus): Слово «господин», «хозяин» («dominus»), первоначально обозначавшее рабовладельца, теперь служит для обозначения императора, а также бога.²⁰ На протяжении всего принципата оно соперничает с лигитимным, хотя первые императоры старательно отвергали такое низкопоклонство.²¹ Доминант вступал в свои права постепенно, в этом процессе важную роль сыграл уже Домициан.²² В III в. новое обращение распространилось повсеместно, но превратить его в формальный титул все же не решались. Символом официальной власти служат монеты, и титул dominus в сочетании c deus впервые появляется на них при Аврелиане: господину и богом рожденному (domino et deo nato).²³ По-видимому, заканчивалось это обращение словами «рабами рожденные граждане Рима» (servi nati cives Romani). С тех пор он все чаще появляется на монетах, особенно на тех, которые имели внешнее хождение. Сам император вплоть до правления сыновей Константина еще не называет себя так. Греческий элемент здесь снова возобладал:²⁴ у греков прижизненное обожествление столь же старо, как сама монархия. Практиковалось также поклонение. Ранних императоров приветствовали рукопожатием или поцелуем, как и других знатных особ. Диоклетиан ввел обычай коленопреклонения,²⁵ что также близко восточной традиции.²⁶ Противоположных воззрений придерживались в Риме: обожествление императора несовместимо с христианством. От земного бога пришлось отказаться, остался только господин на земле.

Знакам императорского отличия заметно прибавляется пышности и блеска.²⁷ Прежде император немногим отличался от обыкновенного должностного лица. Пурпур представлял собой, по сути, не что иное, как красную перевязь, которую носил он как верховный военачальник. Диоклетиан украсил [MH. III₉] императорское одеяние золотым шитьем, а Константин ввел в обиход диадему, которой до тех пор бывали увенчаны лишь головы женщин или богов.²⁸

В какой мере можно еще говорить о единстве Империи? Начальной стадией всех преобразований является разделение, учреждение территориальной компетенции. Сохранившиеся элементы имперской целостности еще позволяли Империи выступать в качестве единого государства. Это находит свое выражение в титулатуре. Из технических соображений говорят о Восточной и Западной частях (partes Orientes и partes Occidentes).²⁹ В их внутреннем устройстве царит совершенное равенство, хотя, конечно, каких-либо успехов в карьере можно было достичь, только принадлежа к какой-то одной из частей Империи.³⁰ Единство проявлялось еще в трех пунктах: во внешнеполитических вопросах войны и мира, а также во внутреннем законодательстве и значении консулата. Под всеми правительственными распоряжениями ставились имена обоих императоров, расположенные в порядке старшинства.³¹ Перемены произошли и в способе принятия законов. Принципат, собственно говоря, не имеет своего законодательства; законы принимает сенат. Действительные границы между эдиктом и законом (edictum и lex) были весьма размыты, однако этого нельзя сказать о границах формальных. Частные указы постепенно сходят на нет; запросы к императору были, впрочем, запрещены только Юстинианом. Теперь же император, напротив, берет законодательство в свои руки. Кодекс Феодосия вовсе не случайно начинает формироваться с 312 г.³² Решение правовых проблем — дело августов, а не цезарей. Поэтому, если имена цезарей и упоминаются в последних законах, то из одного лишь почтения.³³ Как же выходили из положения в то время, когда существовали два высших законодательных центра? На протяжении целого столетия все как будто оставалось по-старому. В 429 г. вышло предписание, согласно которому закон, подлежащий обнародованию в своей части Империи, должен быть сначала отослан августу-соправителю и получает силу только тогда, когда будет обнародован и в другой ее части.³⁴ Это правило применялось и к самому кодексу Феодосия, а также к его новеллам.³⁵ По-видимому, даже после падения Западной Римской империи законы, принятые на Востоке, формально издавались [MH. III₁₀] и для Запада.

Консулат уже не имел прямого политического значения. Возможно, именно в это время было упразднено председательство в сенате. Оставалась лишь почетная эпонимическая функция имен первых консулов года.³⁶ Такой способ датировки сохранил свою значимость для всей Империи. Право провозглашать консулов принадлежало императору; во времена тетрархии эта привилегия оставалась, видимо, за Диоклетианом.³⁷

Формальное разделение Империи последовало в 364 г.³⁸ Тогда, по всей вероятности, была достигнута договоренность о том, чтобы каждый правитель выдвигал одного консула, после чего одновременно провозглашались оба. Датирование после консульства (posti consulatum), впервые встречающееся в 307 г., свидетельствует о возникшей путанице,³⁹ которая впоследствии часто повторялась, поскольку такая процедура приводила к проволочкам. Ситуация изменилась в 399 г.⁴⁰ Консулом этого года был провозглашен евнух Евтропий, чему воспротивились равеннский двор и Стилихон.⁴¹ Очевидно, это и привело к тому, что прежний порядок был нарушен: одновременное провозглашение консулов временно прекратилось. Теперь имя консула своей части Империи приходилось оглашать заранее.

Примечательно и то, как обстояли дела в варварских государствах после падения Западной империи.⁴² Вандалы, а также и вестготы сначала вели счет годам по перенятому у римлян образцу. Главной фигурой был, конечно же, западный консул. У франков заметны колебания: чаще всего дата определяется по годам правления, однако в прежних бургундских областях повсеместно сохраняется старый обычай. С 501 г. для Теодориха и Восточного Рима провозглашение, очевидно, было совместным; с этих пор снова появляется западный консул. Согласно Прокопию Кесарийскому, Восток стремился присвоить право назначения и этого консула. По Кассиодору, западного консула провозглашал Теодорих.⁴³ Вероятнее всего, право выдвижения принадлежало царю или его сенату, но утверждал кандидатуру все-таки император. В государстве Теодориха дата определялась только по западному консулу, но с началом готской войны этот способ больше не применяется. После консульства Паулина ... в NN году (Post consulatun Paulini (534) anno NN)⁴⁴ — таково официальное датирование у готов во время этой войны.

[MH. III₁₁] Три принципа новой администрации отличает ее от прежней: при чиновничьем правлении император вновь становится подлинным монархом; теперь перед нами иерархия должностных лиц с чередой инстанций. Понятие компетенции к принцепсу⁴⁵ неприменимо: он совмещает в себе все полномочия. Так дело обстоит и теперь, однако власть рассредоточивается как в территориальном отношении, так и по отдельным отраслям управления. Разделение власти и судопроизводства по-прежнему отсутствует, но военная сфера уже четко отделена от гражданской. Области компетенции устанавливаются в соответствии с географическими пределами. Диоклетианово деление на две и соответственно четыре части действенно еще и по сей день. Основание этого деления имеет всемирно-историческое значение и закладывалось в гораздо более древние времена. В эпоху Республики и принципата противостояние Востока и Запада не проявлялось. Но внешние признаки раскола обнаруживаются уже в военном порядке при Августе, где проводится различие между западными и восточными легионами. Об этом свидетельствует порядок смены мест квартирования. В дальнейшем этот процесс, вначале затрагивавший только военную сферу, распространяется на всю Империю.

Марк Аврелий взял своего брата Луция в помощники;⁴⁶ раньше всегда был только один-единственный август. Но и теперь они правили без разделения полномочий, как прежде консулы. Диоклетиан также ввел некое новшество и притом по собственной воле. Предпринятое им разделение, с учетом субординации, вскоре стало четырехчастным: в 292 г. августы приблизили к себе двух цезарей, наделив их определенными полномочиями и подчинив себе.⁴⁷ Такое четырехчастное деление в основном сохранялось и в дальнейшем. Позднее эти части превратились в четыре преторианские префектуры.

Главным из частей Империи всегда оставался Oriens et Aegyptus⁴⁸ теперь вполне определенное географическое понятие. В качестве территории, подвластной цезарю, к нему причислялись Греция, Македония, Фракия и Восточная Иллирия. Основанием раздела всегда служила языковая граница.⁴⁹ На Западе августу подчинялись Италия и Африка, а также Западная Иллирия (Паннония). Галлия, Испания и Британия составляли здесь цезарскую часть. Иллирия была в это время в определенном смысле центром Империи, поэтому она и была разделена. Конечно, то, как именно проводилось деление, во многом зависело от самого императора, и границы указанных четырех частей время от времени вполне могли измениться. [MH. III₁₂] В этом смысле о разделе Империи можно говорить только применительно к более позднему периоду.

По окончании наступившей смуты Константин стал единственным правителем Империи. Однако прежнее деление снова было восстановлено в виде административных областей: четыре префекта претория по сути дела были министрами с определенной компетенцией. Позднее каждому августу были подчинены два таких префекта.

Наряду с этим главным делением существовали также вторичное и третичное. При этом число инстанций соответственно утраивается или учетверяется. Верховная власть, конечно, принадлежала императору, чье личное вмешательство в особых случаях не исключалось. Сначала, однако, решение принимал представитель провинции, затем диоцеза и после него префект претория.

Диоклетиан поделил Империю на 13 диоцезов.⁵⁰ Само это слово греческого происхождения. Азиатские диоцезы как судебные округа известны уже Цицерону.⁵¹ В ином значении этот термин используется главным образом применительно к Africa и Тарраконской Испании, которые были разбиты на административные округа. При новом же порядке провинции являются частями диоцезов. Что касается роли префектов претория, то диоцезами управляют либо они сами, либо их заместители — викарии. Однако эти викарии подчиняются не префектам претория, а, как и последние, самому императору, и жалобы на них поступают прямо к нему. Диоцезы были учреждены в таком составе: Восток и Египет (т. е. Сирия и Египет), Понтийский диоцез (от нижнего течения Дуная) и Мезия, Паннония (по Среднему и Верхнему Дунаю), Рим и Южная Италия (викарий города Рима — vicarius in urbe Roma), Италия (т. е. Северная Италия, Цизальпинская Галлия и Пицен), Вьеннский диоцез (Южная Галлия — пять или семь провинций (quinque или septem provinciae)), Северная Галлия, Испания, Africa и Британия. Позднее Египет был отделен от Сирии.

Каждый диоцез состоит из нескольких провинций, и если присмотреться, то утверждение о крахе провинциальной системы правильно. Италия теперь входит в объединение провинций. Римский викарий (vicarius in urbe) властвует над семью провинциями, среди которых три острова,⁵² а также Бруттий, Калабрия, Кампания и Этрурия. Диоцез Orients et Aegyptus объединяет пять прежних провинций. Египет состоял раньше из собственно Египта и Киренаики; ныне он распадается на Верхний, Средний и Нижний Египет. Галлия состояла из пяти провинций: Германия [MH. III₁₃] Нижняя и Верхняя, Бельгика, Лугдунская провинция, Грайские и Коттийские Альпы; ныне же этот диоцез распадается на семь частей: Германия I и II, Бельгика I и II, те же Грайские и Коттийские Альпы и Лугдунская провинция I и II. Таким образом, заметна попытка осуществить некоторое уравнивание. Для обозначения области префекта претория, которая представляет собой высшую ступень компетенции, у нас нет технического термина. Обе столицы (Рим и Константинополь) находятся под управлением городских префектов (ргаеfecti urbi) и выведены из подчинения провинциальной администрации; то же относится и к проконсулатам.⁵³

Прежде в Италии существовало самоуправление под верховным руководством сената. Теперь оно сохранилось только в Риме, но и там лишь под надзором шефа полиции — городского префекта.⁵⁴ Точно так же строилось и управление нового Рима (Византии). Городские префекты по рангу и полноте власти уравнены с префектами претория. Проконсульские области представляют собой остатки прежних сенатских провинций. Конечно, никакие назначения уже не происходят без участия императора, и проконсулов провозглашает именно он. Но и во всем, что в их власти, они зависят непосредственно от императора, а не от префектов претория. Africa теперь ненамного больше Карфагена с его окрестностями; Asia ограничена Эфесом и прилегающими областями.

Представление о чиновнике насквозь проникнуто военным духом. Все императорские наместники были офицерами; с прокураторами дело первоначально обстояло иначе, теперь же это правило распространяется и на них. Исключение составляют только проконсулы и городской префект, все еще облаченный в тогу. Остальные чиновники носят перевязь (cingulum) — отличительный признак военного сословия. Гражданские служащие уподобляются военным: наряду с солдатской или военной службой (militia militaris или armata) говорят о придворной службе (militaria palatina). Старая военная субординация [MH. III₁₄] наложила свой отпечаток на низших оффициалов. На понимание чиновничьей службы определенное влияние оказал принцип наследования. Причиной тому — также военное сословие, поскольку именно в воинской службе наследование играло важную роль. Дети, родившиеся в военных лагерях, считались солдатами по рождению и по обязанности. Так же обстояло дело и с низшими оффициалами. Принцип наследования вообще стремится охватить все, что касается исполнения функций. Служебных высот добиваются годами. Продолжительность карьеры младшего чиновника составляла от 20 до 25 лет; фиксированные сроки службы опять-таки характерны для военных. Эта вполне развитая военно-бюрократическая система представляла собой подлинное государство в государстве.

Отношения субординации приобретают такое значение, которого они прежде не имели.⁵⁵ Различие между сенаторами и несенаторами, а также потомственный характер нобилитета принципат унаследовал от более ранней республиканской эпохи. Все несенаторские должностные лица находятся на положении придворных; им выплачивается жалование; в этом их отличие от сенаторской службы. На императорской службе категории оплаты стали основой чиновничьих рангов. Новая иерархия возникла в результате слияния обоих типов карьеры; однако занимаемое в ней положение всегда зависело от личных достоинств. Возникла личная чиновничья аристократия. Положение сенаторов, т. е. clarissimi, входящих в предпоследний из четырех разрядов, сохраняет наследственный характер. Существовала также аристократия, не имевшая служебного положения, патрициат; это звание издавна присваивал сам император. Похоже, что до прихода к власти Константина в патрициате не видели особого смысла. Теперь же патриции принадлежат к высшему разряду, хоть и без права наследования.⁵⁶

В основе чиновничьей иерархии более поздней эпохи лежит, вероятно, закон Валентиниана и Валента, принятый в 372 г.⁵⁷ В нем речь идет о трех чиновничьих рангах, среди которых находятся также сенаторские clarissimi. Наиболее высокопоставленными, подчиненными непосредственно императору чиновниками, являются сиятельные мужи (viri illustres); в основном это префекты претория, военачальники (magistri militum) и городские префекты. [MH. III₁₅] Вторую ступень занимают великолепные мужи (viri spectabiles), т. е. викарии префектов претория, проконсулы, а позднее также князья (duces). Третья ступень — светлейшие мужи (viri clarissimi), консуляры. Четвертая ступень — совершеннейшие мужи (perfectissimi), титул, встречающийся уже в III в.; раньше так обозначалась принадлежность ко второму разряду прокураторской карьеры. Эгрегиат при Константине был, очевидно, упразднен как титул; высокочтимые (egregi) в общем и целом становятся просто заседателями (praesides).⁵⁸

Первый, второй и четвертый разряды развились в рамках прокураторской карьеры, третий же — в рамках сенаторской. Последний по-прежнему передается по наследству и часто связан с рангом «сиятельных». Консулы сообразно своему личному положению в иерархии принадлежат к «сиятельным» и первенствуют среди них в период исполнения своих обязанностей; затем идут патриции и только после них — префекты претория. Однако в своем титуле сенатор чаще всего именует себя «светлейшим мужем». Кроме патрициев к нечиновничьей знати относились также исполнители почетных должностей, пожалованных через почетные грамоты (honorii codicilli).

Что касается сроков службы, то здесь старый порядок, в сущности, сохранен. Во времена принципата чиновники назначались на неопределенный срок. Пожизненных должностей не было и при новой монархии. Всякое назначение, как правило, сохраняет силу в течение 3—4 лет, после чего должностное лицо отзывается. Зато широкое распространение получает многократное замещение одного и того же поста.

Реформа военного дела назревала давно.⁵⁹ Этого требовали уязвимость границ, крестьянские волнения, движение багаудов и восстание в Египте. Не лучше дела обстояли и в Малой Азии, где бесчинствовали разбойничьи шайки, а блокада исавров надолго затянулась. Численность войск была увеличена вчетверо (см. ниже). Резкая грань была проведена между армией как таковой и войсками внутри дворца (intra palatium), к которым причислялись телохранители, стражники и дворцовая охрана (domestici, protectores scholae). В самой армии также имелись адъютанты и придворные (comitatenses и palatini), но это были полевые войска.⁶⁰ Конница и пехота по-прежнему были разделены вплоть до высших командных инстанций.⁶¹ Боевыми единицами конницы были отряд вексиллариев, конный клин и ала (vexillatio, cuneus equitum и ala), по-видимому, отличавшиеся друг от друга только по рангу. Вексилларии — это наиболее привилегированная ее часть, возможно, то же самое, что старая легионная конница, которая часто использовалась в качестве экспедиционных отрядов. Об их численности [MH. III₁₆] ничего неизвестно, однако скорее всего сохранялся старый порядок, при котором формировались отряды по 1000 или 500 человек.

Главной силой была пехота. Можно предположить, что численность ее подразделений также оставалась в прежних пределах: легион, как и раньше, состоял из 5500 человек; сюда относились и вспомогательные когорты. Однако в качестве третьего звена добавлялись еще вспомогательные отряды (auxilia), которые не следует путать с традиционными вспомогательными когортами. Что касается численности всего войска, то долгое время считалось, что состав отдельного легиона был сокращен. Следует же признать, что, как правило, он еще насчитывал 5000—6000 человек. Все позднейшие авторы приводят это число.⁶² Численность пограничных войск осталась прежней. С положением дел в Понтийском диоцезе мы, например, хорошо знакомы благодаря Арриану;⁶³ те же самые 2 легиона, когорты и алы остаются пока на своих местах. На Дунае и Евфрате положение тоже не меняется. Это со всей определенностью указывает на стабильный состав легионов. У Арриана мы, в частности, находим достоверный перечень всех легионов,⁶⁴ на котором основывается широко распространенное мнение, будто в IV в. Рим располагал 132 легионами. Однако эти цифры верны только в отношении действующей армии; пограничные войска в расчет не принимались.⁶⁵ С их учетом можно допустить, что на Востоке было около 100 легионов, а на Западе — около 70. К ним также добавляются конница и auxilia. Таким образом, численность личного состава легионов устанавливается в количестве 800 000 человек. Если же учесть все остальные силы, то получится около 1 200 000. Эта цифра не удивительна. У нас есть еще два свидетельства: Лактанций⁶⁶ упрекает Диоклетиана в том, что он в 4 раза увеличил численность армии. Конечно, этот упрек следует принимать иронически (cum grano sales). Однако если Лактанций имеет в виду норму времен старой доброй Империи — 400 000 человек, то его слова согласуются с вышеприведенным результатом. В «Notitia Dignitatum» отражено еще увеличение численного состава войск в четвертом столетии. Таким образом, говоря об «учетверении», Лактанций вполне мог преувеличивать. Другие данные приводит Агафий.⁶⁷ По его словам, нормальная численность войска составляла 645 000 человек, теперь же, при Юстиниане, она уже не так велика — всего 150 000 человек. Если принять во внимание, что речь здесь идет только о Востоке, то придется вернуться к уже известному [MH. III₁₇] числу, которое очень важно с исторической и политической точек зрения. Но это лишь внешний блеск; оборотная же сторона медали свидетельствует о вопиющем несоответствии между нормой и наличным составом войск. При Юстиниане, например, в кадровых войсках была лишь четвертая часть полагавшегося по норме количества. Но, вероятно, и раньше дела обстояли не лучшим образом, если 7 легионов и вооруженное ополчение одного города могли выставить лишь 20 000 человек; впрочем, это было во время тяжелой войны с персами.⁶⁸

Рядовой состав все шире пополнялся выходцами из низших слоев населения. Август стремился привлечь в войско представителей образованных кругов, однако приводимый Генценом фрагмент из источника, датируемого III в., показывает, сколь значительны были перемены, произошедшие в этом сословии.⁶⁹ В обязанность землевладельцев входило пополнение войска, которое осуществлялось в основном за счет колонов, в массе своей варваров-поселенцев. Последним, конечно, нельзя было придавать слишком высокую цену, иначе пропала бы разница между легионами и auxillia. Образованные люди встречаются среди офицерского состава.⁷⁰ Но нет никаких сведений о том, что человек благородного происхождения поступал на службу в рядовые. Важную роль играл и момент преемственности; в пограничных войсках не были разрешены браки. Когорта исчезает как боевая единица. Формирование когорт было практически прекращено, и их, как и алы, можно теперь обнаружить только на границах, потому что пограничные войска были организованы по старому образцу.

Нововведением, отличающим эту эпоху, являются вспомогательные отряды — auxilia; это наименование в «Notitia Dignitatum» относится только к отрядам пехотинцев. Их возникновение восходит ко времени Диоклетиана, и служба в них была более почетной, чем в легионах. Мы в состоянии определить их число (на Западе auxilia были более многочисленны); всего в «Notitia» называются 102 отряда. Численность рядового состава отдельных auxilia нам неизвестна. Вероятно, все же в их основу был положен численный состав прежних когорт, т. е. в совокупности никак не более 100 000 человек. Эти отряды целиком состояли из варваров, точнее говоря германцев. Впрочем, это преобладание германцев вовсе не ново; достаточно вспомнить батавскую отборную конницу (equites singulares). Имена почти всех auxilia, упомянутых в «Notitia», за исключением шотландских [MH. III₁₈] аттакотов и некоторых дополнительных формирований, являются названиями германских племен. При этом большинство племен, кроме батавов и салических франков, не входило в состав Империи. По сообщению Аммиана Марцеллина,⁷¹ противодействие Констанцию было вызвано тем, что он нарушил соглашение с галло-германскими auxilia, призвав их, вопреки договору, на Восток из Галлии, с места их службы. Отсюда становится ясно, что большей частью это были добровольцы из неримских областей. Офицеры из франков и в более поздние времена оставались при дворе,⁷² однако они уже не первенствовали^72a там, как раньше. Обращает на себя внимание и национальность самих византийских императоров, армян и исавров.⁷³ Принцип здесь тот же самый: варвары могут привнести в Империю новые силы; следующим шагом было вмешательство в интриги варварских королей.⁷⁴ Союзники (foederati) — это, по всей видимости, auxilia, которые до своего зачисления на службу были принуждены к позорному соглашению (foedus), к капитуляции.

Полувоенное учреждение представляет собой также известный по «Notitia» институт laeti et gentiles (летов и варваров). Кто они: солдаты или крестьяне? Только в Италии и Галлии⁷⁵ мы обнаруживаем их отчасти германские, отчасти сарматские поселения, о которых говорится как о префектурах. Во главе каждого поселения стоит префект, а это звание относится к военной сфере. Термин gentiles не нуждается в пояснении; ясно, что это были варвары. Laeti не имеет эквивалента в латинском языке, это слово германского происхождения; их следует отождествлять с liti салического права и других племенных уложений. Это «крепостные люди» (как римские laeti), только подчиненные не частному лицу, а подобно coloni — государству. Таким образом, самим им вовсе не нужно было становиться летами у себя на родине. Аммиан⁷⁶ сухо сообщает, что Юлиан собирался отправить к Констанцию laetos quosdam cis Rhenum editam Germanorum (правильно: barbarorum) progeniem vel (пропущено: certe) ex dediticiis, qui ad nostra desciverunt (правильно: desciscunt).^* В этих словах содержится ответ на вопрос, откуда появились все эти auxilia. Должно быть, их «питомником» были упомянутые префектуры. Слову «префектура» не придается чисто военное значение; скорее, это местные порядки напоминали отношения на военной границе.

Дворцовые подразделения подчинялись командованию начальника охраны (comites domesticorum)⁷⁷ и начальника гвардии (magister [MH. III₁₉] officiorum).⁷⁸ Эти войска, scholae, делятся на две части с особым командованием. Schola представляет собой караульный плац, используемый в основном как место сбора подчиненных, Греческому schole (Bureau) соответствует латинское statio (караул). Для несения службы дворцовые войска должны быть размещены в определенных местах дворца. Существовали своеобразный корпус ветеранов и кадетов (protectores domestici)⁷⁹ и корпорации (scholae) в более узком смысле слова. В этих последних, собственно дворцовых войсках, был собран весь цвет варварского воинства. Они делятся на scutarii, armaturae и gentiles,^* причем последнее четко указывает на их происхождение. Варварское происхождение всего корпуса в целом доказано неопровержимо.⁸⁰ Прокопий⁸¹ говорит, что раньше это войско набиралось из армян, имея в виду время правления Льва Великого (457— 474). Уроженцы Империи сюда не принимались. Агафий⁸² упоминает об их высоком жаловании и роскошной жизни. У Прокопия мы находим сведения об их числе: в те времена войско насчитывало 3500 человек. Отделения состояли,⁸³ по-видимому, из 500 человек; такова численность малой когорты. Scutarii представляли собой конное войско, вероятно, службу в коннице несли и armaturae. Однако scholares по большей части были пехотинцами. Scutarii появляются у Аммиана⁸⁴ как gentiles scutarii, что опять-таки подтверждает их происхождение.

Гвардейский отряд находится под командованием magister officiorum, обер-гофмаршала.⁸⁵ Раньше эта должность принадлежала praefectus praetorio; в эпоху Константина он был упразднен как военный чиновник,⁸⁶ а командование перешло к magister officiorum. В «Codex Theodosianus»⁸⁷последний именуется «tribunus et magister officiorum». Трибунат легиона канул в небытие. Однако сохранился пост трибуна когорт в пограничном войске. Раньше каждая преторианская когорта имела трибуна. Это было перенесено на отдельные scholae: командующие scholae являются самыми знатными офицерами во всем войске.

Однако при императорском дворе существуют также служащие, которые имеют офицерское звание и поэтому называются трибунами (tribunus): [MH. III₂₀] например трибун конюшни (tribunus stabulorum).⁸⁸ Часто упоминаются трибуны и писцы (tribuni et notarii),⁸⁹ и здесь tribunus — это только звание. То же самое относится к tribunus et magister officiorum, в дальнейшем используется только вторая часть названия. В его распоряжении находятся officia, т. е. канцелярии, главным образом так называемые отделы (scrinia).⁹⁰ Различают четыре отдела императорской канцелярии с начальниками (magistri): секретарь, писец, распорядитель и секретарь, отвечающий за книги (memoriae, epistolarum, dispositionum и libellorum). Magister officiorum контролирует admissiones, т. e. систему аудиенций. Ему подчиняется curiosi omnium provinciarum (полиция) и agentes in rebus (подчиненная полиция), а также — interpetes omnium gentium (переводчики языков варваров). Еще из самых старых постановлений мы видим, что к magister officiorum стекались подати со всей Империи. Он называется сиятельный муж (vir illustris).

Ни в чем не узнается новое время так хорошо, как в protectores domestici (см. выше). Уже и раньше случалось так, что простые солдаты после выслуги лет дослуживались до офицерских постов, но это было редкостью. Так же обстояли дела и в гвардии, но императоры относились к ней со все большим недоверием, поэтому отдельные испытанные солдаты, уже отслужившие свой срок службы, вскоре стали назначаться на должности личных телохранителей господина (protectori lateris domini nostri). Поначалу они не составляли корпус, а на равных относились к императорскому штабу и образовывали нечто вроде офицерской семинарии, которая одновременно была и ветеранским корпусом. К этим protectores затем присоединились domestici, возможно, со времен правления Константина. Это были юноши из очень древних родов, которые хотели стать офицерами, т. е. кадеты.⁹¹Таким образом, дворянство снова выходит из тени. Поскольку оба формирования являлись кандидатами в офицеры, они были объединены в один корпус: protectores domestici, а именно конные и пешие (equites и pedites). Они тоже обозначались как scholae, однако не принадлежали к собственно гвардии, а использовались для индивидуальной службы. Все начинали со службы во дворце. В более поздние времена они находятся под командованием начальника охраны (конной и пешей) (comes domesticorum (equitum и peditum)), т. е., вероятно, под командованием magister officiorum.⁹²

В целом следует различать две формации: старое пограничное войско и (новую) действующую армию. Солдаты пограничного войска с легионами и отрядами вексиллариев называются береговыми, стоящими лагерем (riparienses или ripenses, castriciani или pseudocomitatenses).⁹³ Офицеры внесены в малый список (minor laterculus).⁹⁴ Другая армия, точно так же [MH. III₂₁] состоявшая из легионов и отрядов вексиллариев, это comitatenses, поскольку в действительности пограничное войско было привязано к лагерям, которые практически без исключений располагались на ripae, пограничных реках Империи. Действующую армию составляли те, кто был в свите императора (qui sunt in comitatu imperatoris).⁹⁵ Название palatini является более молодым. В надписи CIL. III, 5565⁹⁶ от 310 г. отряд из equites Dalmatae (всадники Далмации) уже обозначается как придворный (comitatenses), так что эта институция существовала, по всей видимости, еще до Константина. Основную массу пограничных войск образуют легионы, сюда же относятся алы, когорты и прочие. Вспомогательные отряды — это не военная сила, а местное однородное ополчение в Иллирии. Здесь отсутствуют благородные рода войск: вспомогательные отряды и отряды вексиллариев. Для каждой провинции было сформировано более мощное командование. Командующий называется начальником границы (dux limitis), поскольку здесь мы имеем дело только с пограничным войском. Речь идет об имперских границах, за исключением Исаврии, которой из-за разбойников⁹⁷ управлял императорский сановник. Точно так же и области по обе стороны канала из-за сакских пиратских набегов находились в управлении у наместника сакского побережья в Британии (comes litoris Saxonici per Britanniam)⁹⁸ и у начальника побережья Арморика и Нервина (dux tractus Armoricani et Nervicani).⁹⁹ Относящиеся сюда округа располагаются практически по всему периметру Империи, каждый отдельный округ достаточно велик, начальники называются duces limitis.¹⁰⁰ Этот dux соответствует старому званию legatus provinciae. Нам известно, что старые посты наместников упразднились только в III в., подобно тому, как это было в старых легионах. Поэтому зачастую duces уже существовали как сверхштатные командующие без конкретного уточнения.¹⁰¹ Затем dux становится ординарным титулом военачальника. Надпись CIL. III, 3565 от 310 г. свидетельствует о ситуации, имевшей место в эпоху Диоклетиана; возможно, еще более древней является надпись CIL. III, 764,¹⁰² в которой называется начальник границ провинции Скифия (dux limitis provinciae Scythicae); позднее он обычно называется просто dux, как например у Зосима.¹⁰³ По его свидетельству, при назначении Константином военачальников (magistri militum) уже существовали ducatus.

Показательно полное отделение военной власти от гражданской.¹⁰⁴ Dux был наделен только военной властью. Как следствие того появляется все более ограничивающийся военный трибунал, со времен Гонория он рассматривает также гражданские иски против солдат.¹⁰⁵ Только одно исключение существует в известных округах, где служащий называется dux и praeses. Но в этих округах господствует варварская культура, и они небезопасны, — это Сардиния, Исаврия, Аравия и Мавретания. Duces с пограничными отрядами зависят непосредственно от императора. Только тогда, когда обвиняется dux [MH. III₂₂], жалоба поступает к magister militum, поскольку император все больше отказывается от фактического вмешательства. Доказательством превышения полномочий Стилихоном является то, что duces находились под начальством magister militum.¹⁰⁶ В титулярном отношении comes — это именная часть в наименовании должности: так называются знатные duces.

Действующая армия¹⁰⁷ — это собственное новшество эпохи, а именно Диоклетиана. В нее входили 70 легионов Востока и 61 — Запада. Командование всегда осуществлялось высшими офицерскими чинами. Под magister militum имеются в виду командующие легионами и вексиллариями. Первоначальная идея ясна: августы и цезари, а также praefecti praetorio должны стать во главе армии. Крупной экспедицией против Каравзия руководил praefectus praetorio Асклепиодот.¹⁰⁸ Нам неизвестно, было тогда четыре или два praefecti praetorio. Прежде всего они все еще являются чиновниками управления. Здесь Константин тоже провел разделение, назначив magistri militum.¹⁰⁹ Это является полным, беспримерным новшеством. Вместе с ним должен был вновь возродиться старый пост praefectus praetorio; magistri militum постоянно находятся при императоре, поэтому и называются присутствующие (in praesenti, или praesentales). Но так они стали называться, скорее всего, уже несколько позже и просто для различия.¹¹⁰ Так же обстоят дела и с их количеством. Показательно различие: компетенции в мирное время разделены по принципу кавалерии и пехоты, иногда magister equitum объединяется с magister peditum. Разделение компетенций имеет смысл только при их нахождении при дворе: если один из них в связи с определенными обстоятельствами куда-либо отсылается, он является magister equitum et peditum.¹¹¹ Командования гвардией он лишается: этот урок был заучен хорошо.

Затем и здесь происходит разделение гражданской и военной властей, в то время как praefectus praetorio как высший государственный служащий получает в свое распоряжение власть гражданскую. Расширение этого института относится, видимо, к эпохе Констанция. Изначально намеревались сформировать имперскую армию для Востока и еще одну — для Запада. В отдельных частях Империи не существовало местных подведомственных инстанций. Однако теперь ситуация изменилась, и у военачальников при дворе в подчинении появились другие magistri militum с областными ограничениями и местной компетенцией: magistri militum per Orientem, т. e. в основном для Сирии на Евфрате; per Illyricum — из-за Дунайских войн; per Gallias — для Рейна.¹¹² При Феодосии мы находим одного magister militum per Thracias.¹¹³

С момента назначения новых magistri militum — riparienses et comitatenses (береговых и придворных) — появляются еще [MH. III₂₃] дворцовые корпорации (scholae palatinae). Так теперь называются отряды высокопоставленных magistri militum (praesentales). Вместе с тем рядом с императорами выступают генералы, командующие сотнями тысяч, чего в прежние времена избегали. Такая организация не вызывает недоверия. Увеличение числа командующих во многом повлияло на благоприятный поворот в военной сфере.

Титул друг (amicus) для друзей императора имел определенное значение уже при Августе.¹¹⁴ Обозначения сановник первой, второй, третьей аудиенции (comes primae, secundae, tertiae admissionis)¹¹⁵ связывались с утренними визитами, приемами. Эта организация при принципате не приобрела большого значения. Теперь же тот, кто поклоняется (qui adorat), является лицом очень высокого ранга. Из amici выходили comites, сопровождающие императора: во время путешествий император брал с собой этих избранных людей (cohors amicorum). Они получали официальные компенсации, как и amici, у высокопоставленных наместников.¹¹⁶ Их часто использовали для выполнения государственных дел.

Уже во времена Августа comes является титулом. После Константина этот институт упразднился, видимо, потому что император все больше и больше отказывался от личной власти. Похоже, что Константин напрямую упразднил этот институт, так как comites наделяются неопределенными компетенциями. Любой финансовый служащий, каждый dux может быть comes. Это — любой, данный лично или в соответствии с положением титул, как наш «тайный советник». Система титулов получает большее развитие: раньше консулов различали по сословиям, так как существовало разделение на сенаторов и всадников. Теперь это — тройная градация: комиты первого, второго, третьего разряда (comites ordinis primi, secundi, tertii), возможно, в соответствии с тремя степенями старых amici. CTh. VI_27,8 называет спальников (cubicularii) комитами второго разряда (comites secundi ordinis). Институт высших сановников раскидывает свои сети на всю страну. То же самое происходит и со званием tribunus, хотя раньше оно все-таки имело должностное значение. Это звание присуждается как титул со степенями. Уже ранее существовало большое различие между трибунами преторианских когорт и остальными. Знатные трибуны воспринимаются как равные трибунам дворцовой охраны (tribuni scholarum).

В сфере финансов управление изменилось мало.¹¹⁷ Основная идея такова: с одной стороны, различают rationes (patrimonium), представляющие собой государственные налоги, поскольку они стекаются в императорскую казну и сберегаются, расходуются и рассчитываются финансовым министром, и с другой стороны — имущество императора и главным образом его земельная собственность. Различие между aerarium и fiscus исчезло. Aerarium Империи больше не существует. Финансы и личная администрация императора с этих пор объединились навсегда. Императорские провинции считаются теперь принадлежностью императора. Конечно, наследование не происходит в частном порядке.¹¹⁸ Своими финансами император управляет, как и другие люди, но уже давно [MH. III₂₄] с помощью не рабов, а прокуратора. Сами казначеи по-прежнему остаются рабами. Начальник, министр финансов, является распорядителем финансов (procurator a rationibus). Главные финансы (Rationes summae) — так называется не императорская (как считает Хиршфельд¹¹⁹), а верховная администрация. Существует двойная градация: есть главный распорядитель (procurator summae rei), а ему подчиняются также procurators summarum (распорядители главных [финансов]), так как эти должности в провинциях являются высшими. Procurator a rationibus затем называется procurator summae rei или summarum rationum, потом — rationalis; это название уже имело хождение на территории страны во II в., но лишь в постдиоклетиановскую эпоху стало титулом. Часто он также именовался rationalis summarum. При Констанции и начиная с этого времени он называется комитет священных щедрот (comes (неизбежно!) sacrarum largitionum),¹²⁰ поименованный лишь в соответствии только с одной частью своей деятельности.

Финансовое и административное подразделения Империи совпадают не полностью, но в целом все же соответствуют друг другу. Шаблон один и тот же. Высшие управляющие финансами провинций на Востоке тоже называются comites sacrarum largitionum, а на Западе — rationales. В налогообложении учитываются также praefecti praetorio. Кассы состоят из шести канцелярий: три отвечают за золото, три — за серебро и медь. Главной является obryzum (золото высокой пробы), за ней следует aurum ad responsum (золото на [особые] нужды), отвечающая за императорские медальоны, предметы украшения и прочие предметы для дарения; затем идет vestiarium sanctum ([золото] для священных деяний), поскольку золотые украшения использовались широко. Серебро было необходимо в качестве наличности и для miliarienses (чеканные серебряные монеты). Pecunia — это медные монеты. Такова императорская касса. Сюда относятся thesauri в отдельных провинциях.¹²¹ Министру финансов также были подчинены пограничные таможни (commercia) из-за таможенных касс. Наконец, в его ведении находились все императорские заводы.¹²²

Денежная система была очень ослаблена: централизации монетного дела уже не существовало. Теперь монетные дворы были в провинциях.¹²³ Производство тканей тоже в основном существовало за императорский счет: в linyphia перерабатывали лен, в gynaecea — шерсть, в baphia окрашивали в пурпур, золотошвейные мастера (barbaricarii) производили парчовые ткани.¹²⁴ Непонятно, служили ли они для нужд только императора. Но вполне вероятно, поскольку тот был крайне важной персоной. Гардероб императора был велик, платья в качестве подарков были в большом ходу. Производство материи цвета пурпура оставалось императорской привилегией;¹²⁵ так что, видимо, все что имелось в продаже, было изготовлено на этих фабриках.

Гораздо проще в теории управление земельной собственностью [MH. III₂₅]. Земельные владения императора были огромны. Praefectus a rationibus, видимо, никогда не возглавлял управление земельной собственностью. При Септимии Севере деление стало полным. Распорядитель императорского имущества (procurator Augusti a patrimonio) — таков был титул старых времен, позже — заведующий частным имуществом (magister rei privatae), затем при Констанции — комитет частного имущества (comes rerum privatarum).¹²⁶ Администрации и здесь поделены по провинциям, но намного более произвольно. Ему подчиняются rationales rei privatae, отвечающие то за провинции, то за диоцезы.

Большое значение в поздней администрации имеет транспорт. Он является основным бременем провинций. Bastagae — это необходимые для надзора сопровождающие на транспорте. В управлении министра земельной собственности находились также конные заводы, вместе с начальниками табунов и конюшен (praepositi gregum et stabulorum).¹²⁷ При Анастасии сюда еще добавляется комит священного [имущества] (comes sancti),¹²⁸ видимо, ввиду большого увеличения частных земельных наделов.

Важнее сама система налогообложения. Диоклетиан для Империи ввел всеобщее налогообложение, что было необходимо в связи с увеличением армии в 4 раза.¹²⁹ Это был новый порядок взимания податей на основе внесения в кадастр. Основы института поземельного налога не новы, они были лишь упрочены. Уже раньше имела место оценка земельной собственности. Однако также принимался во внимание состав рабочей силы. Новый налог называется налон на югер земли, или поголовное обложение (iugatio, или capitatio). Однако в общем и целом подушного налога не было (Египет следует исключить). Методы нам знакомы по сирийскому сборнику обычного права.¹³⁰ Оценка земельной собственности происходила так, что в основу закладывали налоговую единицу (позднее выражавшуюся в тысяче золотых монет); техническое название налоговой единицы — голова, или югер (caput, или iugum). Виноградники и пахотные земли были разделены на три класса. Iugum составляли три акра (морген^*) виноградников или в зависимости от земельного имущества — 20, 40 или 60 моргенов пахотных земель.

Из фрагментов кадастра следует, что в начале пишутся имя владельца и название земельного участка, затем следуют род и класс, включая рабов и скот, и в самом конце — coloni. Все головы (т. е. люди) (capita), оцениваются вместе, включая как господина, так и рабов. Так что определение capitatio является верным, но не исчерпывающим. Вероятно, эта оценка работоспособного населения как раз и является тем новшеством. Дети до 14 лет, старики после 65 лет не считались, по крайней мере женщины.¹³¹Панегиристом Констанция¹³² община эдуев была оценена в 32 000 capita.¹³³ Так что с этим связаны налоги на скот и [MH. III₂₆] на землю.

Подушный налог римлянам полностью неизвестен,¹³⁴ capitatio обозначает только вышеописанные налоги. Подушный налог на людей и животных (capitatio humana atque animalium) в «Codex Theodosianus» отличается только тем, что из него исключаются сенаторы и имперские служащие.¹³⁵ Из закона «Codex Justinianus» ХI_55,1 ¹³⁶ следует, что организация, какой она стала впоследствии, восходит к Диоклетиану, объектом здесь обозначается annona. Таким образом, она как всеобщий имперский налог является диоклетиановской. Правда, одно место из дигест¹³⁷ доказывает, что этот налог уже существовал, скажем, в Сирии. Его можно найти даже в городском праве Genetiva.¹³⁸ Диоклетиановская налоговая реформа была связана с ликвидацией налога на наследство, в известном смысле единственного налога прежних времен. Это важный момент: на протяжении всей жизни римлянин был свободен от налогов, но за это платил после смерти. О здравом рассудке императора свидетельствовало то, что появлению новых налогов сопутствовало упразднение старых. Однако вплоть до третьего столетия мы наблюдаем существование vicesima hereditatis: пятипроцентного налога на наследство.

Второй момент касается трона: уже в республиканский период, а также и в эпоху принципата провинции платили налоги в пользу Рима. В финансовом отношении привилегированное положение — теперь обеих частей Рима — сохранилось и после Диоклетиана. Северная Италия платила за придворный штат. И напротив, городские провинции (provinciae urbicariae) в Средней и Южной Италии¹³⁹ платили налоги в римскую городскую казну в пользу плебса. Константинополь теперь получал поставки из Египта, Рим получал дерево и известняк. Другие поставки — это, как и прежде, зерно, взимавшееся с отдельных провинций в качестве компенсации.

Насколько велико было налоговое бремя, сказать сложно. Лактанций¹⁴⁰жалуется на слишком большое бремя налогов при Диоклетиане, а еще через одно поколение Виктор¹⁴¹ говорит, что сейчас налоговое бремя просто невыносимо по сравнению с диоклетиановскими временами. Но, возможно, в одном случае мы можем произвести расчет: 32 000 capita области Отэна (см. выше). Таким образом, если определить область эдуев (civitas Aeduorum) (впоследствии аббатства Autun, Chalons, Macon) [MH. III₂₇], то путем деления можно получить необходимую единицу. По Аммиану, до прихода Юлиана с каждого отдельного iugum платили 25 солидов, а после его смерти — 7 солидов.¹⁴² Это тоже показатель плохой организации до Юлиана. Что представлял из себя налог? Он был неопределенным. Опять вернулись, так сказать, к натуральному хозяйству. Налог мог платиться деньгами, но только серебром и золотом, а не обесцененной медью. Так что иногда требовали в уплату золото, часто — зерно: эти виды расчетов играли ведущую роль. Уплату налогов золотом требовал пятилетний взнос золотом (auri lustralis collatio).¹⁴³ Правда, имели место все виды раскладки налога: скот, tirones (рекруты), сало, дерево.

Этим объясняется другое устройство того времени, налог (indictio). 1 сентября объявлялось о том, что будет требоваться в течение года. К тому же на большой срок существовало еще superindictio (добавочный налог). Начальным годом, вероятно, был 312 г.¹⁴⁴. Это сообщение связано, видимо, с новой цензорской оценкой, ревизией кадастра. Кажется, еще раньше ревизия земельных кадастров города проводилась примерно каждые 15 лет. В дальнейшем этот срок в 15 лет стал неизменным: отсюда названия indictio prima, secunda и так далее для отдельных годов. Система, в соответствии с которой года исчислялись по налоговым годам, происходит из Египта. Мы встречаем ее уже в IV в. В остальных областях она входит в употребление только с VI в.

Жалования военным и чиновникам тоже стали выплачиваться натуральными продуктами. Жалование рассчитывалось на основании annona и capita: stipendium annuum — теперь был провиант, capitum означал годовое содержание одной лошади. С повышением чиновника в должности увеличивались количество провианта и корма для скота. Конечно, в этом случае ему не платили. Но эта замена объясняется изменением стоимости денег: pecunia (деньги) больше не были мерилом стоимости. Иногда вместо денег расплачивались золотом на вес. Но для солдатского жалования такой вариант был неприменим. Система оплаты услуг в Нумидии демонстрирует то, что и [MH. III₂₈] sportulae^* тоже оплачивались зерном. Однако они могли быть выплачены золотом, так что в основу была положена стоимость одного шеффеля зерна на римской бирже зерна.¹⁴⁵ Конечно, это было крайне неудобно. Так, вскоре была введена система оценки в деньгах (adaeratio),¹⁴⁶ в соответствии с которой пересчитывались цены на продовольствие, и начиная с этого момента стоимость денег начинает возрастать и даже снова стабилизируется. Где-то с правления Валентиниана название annona устаревает. Финансовое значение indictio крылось в неопределенности налога. Он, вероятно, был единственным прямым налогом, который существовал в Империи.

Примечательным остается тот факт, что города впредь были освобождены от налогов.¹⁴⁷ Об этом свидетельствует CTh. XIII, 10, 2 из раннего периода правления Константина. Следует также помнить, что капитал горожан в то время состоял из земельной собственности в намного большем объеме, чем в XIX в. Теперь вследствие исчезновения обществ откупщиков государственных долгов в результате изменений в сфере оптовой торговли и обеднения ремесленных цехов сильно сократились доходы вне сферы земельных владений. Константин наряду с земельным налогом ввел налог с торгового оборота за 5 лет золотом, или взнос золотом и серебром (collatio auri lustralis, или chrysargyron), т. е. ремесленный налог (см. выше: MH. III₂₇). Таким образом, торговцы облагались денежными податями как в золоте, так и в серебре. Этот налог произошел, вероятно, из подарков, которые преподносили императору подчиненные служащие, и не был вновинку. Начиная с правления Александра Севера это значит: он издал указ о aurum coronarium et negotiatorum (денежные подарки полководцу и налог на торговый оборот).¹⁴⁸ В начале 5-го года правления очень часто праздновались quinquennalia. Очень легко связать с этим дарение подарков. Этот налог обязан был платить каждый, кто имел деньги в обращении (qui pecuniam habet in conversatione¹⁴⁹). Под вопросом оставался только размер; определенного, вероятно, не было. Предположительно, действовал основной закон indictio. Люди были страшно недовольны неразумными тарифами налогообложения. Анастасий [MH. III₂₉] упразднил этот налог и заменил его другим.¹⁵⁰ От этого налога, естественно, были освобождены крестьяне, которые платили земельный налог.

Сенаторы платили особый налог — gleba senatorial¹⁵¹ или follis (мешок для медных монет). Этот налог был не чем иным, как обычным земельным налогом, касавшимся сенаторов. Причина того, что он считался особым налогом, кроется в имперском управлении. Главные города не находились в ведении praefectus praetorio, поэтому последние не могли собирать налоги в главных городах. Главой был praefectus urbi, но налогами ведал magister census.¹⁵² Минимальный тариф для сенаторов составлял семь солидов.

В сфере косвенных налогов, определенно, чувствуется прогресс. По всей видимости, промежуточные таможни исчезли, а были сохранены лишь пограничные — commercia. О прочих косвенных налогах речь идет нечасто, так, например, еще существовали налоги с аукционов. Между тем налоги являются лишь второстепенной вещью: государство должно было обходиться собственными средствами, как любое частное лицо. Вотчины и тому подобное составляли важную часть государственной экономики. Кроме большого количества земельных наделов правительству принадлежали также все рудники¹⁵³, хотя они не были его прерогативой.

Управление и судопроизводство у римлян всегда были связаны между собой. Хотя уже состоялась известная декапитализация Рима, однако Рим всегда воспринимался как центр Империи. Сенат оставался в Риме, город был [MH. III₃₀] освобожден от власти praefectus praetorio. Рим только перестал быть резиденцией императора, и его положение долго оставалось неопределенным. Диоклетиан ни в коем случае не относился к положению Рима недружелюбно. Об этом свидетельствуют построенные им термы¹⁵⁴, праздновавшиеся им здесь 20-летние юбилеи.¹⁵⁵ Оборона италийской северной границы вновь стала делом жизни, правительство переехало в Милан, оно должно было быть ближе к границе. В Риме находилась резиденция vicarius in urbe Roma.¹⁵⁶ Войска тоже в основном держались на севере, где были нужнее. Это ясно из истории Максимиана. В 403 г. резиденция была перенесена из Милана в Равенну¹⁵⁷, поскольку Милан подвергался набегам готов, в то время как новая резиденция была хорошо защищена.

То, что старому Риму противопоставили Nova Roma — Константинополь, естественно, было принижением положения Рима, что послужило подтверждением раздела Империи. Потом конституция Константинополя в основном была скопирована с конституции Рима. Praefectus urbi был назначен только в 359 г.,¹⁵⁸ а вплоть до этого новый город существовал без городской конституции. Сенат не располагал муниципальной властью. Он должен был принимать участие в государственных делах, но в том, что касалось самого города, он имел еще меньшее право голоса, чем сенат самого маленького городка. Отдельные отрасли муниципального управления находились в ведении императорских представителей: annona, порты и дела, касавшиеся исправления русла реки. Praefectura urbis, столичная полиция, тоже является одним из таких учреждений. Этот praefectus, назначенный еще Августом,¹⁵⁹ играл [MH. III₃₁] все большую роль. В конце он уже формально получил в свое ведение все отдельные отрасли управления. Его компетенция была практически такой же многообразной, как и компетенция императора. Она исходила из принципа юрисдикционной власти.¹⁶⁰

(На странице MH. III₃₂ — картинка: Моммзен в каштановых зарослях, см. выше ил. 4)

[MH. III₃₃] Уголовный процесс был, собственно, привилегией высших классов; в отношении низших классов он не существовал, а раб был полностью бесправным, как собака или бесполезное животное.¹⁶¹ Иностранцы подчинялись только решению общины и в любом случае — власти полиции. Правовую защиту имел только civis и, в крайнем случае, конфедерат, иностранец полностью был бесправным.

Свою лепту сюда внесло чрезмерное развитие экономических отношений, в результате чего город наводнился чернью, для сдерживания которой нужна была практически безграничная полицейская власть. О несовершенстве римского гражданского права мы можем судить по тому, что, например, обворованному разрешалось подать только частный иск против вора для возмещения убытка: со стороны государства не предпринималось никаких шагов.¹⁶² В императорскую эпоху дела по кражам стали рассматриваться praefectus urbi, поскольку они обычно совершались низшими слоями населения, так что практически невозможно было удовлетвориться гражданским иском. Дополнительно упраздняется процесс уголовного разбирательства с дачей показаний, который опять же переходит в ведение praefectus urbi. Он получил бразды правления также гражданской юрисдикцией. Прежнее распространение его юрисдикции на территорию, вплоть до сотого придорожного камня,¹⁶³ не было сохранено, его компетенция ограничивается главным образом Римом. Однако он имеет право [MH. III₃₄] высылать людей из города и из области, охватывающей территорию до сотого придорожного камня (сто миль), и таким образом заботиться о безопасности этого обширного региона.¹⁶⁴

Для сенаторов praefectus urbi был, собственно, высшим судебным органом.¹⁶⁵ Сенатор должен был жить в Риме, так что судить его могли тоже только там.¹⁶⁶ Praefectus urbi был также первой инстанцией для corporati, из числа которых большой вес и влияние имели suarii (торговцы свиньями), и для тех, кто довольно долго жил в Риме. Оспорить его приговор можно было только подачей аппеляции на имя императора. Но он также был судьей, выносившим вердикты по апелляциям для всех низших столичных судов¹⁶⁷: суд по опеке и отпуску на волю был тем последним, что осталось от преторских компетенций. Praefecti annonae и vigilum в известных случаях тоже могли выносить приговоры, и как раз от них апелляции попадали к praefectus urbi.

Борьба между двумя принципами — власти сената и военной власти при правлении императора — выражается в борьбе между praefectus urbi и praefectus praetorio. По одной версии, все апелляции направляются к первому, по другой — к последнему. В IV в. был найден компромисс. В основном апелляции направлялись к praefectus praetorio,¹⁶⁸ однако некоторые переправлялись praefectus urbi,¹⁶⁹ скажем, из отдельных частей Италии и Африки, поскольку эти обязанности не входили в сферу его служебной деятельности. [MH. III₃₅] Если мы рассмотрим его военную должность, то юридически и в действительности дело с ней обстоит таким же образом, как с совами в Исландии: их там нет; praefectus praetorio изначально единственный чиновник, носящий тогу, так что он целиком и полностью должен был ощущать себя представителем гражданской власти. В действительности же все обстояло иначе, и все, что вообще еще присутствовало в Риме и имело отношение к военной власти, относилось к сфере его деятельности¹⁷⁰; городской комендант при нем вообще был не у дел.

В прежние времена существовал утроенный римский гарнизон: преторианцы, cohortes urbanae, нумерация которых продолжала нумерацию девяти преторианских когорт, т. е. по номеру они были 10, 11 и 12-ой когортами,¹⁷¹ а также vigiles.¹⁷² Два последних формирования подчинялись непосредственно praefectus urbi, при их поддержке он осуществлял свое управление. К гарнизону обычно относился еще один близлежащий легион.¹⁷³

Следствием того, что Рим перестал быть резиденцией императора, видимо, должна была стать передислокация гвардии. Это произошло без какого-либо особого влияния со стороны Рима, частично из соображений экономии, частично из-за двойной опасности: с одной стороны, оставить такие отряды без императора в городе, и, с другой стороны, оставить самого императора без отрядов. Между тем имели место долгие колебания в этом вопросе. Диоклетиан еще не мог решиться на такой шаг в связи с переносом столицы, и вполне вероятно, что как раз его отречение от престола было связано с этими обстоятельствами. Лактанций¹⁷⁴ утверждает, что первым, кто намеревался передислоцировать преторианцев, был Галерий. Восстание Максенция [MH. III₃₆], собственно, является не чем иным, как протестом городской гвардии против нового правления. В конечном итоге конец всему положил Константин, он распустил преторианцев и вообще все располагавшиеся в Риме отряды.¹⁷⁵ Гвардия была передислоцирована, сначала она, как и сам император, не имела постоянной резиденции, затем, естественно, разместилась в Константинополе и Милане. Как обстояли дела на Западе в дальнейшем, точно неизвестно. Один источник утверждает, что преторианцы и отряды народной милиции (in armis vulgus) были распущены.¹⁷⁶Определенно, имеются в виду vigiles: единственный корпус, в котором вольноотпущенники имели право служить как вольноотпущенники, был сформированный из них отряд полицейского надзора, служивший для защиты низших слоев населения. В четвертом столетии их уже не существует;¹⁷⁷ между тем остаются cohortes urbanae, о чем свидетельствует более поздняя надпись¹⁷⁸ времен Константина; однако вместо четырех упоминаются лишь три когорты — 10,11 и 12-я, 13-я когорта исчезает. Они находились под командованием praefectus urbi, их главной квартирой был forum suarium, свиное торжище, а их специальным командующим — praefectus foro suario. В Константинополе не было формирования, соответствовавшего cohortes urbanae; эти обязанности исполняла гвардия.

Praefectus annonae,¹⁷⁹ находившийся под началом praefectus urbi, как и прежде, отвечал за всю систему продовольственного снабжения, источником которого теперь была Нижняя Италия, как раньше Сицилия и Africa. Если [MH. III₃₇] mensores¹⁸⁰ относили что-либо в счет долга, то это решение отправлялось на рассмотрение к praefectus annonae, к особой области его правосудия относились также гражданские дела продовольственного снабжения и связанные с ними уголовные дела. Praefectus vigilum¹⁸¹ командовал пожарными бригадами и ночным дозором, он был кем-то вроде начальника низшего подразделения полиции.

Вопросы строительства,¹⁸² касавшиеся главным образом крупных хранилищ, располагавшихся под Авентином, не входили в компетенцию praefectus annonae, ими занимался curator horreorum Galbanorum. За водоснабжение отвечали curatores aquarum; comes formarum занимался вопросами строительства водопроводов, a consularis отвечал за распределение воды. Берегоукрепительные сооружения, клоаки, винная касса и прочее имели особых начальников.

Мы переходим к рассмотрению поста praefectus praetorii¹⁸³, как его определяют в противовес прежнему настоящему praefectus praetorio.¹⁸⁴ Эта должность претерпела значительные изменения. Магистрат должен сам управлять, сам властвовать, сам вершить правосудие — в определенном смысле это всегда оставалось фикцией. Подобная самостоятельность при обширной компетенции немыслима, она также немыслима при наличии самодержавного монарха. Вице-правление имеет место при последнем, но так же как Кольбер, Ришелье и Мазарини не лишают великих французских королей, в правление которых они вершили свои великие дела, их славы [MH. III₃₈], так и влиятельные praefectus praetorio старой императорской эпохи не отнимают у своих властителей ничего, что им принадлежит. В глазах общественности строго сохраняется видимость самодержавного правления императора. Народ должен верить, что он все делает сам; помощники остаются за кулисами. Как раз при Августе, первом императоре, его соправители остаются полностью безымянными и даже не наделенными никакими постами. Характерно предположение, что Меценат¹⁸⁵, самый влиятельный среди прочих соправителей Августа, был первым praefectus praetorio. Конечно, формально это не так, однако по существу верно: фактически Меценат занимал ту должность, под которой понимается должность praefectus praetorio.¹⁸⁶

Вполне естественно, что при занимании этого поста предпочтение отдавалось офицерам гвардии. Император жил в Риме, пограничные войска находились на границах, поэтому офицеры высших рангов действующей армии находились за пределами Рима, но существовали и постоянно находились при императоре гвардейские офицеры, занимавшие в воинской иерархии невысокие посты. Гвардия с самого начала занимала привилегированное положение. Она не принимала участия в сражениях, но несла персональную ответственность за жизнь императора и вообще за столицу, а это по сути не является собственно воинской обязанностью.¹⁸⁷ При наборе в ее ряды предпочтение отдавалось только [MH. III₃₉] итальянцам¹⁸⁸ и лицам благородного происхождения, напротив, в легионах все меньше и меньше встречается итальянцев в низших званиях. Сначала в гвардию зачислялись даже не все итальянцы, а исключительно латиняне. Здесь был относительно коротким срок несения службы¹⁸⁹, хотя и без расписки о предоставлении обеспечения по истечении службы, но с выгодным использованием отставников на хороших постах в гражданских ведомствах. Практически все офицеры (без исключения) в дальнейшем делали карьеру управленца, карьеру военного они оставляли.

Положение офицеров по отношению к сенату было своеобразным. Они не были сенаторами, но если praefectus praetorio уходил в отставку, он становился сенатором. Объяснение такому положению вещей находили в недоверии императора к сенату, что, конечно, верно лишь отчасти, даже если подобное недоверие было несомненным и полностью правомерным. Между тем определенно имелось большое количество лояльных сенаторов, которым можно было бы без опасений доверить этот важный пост. Главная причина в известной степени кроется в координированном положении сената как соправителя по отношению к императору; поэтому члены сената не могли исполнять обязанности служащих, состоящих на личной службе у императора, как и прокуратор императорского недвижимого имущества не мог избираться из рядов сената. Praefecti praetorio частью выходят как раз из низших военных чинов, сначала они были военными интендантами и дослужили [MH. III₄₀] от простого солдата до чина центуриона.¹⁹⁰ О Бурре, всемогущем praefectus praetorio при Нероне (см. выше MH. I₁₈₇ f.), нам известно, что сначала он был офицером гвардии, затем — procurator Augusti в доме Ливии, т. е. являлся служащим в финансовом ведомстве, подчиняющемся императорскому дому,¹⁹¹ не собственно государственным чиновником, но доверенным лицом частного характера. Когда в III в. мы обнаруживаем на постах praefecti praetorio знаменитых юристов¹⁹², то это указывает лишь на то, что и раньше эта должность не была воинской. Положение praefectus praetorio было палкой о двух концах, поскольку была велика опасность злоупотребления доверием императора, что влекло за собой подозрение в узурпации власти. Это определенно является причиной того, что существовали два praefecti praetorio; если бы пост был воинским, это было бы нелепо.

Формально пост praefectus praetorio ничем не отличается от поста любого другого государственного чиновника. Сроков службы не существует, но на практике все оказывается по-другому. Обычно срок исполнения должности составлял три, четыре или пять лет, однако Дион¹⁹³ свидетельствует, что Меценат в своей знаменитой речи (которая, пожалуй, является не более чем фантазией высокопоставленного грека о лучшем государстве) посоветовал Августу назначать всех чиновников на короткий срок, a praefecti praetorio — пожизненно. Мы можем подтвердить, что многие скончались на этом посту, и даже без прямого свидетельства само собой разумеется, что такая влиятельная должность, основанная на личном доверии, не могла ограничиваться коротким сроком исполнения.

Если мы спросим о политическом влиянии praefecti praetorio, то ответ прозвучит следующим образом: раз на раз не приходится, в зависимости от личности как любого руководящего работника, [MH. III₄₁] так и самого императора. Доказуемо, что зачастую лучшие правительственные решения исходили от префектов. Несмотря на то что Тацит¹⁹⁴ описал Сеяна в мрачнейших красках, нарисовав впечатляющую картину, он тоже должен признать, что лучшие деяния достойного подражания правления Тиберия следует относить на счет Сеяна.¹⁹⁵ Подобным же образом обстоят дела с Бурром при Нероне. Оба, Сеян и Бурр, не имели коллег, они были единственными praefecti praetorio. Но иногда случалось так, что их бывало трое.¹⁹⁶В любом случае для поста премьера вполне естественно, если он находится в единственном числе.

Как относился к этому посту народ? Не считалось несчастьем, если правил praefectus praetorio, точно так же, как, например, сейчас пост, занимаемый Бисмарком, не наносит никакого вреда престижу короны, скорее — наоборот. В эпоху Адриана, когда действительный упадок был еще далеко за горами, отношение императора к префекту сравнивалось с прежним отношением диктатора к magister equitum.¹⁹⁷

Собственно, было бы глупо задавать вопрос о компетенции praefectus praetorio. Его компетенция так же обширна, как и императорская. На что имеет право последний, на то имеет право и praefectus praetorio. В военном отношении ему в обязанность специально вменяются вербовка, пароли и тому подобное, но, естественно, не это составляет смысл этой должности, которая целиком зависит от личности и не может быть закреплена конституционно. Суть должности заключается, как уже [MH. III₄₂] отмечалось, в первую очередь вовсе не в сфере военной деятельности. Даже если у нас есть примеры того, как в войне с даками и маркоманами praefecti praetorio выступали вместе с войсками и даже гибли на поле боя¹⁹⁸, — это относится к разряду исключений.

Не при Диоклетиане, а еще при Константине praefectus praetorio полностью утратил свою военную компетенцию, а уже при Диоклетиане — командование гвардией. Преторианские когорты были упразднены, новые гвардейские отряды находились под командованием tribunus и magister officiorum.¹⁹⁹ Раньше praefectus praetorio занимался назначениями на должности, т. е. выполнял примерно те же функции, что и наш военный кабинет, сейчас он этого лишился. С финансами он никогда ничего общего не имел.²⁰⁰ За ним сохраняется только административное управление.

Радикальная реформа в управлении относится к эпохе Диоклетиана. Он разделил Империю на диоцезы. Прежние провинции были разбиты на более мелкие административные округа, которые затем снова были объединены в более крупные, но уже не соответствовавшие границам старых провинций. Таким образом, было образовано тринадцать уже упоминавшихся ранее административных единиц. На Востоке это: Aegyptus, Pontus, Thracia, Dacia (Moesia). На Западе: Britannia, обе Галлии, Viennensis и Septem Provinciae, дважды Италия (Italia, Urbs Roma), Illyricum (Западный и Восточный, или Pannonia и Moesia), а также Africa.

Управителями этих земель были частью praefecti praetorio, частью vicarii praefectorum praetorio. Последних не следует воспринимать как заместителей, скорее они были координированными начальниками. Тринадцати диоцезам соответствуют тринадцать чиновников, из которых четверо [MH. III₄₃] — это praefecti praetorio и еще девять — vicarii. Встречаются также и другие названия начальников диоцезов, например представитель Египта именуется не vicarius, a praefectus Aegypti²⁰¹, но он является vicarii. Сирия была под начальством comes Orientis²⁰²; Иллирия (Восточная и Западная) — обе под начальством praefecti praetorio, поскольку они были центральными землями большой важности. Третьим диоцезом, подчинявшимся praefectus praetorio, была Северная Галлия со столицей в Трире, четвертым диоцезом, вероятно, был Oriens (Восток), но это спорный момент. Вскоре два префекта были упразднены, в Oriens был назначен comes Orientis, а в Галлию — vicarius из Septem Provinciae. Тем самым должности praefecti praetorio опять стали более низкими [по своему значению]. Промежуточный пост между высшей и низшей инстанциями упразднился. Обоюдная значимость постов префекта и викария убедительно подтверждается тем, что апелляция от викария направлялась не к префекту, а напрямую к императору. Помимо прочего викарий именуется не vicarius praefecti, a praefectorum praetorio.

Компетенцией praefectus praetorio было управление не округами по отдельности, а управление в целом. Право наместника выставлять кандидатов и тем самым, вероятно, фактически назначать на эти должности принадлежало не викариям в их диоцезах, а префекту, равно как и кассовый контроль²⁰³ и выдача зарплаты пограничным отрядам (acta praefectorum praetorio). Жалобы на наместников поступали к нему, и он имел право их сместить. Он был начальником гражданских служащих императора, который назначал на должности, выплачивал зарплату, наказывал и снимал с должностей. Его полномочия в сфере апелляций [MH. III₄₄] были ограничены и вступали в силу лишь тогда, когда он располагал непосредственной властью и отсутствовал викарий.

Помимо прочего ему вменялось в обязанности участвовать в сборе налогов, состояло это в основном в том, что он должен был собирать и опубликовывать сведения о потребностях государства. Он не занимался распределением налогов, он лишь осуществлял контроль в целом. Правда, существуют упоминания, что он участвовал при взыскании долгов, а это было очень запутанной операцией и в первую очередь вменялось в обязанности наместникам, затем на низшем уровне — общинам, которые собирали налоги непосредственно с налогоплательщиков. Главным сборщиком налогов были praefectiani и palatini, посылавшиеся в провинции центральным органом для того, чтобы следить за налоговой процедурой и, вероятно, чтобы вмешиваться в нее в исключительных случаях. Возможно, налоговое бремя распределялось по-возможности пропорционально, и, видимо, поэтому в распределении налогов на первое место император поставил соразмерность между praefecti praetorio.

Praefectus praetorio был также руководителем почтового отделения. Под его началом находилась государственная почта (cursus publicus), уже по той простой причине, что почтовый тракт проходил через Империю безо всякого разделения на провинции.²⁰⁴

И наконец, он располагал определенной долей законодательной власти: его указы, нормативные предписания для административно-территориальной единицы стоят наравне с императорскими указами и обнародуются наряду с последними. Правда, все важные дела вершил император, но не существует точной границы в отношении того, где же начинается компетенция praefectus praetorio, а где — императора.

[MH. III₄₅] Если мы, начиная с эпохи Диоклетиана, еще раз рассмотрим положение praefectus praetorio, то увидим, что в иерархическом отношении оно улучшилось по сравнению с прежними временами. Пост вице-правителя с его неопределенными полномочиями приобрел большее значение. Если раньше praefectus praetorio часто оставался на своем посту вплоть до самой смерти, теперь этого привилегированного положения больше не существует. Префект назначается так же, как и наместник, и короткие сроки службы уже не являются редкостью. Добавляется также частичное ограничение полномочий вне зависимости от деления Империи на Восточный и Западный Рим. Внутри частей Империи его влияние становится более ограниченным как в территориальном отношении, так и в отношении его компетенции. На Востоке подчиненная ему территория простирается почти до самой границы Империи, в то время как иллирийский префект управляет только греческим полуостровом и северной частью Illyricum, так что оба префекта, хотя и были коллегами, но не в равных долях. На Западе обе части территориально практически одинаковы.

Не до конца ясно, когда именно начались эти изменения. Документальное подтверждение географическому разделению можно датировать не ранее чем 359-м годом; без сомнения, оно относится уже и к правлению Констанция II, Константина и, возможно, также Диоклетиана. Воинские полномочия префект утрачивает при Константине, однако система назначения викариев существовала уже раньше, а она немыслима без подчинявшихся им округов. Со времен Константина существуют четыре praefecti praetorio²⁰⁵, предполагается, что двоих назначил Диоклетиан, двоих — Максимиан. Цезари не были знакомы с институтом назначения [MH. III₄₆] praefecti praetorio. Действительно, конструктивная идея в этой области, как, впрочем, и во всех остальных, родилась в голове Диоклетиана, этого удивительного человека. Так появился новый praefectus praetorio, служащий с полномочиями, ограниченными отчасти территориально, отчасти материально. С самодержавием императора в конце принципата исчезает и его тень — всемогущий и всевластный praefectus praetorio.

Строго говоря, викарии не являются подчиненными служащими, но они принадлежат к более скромному разряду командного состава, чем praefectus praetorio. Самый высокий ранг вообще-то был у consul ordinarius, который обычно не имел никакого веса в государственной администрации и располагал только одним правом — на свои честно заработанные деньги устраивать игры для черни и, возможно, еще время от времени председательствовать в сенате. Патриции тоже имели более высокий ранг, чем praefectus praetorio, эта штатная знать Константина²⁰⁶ разделялась по старшинству. Вопрос, имеет ли патриций ранг clarissimus или perfectissimus, нерешаем. Константин создал эту родовую и штатную знать. Но за исключением этих двух чиновников, praefecti praetorio являются служащими высшего ранга и стоят во главе «сиятельных» (illustres), в то время как викарии — во главе «выдающихся» (spectabiles). Компетенция comes Orientis тоже не выходит за пределы spectabilis.²⁰⁷

Викарии изначально были апелляционной инстанцией. Викарий выносит решения как лицо подчиненное, т. е. замещающее императора, vice sacra indicans, поскольку каждая апелляция рассматривается как [MH. III₄₇] направленная императору. Между тем не существует апелляции, которая направлялась бы к императору от praefectus praetorio, точно так же, как нельзя представить себе ситуацию, когда апелляция направляется от одного императора к другому; в этом появляется еще один пережиток старого принципа вице-правления. Таким образом: продвижение апелляций по инстанциям иногда проходит по двум, иногда — по трем этапам: апелляция направляется или от praeses провинции к викарию, а затем к императору, или от praeses провинции — к praefectus praetorio.

Комиты провинций (comites provinciarum) существовали только в последние года правления Константина, между 327 и 336 гг. В каждом диоцезе должен был быть один vicarius и один comes. Каким образом происходило разделение компетенций между ними, нам неизвестно, возможно, его вообще не существовало. Видимо, это был институт, основанный на принципе конкуренции и недоверия, который очень скоро исчез. При Констанции мы с ним больше не сталкиваемся. Отголоском этого института на Востоке стало изменение названия должности тамошнего vicarius на comes Orientis.²⁰⁸ Нам остается еще определить круг обязанностей самого императора. В основу прежнего принципата была положена идея исключительного самодержавия. Предполагалось, что император сам все знает и сам всем распоряжается. Он тем больше оправдывал занимаемую им должность, чем меньше была заметна деятельность других.

Теперь все административные функции распределялись между служащими в соответствии с их сферами деятельности, так что в крайнем случае можно было обойтись и без императора, и иногда так оно и было. Раньше император, хороший ли, плохой ли, [MH. III₄₈] все-таки должен был управлять. Теперь правление может осуществляться без императора, а поэтому он может быть и плохим, и хорошим. Я говорю «может осуществляться», потому что под этим все-таки нельзя подразумевать даже нечто схожее с правительством сегодняшнего конституционного государства. Имела место лишь конституционная возможность roi faineant («праздного короля»): император все еще может вмешиваться в процесс управления и делает это достаточно часто, но ему это ни к чему. Он может вершить суд, править, командовать войсками. Но если он этого не делает, то в действие включаются другие механизмы, выполняющие эти функции, за одним лишь исключением: законодательная власть все еще остается в руках императора, она осуществляется путем указов, обращенных к сенату или к народу.²⁰⁹

Теперь существует особый механизм для осуществления законодательной власти: квестор священного дворца (quaestor sacri palatii)²¹⁰ загадочного происхождения. Мы не знаем, с кем и с чем связана эта должность. Можно вспомнить о quaestores Augusti, которые назначались помощниками императора в качестве проконсулов, т. е. были своего рода секретарями кабинета, — такой вариант возможен, но в любом случае этот пост отличается от прежней должности квестора, как земля от неба, и их аналогия лишь номинальна. В действительности дела обстоят совсем иначе: раньше было несколько quaestores Augusti, а теперь мы имеем дело только с одним quaestor sacri palatii, и первый рангом был намного выше прежнего. Идея воскрешения старых названий при помощи всех, пусть даже отдаленно напоминающих Республику, учреждений [MH. III₄₉] была уж слишком могущественной. Так что эта привязка не так уж вероятна. Между тем мы встречаем в надписи²¹¹ Целия Сатурнина упоминание должности vicarius а consiliis sacris (вице-председатель государственного совета). Это, собственно, и является обязанностью quaestor sacri palatii. Государственный совет, видимо, не имел председателя как такового, им был сам император, поэтому появляется vicarius.

Чтобы оценить функции quaestor sacri palatii, сначала необходимо рассмотреть институт consilium sacrum. В это время он сменил название и стал называться consistorium²¹²: так изначально называлось место, где собирался consilium. Сначала consilium не был постоянно действующим органом, собирался не в определенном месте, император его созывал и собирал там, где ему было угодно. Позднее государственному совету была отведена отдельная комната, где он должен был ждать, пока не понадобится императору, это помещение во дворце называется consistorium.

Государственный совет мы рассмотрим сначала в формальном, затем в материальном отношении. В него входили самые высокопоставленные лица — комиты первого разряда («члены консистория») (comites ordinis primi «а consistorio»), а также по должности — квестор священного дворца, магистр оффиции (ex officio quaestor sacri palatii, magister officiorum) и два министра финансов.²¹³ Что касается президентства в государственном совете, то и здесь мы совершенно четко видим, что император не принимает в нем никакого личного участия. Еще в эпоху Диоклетиана существовал викарий, председательствующий в консистории (vicarius praeses consistorii), так что император лично не председательствовал. Теперь председательствует quaestor sacri [MH. III₅₀] palatii, и тем самым император отказывается от руководства. Мы располагаем протоколом заседания совета, датированным 362-м годом, на котором присутствовал император Юлиан²¹⁴: протокол начинается так же, как и наши сегодняшние протоколы заседаний, т. е. списком присутствующих, где названы все выше упомянутые лица. Возможно, все высокие сановники были полноправными членами совета, но таковыми они не рождались. Естественным было лишь то, что очень высокородный муж должен был присутствовать на заседаниях государственного совета.

В государственном совете имелись стенографы (notarii); мы знаем, что в этом искусстве римляне не уступали нам. Начальником этих стенографов, которые не были собственными чиновниками канцелярии, был глава сенаторов (primicerius notariorum): он не был шефом в том смысле слова, который мы вкладываем в него сейчас, он был просто самым старшим среди стенографов. Правда, эти notarii занимали почетную должность: они называются tribuni et notarii, имеют свидетельство о производстве в чин офицера и ранг полковника. У Орелли²¹⁵ мы находим надпись о поэте Клавдиане: он был tribunus et notarius и на этой должности имел хорошую зарплату. Другая надпись у Орелли²¹⁶ описывает весь жизненный путь тогдашнего знатного юноши-римлянина²¹⁷: его отец был praefectus praetorio и консулом. Сам он был начальником кандидатов на должность praetor urbanus, в обязанности которого входило устраивать игры; затем он был tribunus et notarius praetorianus, т. e. при совете praefectus praetorio, у которого была своя «аудитория», как у императора — государственный совет. Всех этих почестей он добился in primo aetatis flore, т. e. еще совсем молодым человеком. Потом он стал praefectus urbi и ординарным консулом. Такова карьера юноши самого высокого происхождения. Умение стенографировать было необходимо [MH. III₅₁] образованному молодому человеку.

Каким образом осуществлялось личное вмешательство императора в ход дел? Предварительно следует отметить, что государственный совет был скорее орнаментальным украшением, нежели действительно важной деталью государственного механизма; решения принимались в основном в других инстанциях. Мы располагаем сведениями о порядке ведения государственных дел.

Сначала теми делами, по которым император должен был выносить решения, занимались высшие административные органы власти. Так что если какой-нибудь город или отдельная личность подавали свои заявки, то это почти всегда происходило через послов, которые лично прибывали на место и уже через посыльных направляли свое прошение (preces) императору.²¹⁸ Praefectus praetorio сначала должен был рассмотреть дело, но ему в категорической форме предписывалось не доводить его до конца, он должен высказать свое мнение и предложить решение, затем дело направлялось в скринии^* (scrinia), самую важную инстанцию, о которой сейчас и пойдет речь. Только потом дело попадает в consistorium, которому как раз и предстоит составить ответ на запрос уже после того, как praefectus praetorio и scrinia вынесли свои решения, так что консисторий просто формально доводит дело до конца.

Scrinia, императорский секретариат, основываются на древних учреждениях, существование которых можно отследить вплоть до республиканских времен и примером которых может служить подобный институт в частных богатых домах, т. е. частный секретариат. Диктатор Цезарь одному галлу благородного происхождения дал попечение о бумагах и печати (cura epistolarum et anuli).²¹⁹ Ведомством частный секретариат стал при Адриане, до этого времени [MH. III₅₂] он состоял преимущественно из вольноотпущенников. Адриан превратил эту должность, прежде исключительно домашнюю, в занесенную в государственный календарь служебную должность.²²⁰

В секретариате было три ведомства: scrinium memoriae, epistolarum и libellorum,²²¹ из которых самым важньш было первое. Оно имело дело непосредственно с императором, писало ответы, собирало записи императора и делало к ним пометки на полях (adnotationes omnes). Посему служащие секретариата должны были также обрабатывать списки о назначениях офицеров и заниматься вопросами, связанными с армией, вместе с quaestor sacri palatii. Исключение в этом отношении составляли пограничные войска (см. ниже).

Два других ведомства scrinia — epistolarum и libellorum — регистрировали заявления, а их разделение на сферы деятельности показывает начинающееся отделение администрации от юстиции. Scrinium epistolarum занималась обработкой административных вопросов: legationes (см. выше) и сопsultationes, т. e. вопросами государственных служащих. В этой scrinium было особое ведомство (в 400 г. единственным казенным языком все еще оставалась латынь), которое занималось запросами из греческих колоний Империи, в известных исключительных случаях²²² они должны были быть составлены на греческом языке, и это ведомство отвечало на запросы или сразу по-гречески или переводило ответы с латыни на греческий. Scrinium libellorum обрабатывало процессуальные дела, обладало также ограниченной юрисдикцией в тех делах, приговоры по которым выносились не судом присяжных.

Если имеет место вмешательство императора в дела, то оно происходит через эти scrinia. Чем же остается [MH. III₅₃] заниматься консисторию? Распоряжение поступило от главного чиновника, от praefectus praetorio, распоряжение поступило от императора — все это существовало только для публики. Прямое вмешательство императора в государственные дела еще сохранялось в отношении законодательства, которое формально являлось компетенцией императора, и кроме всего прочего издавать законы мог только император. Органом, используемым им в этом случае, является quaestor sacri palatii, который должен формулировать законы, затем они зачитываются в консистории (recitata en consistorio) и подписываются императором, т. е. санкционируются, соответственно отсылаются в сенат и затем публикуются, т. е. обнародуются. Никого нельзя было обязать соблюдать закон, который не был обнародован. Но и в этом отношении консисторию не было предоставлено широкого поля деятельности, возможно, иногда возникали дебаты, но обычно речь шла уже о делах решенных. Возможно, перед консисторием проходили только отдельные судебные разбирательства, которые подготавливались magister libellorum, однако лично император в эти дела уже не вмешивался.

Хотя в целом компетенция консистория была так же широка, как и императорская, участие его в военных делах было таково, что его полномочия заканчивались там, где заходила речь о вопросах армии. Решением военных вопросов занимались исключительно magistri militum и император без участия государственного совета. Исключение составляли [MH. III₅₄] пограничные войска, которые находились под командованием не magister militum и решением вопросов которых занимался консисторий. Каждый год ему предъявлялся список пограничных отрядов, не имеющих собственного представителя при дворе.

Не отрадно, но интересно то наблюдение, что император все больше и больше отходил от дел. Раньше апелляция требовала полного и убедительного вмешательства императора. Феодосий II, император, питавший страсть к каллиграфии, но неохотно правивший и бывший, возможно, самым ленивым правителем из всех существовавших,²²³ упразднил институт апелляции к императору и перепоручил это дело комиссии, сформированной из praefectus praetorio и praefectus sacri palatii, иначе говоря, апелляционному суду.²²⁴

Еще одним безотрадным новшеством является внедрение чисто придворных должностей в сферу государственной администрации. Раньше обе эти сферы были разделены, насколько это было возможно, и целой армии камердинеров нечего было делать за пределами императорских покоев и его личных дел. В эту более позднюю эпоху дело заходит так далеко, что cubicularius (страж «священного ложа», cubiculi sacri) стоит наравне с самыми высокопоставленными чиновниками — с illustres и даже выше, чем magister officiorum, придворный маршал.²²⁵ Ко всему прочему эти придворные теперь обычно евнухи:²²⁶ primicerius cubiculi — первый во втором разряде рангов.²²⁷ Официального круга обязанностей государственных служащих [MH. III₅₅] у этих людей нет, за исключением comes domorum in Cappadocia, исполнявшим функции судьи.²²⁸ Castrensis sacri palatii распоряжается cura palatii²²⁹, строительством на территории дворца, следит за рабами, слугами и детьми. Paedagogium отвечает за воспитание детей рабынь.²³⁰

Обратимся еще раз к римским адвокатам, они имеются в любой сфере деятельности и поэтому могут быть упомянуты здесь, хотя это и будет изрядной вольностью. Прежнее различие между правоведами и адвокатами — iuris consultus и causidicus — стирается. Обычно адвокат называется togatus (как и землемер), явно по той причине, что только здесь еще (и у praefectus urbi) тога остается служебной одеждой. Раньше адвокаты не были служащими, деятельность адвоката была почетной обязанностью и денежно не вознаграждалась; теперь адвокат — это государственная должность с системой выгодной оплаты услуг, которые, правда, оплачивает не государство, а народ. В распоряжении каждого органа власти имеется определенное число адвокатов, среди которых может выбирать заинтересованная сторона. Интересны цифры: в обыкновенной низшей инстанции адвокатов 30 человек, в инстанции среднего порядка (например, praefectus Aegypti) их 30, в высшей (praefectus urbi) — 80, у praefectus praetorio — 150.²³¹ В «Corpus, VI, 100»²³² описано начало карьеры адвоката: при викарии в Африке — известный стряпчий (causidicus non ignobilis), потом служащий в консистории принцепса (in consistorio principis), [MH. III₅₆] потом служба в трех scriniis и наконец — правительство.

Если выбор числа адвокатов, дозволенных одному ведомству, демонстрирует важность трибуналов, то эти цифры тоже могут дать нам четкую картину упадка Империи в последние десятилетия перед ее окончательным разрушением. В 442 г. низшей инстанции было позволено иметь только 16 адвокатов, вместо прежних 30, количество которых уже в 451 г. было сведено до 4. После того как вандалы завоевали Карфаген, тамошние адвокаты, конечно, остались без куска хлеба, и им было позволено в качестве соболезнующих практиковать на оставшихся местах, но только не в Верховном суде.²³³

Понятия должность и компетенция находят свое применение и в сфере адвокатской деятельности, что справедливо для любой категории служащих: ранги распределяются по возрастам, по этому же принципу присваиваются и титулы. Образование, а они должны были предъявить документ, подтверждающий его, адвокаты получали в школах права, устройство которых было точно таким же, как и наших факультетов в университете. Можно сказать, что ни одна институция Римской империи, проделав долгий путь до нашего времени, не осталась такой непоколебимой и неизменной, как университет.²³⁴ Кроме византийских школ права таковая определенно существовала в Равенне, от которой происходит школа, возникшая в Болоньи в XI в. Но, как говорится, о тогдашнем ее существовании мы можем лишь догадываться, и хотя мы не имеем по этому поводу никаких прямых свидетельств, нет сомнений, что эти школы существовали [MH. III₅₇] там на протяжении всех прошедших столетий. Вся система изучения права как предмета в университете полностью соответствует тогдашней. Интерпретация текстов та же самая, так что следует сказать, что кодекс Юстиниана никогда полностью не выходил из употребления. Уже одно название Равенна, т. е. «школа права», говорит само за себя: там была резиденция императора Западного Рима, центр латиноязычной Империи, в Равенне, без сомнения, была латинская школа права. Здесь мы действительно имеем то, что было сказано о конституции итальянских городов и что было оспорено²³⁵: непосредственную, непрерывающуюся связь прошлого с нашим временем.²³⁶