г) Управление

Обычных регулярных расходов¹⁵⁴ в государстве [MH. II₆₆] в принципе было немного. Содержание императорского двора относится сюда же, поскольку имперская и императорская казна фактически была единой. Здесь мы должны целиком отказаться от современных воззрений, в соответствии с которыми во всех нормальных государствах личные расходы правителя строго отделены от государственных расходов. Все расходы императора фигурируют как государственные расходы. Aerarium и fiscus, правда, не суть одно и то же, fiscus не был тождественным понятию императорских личных средств, потому что, например, военные расходы лежали на fiscus.

О личных расходах императора мы часто имеем даже слишком большое представление. Если принимать во внимание громадные расходы платящего налоги государства и представить себе, что оно было единственным двором¹⁵⁵, который нужно было содержать в такой большой области, то приходишь к выводу, что при большом количестве плательщиков это бремя не было таким тяжким. Император, как любой другой знатный человек, жил в Риме, на летнем отдыхе в Байях и т. д. Однако придворный штат в целом был значительным. Последние обнаруженные карфагенские надписи¹⁵⁶ свидетельствуют о присутствии даже в провинции Africa императорской челяди; правда, они служили государству, а не двору. В византийский период все стало по-другому; наряду с Римом императорские резиденции существовали еще в Милане, Равенне, Трире, Никомедии, Антиохии и прочее, и прочее. Правда, расходы тоже были разными в соответствии с индивидуальными нуждами правителя. Например, в правление Нерона, самого роскошествующего строителя и, вообще, самого расточительного правителя, ухудшение качества монет связано по большей части с этим личным расточительством. В общем и целом [MH. II₆₇], однако, личные расходы императора не были слишком велики даже по сегодняшним меркам.

С жалованием для чиновников Республика знакома не была, по крайней мере, в лучшие свои времена. Чиновник, как и офицер, служил исключительно за почести. С началом эпохи принципата и частично еще раньше это исчезло: с тер пор как проконсулы стали выискивать окольные пути, чтобы за время пребывания в должности не оказаться в убытке. Империя, напротив, регулярно платила всем чиновникам, сенаторским, правда, только тем, что они получали salarium, компенсацию издержек, но фактически у тех дело сводилось к тому же самому, только под другим названием. Исключение составляли рабы, которые бесплатно выполняли очень значительную часть мелких чиновничьих дел. С вольноотпущенниками, вероятно, обращались так же, как и со свободными людьми. Военный трибун тоже получал жалование. Офицерские жалования, по-видимому, не были очень прибыльными, финансовые служащие, сборщики налогов и чиновники управления, напротив, получали колоссальные жалования, вероятно, по существенно верному принципу: «Не введи нас во искушение». Через их руки проходили такие огромные суммы, что их нужно было хорошо обеспечить, чтобы предотвратить расхищения. Прокураторы (поверенные в делах) в основном долго оставались на посту по сравнению с военными трибунами (tribuni militum) и прочими обладателями высоких военных постов — часто дольше, и эти должности были основой новых имущественных образований. Институт парвеню (moyen de parvenir) в Риме был: от унтер-офицера (militia equestris) до прокуратора.¹⁵⁷ Сын такого парвеню становился затем сенатором, равноправным среди знатных семей.

Хотя жалования чиновникам составляли значительный пункт в статье государственных расходов, несмотря на это, как уже было упомянуто, [MH. II₆₈] широко использовались рабы, и жалобы на то, что чиновники съедают государство, возникают только после Диоклетиана. В любом случае с введением упорядоченного, оплачиваемого института чиновничества прекратилось шкуродерство, за исключением наивысших постов, с помощью которых делались большие состояния незаконным путем, тут стоит вспомнить Палланта.¹⁵⁸

Прочие расходы были не общегосударственными, а италийско-римскими. Понимание провинций как источника доходов римских граждан (vectigalia populi Romani) еще не исчезло. Это в первую очередь относится к расходам на строительство дорог. Большие римские дороги¹⁵⁹ сначала были военными дорогами; и подобно тому как сегодня сеть железных дорог имеет большое стратегическое значение, то и в Риме марш-броски и передислокации были возможны только по сети дорог. Поэтому, вероятно, было бы правильно и дешево, если бы имперская казна взяла на себя расходы на имперские дороги. Это произошло, но, далеко не окончательно. Из богатого материала, который, правда, к сожалению, еще нуждается в умелом обработчике,¹⁶⁰ следует процитировать кое-что.

Италийские дороги¹⁶¹ взял в свои руки Август, по меньшей мере от По до Неаполя. Траян (там, где император является выдающимся военным, его имя часто находят на придорожных камнях) взял под свое покровительство юг Италии. Для всей Италии он назначил смотрителей дорог (curatores viarum), взял дороги под императорский контроль и расходы возложил на государственную казну. Жители несли расходы только [MH. II₆₉] в отношении новых дорог в своих окрестностях. Вне Италии строительство дорог, напротив, было бременем общин из-за чрезвычайной недостаточности императорских дотаций. Севернее от По императорской была только проложенная Августом «Юлиева—Августова» дорога (Julia Augusta) — от Римини до Нарбонны. Верона, Падуя и прочие на своих территориях должны были содержать большие дороги из собственных средств; вероятно потому, что эти города окупали свои издержки. Ломбардия и тогда, как и сегодня, была областью с неисчерпаемыми резервами.

В Африке императорской была только большая дорога от Карфагена через Меджерду.¹⁶² Во многих случаях нам еще непонятно, какие причины способствовали тому, чтобы сделать ту или иную дорогу императорской; обычно, видимо, решающими были военные основания, чаще, вероятно, играли роль также старые воспоминания из времен Республики, вышеупомянутая Julia Augusta, видимо, своим возникновением обязана именно тому обстоятельству, что уже в республиканскую эпоху здесь была государственная дорога. При строительстве большой африканской дороги от Карфагена через Меджерду до Тебессы¹⁶³ решающими были военные и административные основания: она соединяла главный лагерь с военно-политическим центром. Во времена правления Веспасиана и его сыновей поводом к постройке государственной дороги в Каппадокии явилось образование провинции Каппадокии и размещения там гарнизонов некоторых легионов. Примечательно то, что в этом отношении совершенно исчезает различие между сенаторскими и императорскими провинциями, ведь Africa и Gallia Narbonensis были сенаторскими провинциями.

[MH. II₇₀] Эта система управляемых государством императорских дорог не просуществовала дольше II в., в III в. императоры больше их не строили. Несостоятельность, распространяющаяся на все области государственной деятельности, проявилась и тут. Государство больше не брало на себя расходы на провинциальные дороги, а взвалило этот груз на общины и таким образом также ускорило гибель последних.

Август создал институт имперской почты и перевозки пассажиров посредством курьерских лошадей и повозок,¹⁶⁴ что, собственно, лежало на плечах общин, которые должны были как фронды предоставлять лошадей и повозки. Эти услуги по перевозке (vehiculatio) воспринимались как обременительные именно потому, что не существовало определенного тарифа. Это были не регулярные, неизменные обязанности, каковыми привыкли представлять их себе сегодня, а, как это еще сегодня происходит в Турции, каждый раз по необходимости оформлялось имперское почтовое свидетельство, владелец которого имел право требовать от каждой общины предоставления ему почтовых услуг в пределах ее границ. Мы располагаем еще одним указом Клавдия, касаемо отмены этого бремени,¹⁶⁵ также монетами Нервы, упоминающими об отмене его для Италии,¹⁶⁶ правда, в обоих случаях этого не произошло и общины не были избавлены от этих тягостных обязанностей.^166a

Если рассмотренные до сих пор предписания в большей или меньшей степени относились ко всей Империи, то существовали и другие, которые ограничивались Италией и Римом соответственно, так, например, императорские строения. Строительство было как раз собственной и естественной обязанностью общин, но в Италии оно во многом поддерживалось императорами. [MH. II₇₁] В Venafrum Август построил водопровод.¹⁶⁷ Траян возвел великолепные и долговечные портовые постройки у обоих италийских морей в Остии и Анконе. В последнем месте до сих пор существует триумфальная арка, возведенная для прославления этих сооружений Траяна.¹⁶⁸Императоры также помогали в строительстве некоторых храмов. Веспасиан восстановил многие разрушенные храмы в маленьких окрестных городах. Из провинций мы почти ни разу не слышим о подобном императорском вмешательстве. В самом Риме общественное строительство финансировалось исключительно имперской казной; это было следствием возрожденной Августом цензуры. В этом явно выражается особое положение Рима: все гидротехнические сооружения, так важные для Рима, сооружения на Тибре, все общественные постройки были императорскими.¹⁶⁹

Еще существовали раздачи и игры, которые были значительным бременем для государственной казны, в особенности в сфере annona.¹⁷⁰ annona, иначе обеспечение хлебом населения, проводилось двумя совершенно различными способами: во-первых, определенное число жителей Рима получало «годовое» количество зерна бесплатно, пережиток общего пожертвования горожан времен Республики,¹⁷¹ которое стало чем-то вроде обеспечения бедных. Цезарь исключил из этого высшие сословия, uterque ordo ipso facto¹⁷² и ограничил раздачу только plebs urbana, и плюс ко всему лишь для определенного количества человек.¹⁷³ Безусловно, снисходительность или бессердечность того или иного императора еще сыграет здесь свою роль, но основная мысль была все-таки в том, чтобы оказать помощь не только полностью неимущим, а также и более бедным многодетным семьям [MH. II₇₂]. Август определил число пользующихся пособием в 200 000 человек.¹⁷⁴ Сколько процентов от численности населения это было, мы сказать не в состоянии. Между тем, поскольку речь шла не только о гражданах, иностранцы (peregrini) и рабы исключались, процент должен был быть достаточно большим. В императорскую эпоху число это увеличено не было, несмотря на то что прибавились известные категории, например солдаты, у которых, как было упомянуто выше, было бесплатное довольствие. Траян, видимо, учредил нечто вроде обеспечения сирот. Дети и несовершеннолетние были внесены в соответствующий список.¹⁷⁵ Оценка государственной ноши в отношении этой части annona примерно в 50 миллионов марок не должна была быть слишком далека от цели. Между тем, чтобы оценить всю значимость государственного продовольственного обеспечения, нужно обратить внимание на вторую часть последнего: обеспечение столицы дешевым зерном для всех.

Это дело было относительно легко выполнимым. Значительная часть vectigalia платила налоги зерном in natura, что в первую очередь служило заполнению зернохранилища столицы. Это не было прямой монополизацией столичной торговли зерном, поскольку в основе этого прежде всего лежало предписание, целью которого не было наполнение казны. Напротив, торговля велась с ущербом, чтобы у милой черни было хорошее настроение. Однако фактически это превратилось в монополию, именно из-за бросовых цен, по которым продавалось зерно и с которыми, конечно, не мог конкурировать никто другой. Так что торговля зерном [MH. II₇₃] практически была в руках правительства. Для него она имела по меньшей мере одно преимущество: громадные массы зерна, накапливавшиеся в его руках, даже если они продавались по низким ценам, превращались в деньги. Какие расходы вызывали эти искусственно низкие цены, мы не можем сказать даже приблизительно. Тем не менее добивались полного наполнения хранилищ, и поэтому Рим был защищен от массового голода: преимущество для того времени с его недостаточными коммуникациями и плохо развитым транспортом, которое невозможно переоценить, а также важный момент финансовой политики правительства, обеспечивающей хорошее настроение столичных жителей, что было важно.

Развлечения¹⁷⁶ не имели большого значения для государственной казны, но для хорошего настроения городского населения они были очень важны. Они редко устраивались за счет государства, скорее были налогом с честолюбия богатых людей. Должность претора — несущественный пост, но условие и первый шаг к достижению более высокого поста (для honores et sacerdotia^*), — была в основном определена для устроения увеселительных мероприятий.¹⁷⁷ Привилегией столицы были страстно любимые цирковые представления. Гладиаторские бои и театральные представления устраивались также и в провинциальных городах. Однако гонки на колесницах были привилегией только Рима.¹⁷⁸

Император, вероятно, тоже принимал участие в организации развлечений, но не был к тому обязан; если он .устраивал таковые, что обычно случалось после одержанной военной победы, то это происходило само собой, с наибольшей помпой и с наибольшей роскошью.¹⁷⁹

[MH. II₇₄] Кроме всего прочего для plebs urbana существовали еще денежные дары, которые, собственно, можно рассматривать как доплату к annona, поскольку они специально выдавались привилегированному plebs urbana quae frumentum publicum accipit.^*180

Многие дошедшие до нас монеты доказывают важность, которая придавалась этим congiaria (подарки, пожертвования), поскольку ничто так часто не фиксировалось, как суммы выдаваемых императорами подарков.¹⁸¹ Мы располагаем еще одним очень удивительным документом,¹⁸² который наряду со всевозможными поразительными сообщениями (как-то, например, что большой корабль потерпел крушение рядом с Остией и что в Риме можно было увидеть обжору) дает очень детальные сведения о том, что какой император дарил.¹⁸³ Из него следует, что эти подарки очень выросли в цене; в итоге в среднем на них тратили до 2 миллионов марок ежегодно в I в., во II в. — уже до 6 миллионов марок, а это была расточительная сумма, демонстрация слабости и несправедливое предпочтение праздного plebs’а столицы. При сносно организованном управлении государство могло, правда, абсолютно спокойно справляться с такими расходами.¹⁸⁴

В остальных городах Италии подобных институций не существовало. Общины заботились о своих собственных annona без государственной поддержки. Однако все же существуют следы того, что Империя в своем позднейшем развитии распространила свою заботу и на италийские общины; так Нерва¹⁸⁵ и Траян (см. выше) ввели в Италии институт алиментов (res alimentaria — продовольственное снабжение) и выделяли большие суммы для денежных подарковй, которые навсегда записывались на счет земельных участков, а налоги с них использовались для несовершеннолетних.

[MH. II₇₅] Например, Траян подарил городу Velleia, ничего не значившей местности близ Пармы, 1 миллион сестерциев; проценты (50 тысяч сестерциев, или 10 тысяч марок¹⁸⁶) были должным образом распределены на нужды несовершеннолетних, в списки были внесены 245 мальчиков и 34 девочки из детей, рожденных в браке, и еще несколько внебрачных spurii и spuriae.^* Выплата денег производилась родителям.¹⁸⁷ Подобные мероприятия были проведены в ряде городов. План был разработан Нервой. При Марке, после принесшей много лишений войны с маркоманами, это дело застопорилось. Стоит отметить, что в основном покровительницами подобного рода институтов были императрицы, которые наилучшим образом подходили для таких добрых деяний и попечительства.

Каким образом осуществлялись эти мероприятия, требовавшие значительных сумм, сказать сложно. В Италии в большинстве общин, видимо, постепенно были введены подобные институты; напротив, вне Италии мы об этом не находим никаких упоминаний, хотя, скажем, в Африке не было недостатка в частных благотворительных учреждениях. Таким образом, всемогущество Рима в ходе принципата в этой области было разрушено, но Италия оставалась господствующей, пользующейся покровительством страной до времен Диоклетиана и Константина, когда с главенствующим и особым положением Италии было покончено.

[MH. II₇₆] Обратимся теперь к финансовому управлению! Институт государственной казны, aerarium populi Romani, пришел из республиканских времен.¹⁸⁸ Управление им принадлежало не служащим, а сенату. В императорскую эпоху это учреждение сохранилось. Наряду с ним существовала императорская казна, имущество принципса (patrimonium principis), для которой во II в. появилось название fiscus.¹⁸⁹ Fiscus означает денежный ящик, и в ранний период императорской эпохи существовали различные отдельные императорские fisci, например fiscus Asiaticus (азиатская императорская казна), и т. д. Позднее это стало техническим термином, кассы были централизованы, и говорили просто-напросто о fiscus Caesaris.

При Августе произошло деление на две части aerarium populi Romani: на aerarium publicum и aerarium militare;¹⁹⁰ последняя, как уже много раз упоминалось, основывалась на налогах с наследства: vicesima populi Romani¹⁹¹ и caduca.¹⁹² Эти кассы были не императорскими, они были кассами римского народа. Между тем существовало лишь одно различие в управлении: квесторы, преторы и чиновники общин управляли первой, aerarium militarae — только император, поскольку только у него были солдаты и только он мог их распустить. Самым лучшим в такой организации было то, что ею управлял император, а сенат в этом деле практически никогда не принимал участия.

Так что если изучающий право на юридическом языке называет aerarium militarae общинной казной, то историк с тем же правом называет ее императорской казной. [MH. II₇₇] Строго говоря, мы имеем дело с казной, поделенной на три части, двойной государственной казной и fiscus, императорской казной.

Aerarium populi Romani, формально главная казна, уже с начала принципата материально была самой незначительной и постоянно понижалась в своей значимости. Строго говоря, vectigalia провинций должны были стекаться в эту казну, но в нее в действительности попадали лишь vectigalia сенаторских провинций. В отношении пошлин (portoria) ясно далеко не все, однако, возможно, что они направлялись в нее; точно также — древний налог с освобождения крепостного, 5 % от цены освобожденного раба. По закону ей принадлежали также денежные штрафы и конфискации. Caduca, по lex Julia (закону Юлия), попадала в aerarium populi Romani, и так оставалось вплоть до Антонина Пия. В III в. против этого высказался Юлиан (и это, по всей вероятности, должно возводить к Каракалле): теперь предъявляет требования императорская казна (hodie fisco vindicantur).¹⁹³Bona damnatorum по закону тоже должны были вливаться в aerarium populi Romani, которая хоть и получала их по общему для всех судебному определению, но лишалась их из-за многочисленных отдельных злоупотреблений (так нам, например, известно, что огромное состояние Селена, после того как оно сначало было передано aerarium populi Romani, в дальнейшем было востребовано Тиберием для fiscus). Постепенно в отношении этих bona damnatorum стало обычаем конфисковывать их не в пользу государственной казны, а в пользу fiscus.

[MH. II₇₈] Таким образом, aerarium populi Romani была урезана во всем. Может быть, кроме того она была отягощена обязанностью передавать императорам часть дохода. Нам это известно, например, в отношении азиатских и африканских постоянных доходов, хотя обе провинции были сенаторскими. Возможно, они платили налог натуральными продуктами, которых требовал император, когда получал annona для Рима.

Финансовое управление изначально было подчинено императору. По традиции и праву, начиная с республиканской эпохи, руководить налогообложением должен был претор, консул, проконсул или тот, кто возглавлял провинцию. Принципат выделил налогообложение в отдельную статью и передал императорским чиновникам как высшим финансовым служащим провинции. Сенаторский служащий, правда, в первое время еще мог иметь определенное суждение и выносить решение в спорных вопросах. Однако императорский финансовый служащий по правилу принадлежал не к сенату, а к сословию всадников. Он был личным доверенным лицом императора, и если проконсул, сенаторский служащий, отсутствовал, за него выступал прокуратор, императорский налоговый служащий как vicarius (заместитель).

Пошлины,¹⁹⁴ по существу, взимались путем сдачи на откуп, но контроль над этим тоже [MH. II₇₉] находился в руках принцепса. Таким образом, существовал мощный императорский штат из несенаторских служащих, которые занимали положение подобное тому, какое, примерно, занимают сегодня правительственные коммиссары на частных железных дорогах. Полномочия принципата постоянно увеличивались.

Верховное управление aerarium populi Romani находилось в руках сената, распоряжавшегося расходами. Еще император Марк позволял сенату издавать указы о дотациях. Это дело сначала представляли преторы, позднее квесторы, которые при передаче поста своим преемникам, т.е. собственно сенату, должны были представить финансовый отчет. Назначались эти главные управляющие сенатом путем голосования, а также часто по жребию. Императоры здесь не имели никакого влияния вплоть до правления Клавдия, который истребовал для принцепса должность квестора и превратил прежний годичный срок службы в трехгодичный (triennium). Нерон сначала перенес городское управление Римом на префекта государственной казны в храме Сатурна (praefecti aerarii Saturni).¹⁹⁵ Так право распоряжаться главной имперской казной перешло к императору. Уже в названии должности — praefectus — подразумевается, что он должен быть представителем, но чьим представителем, кроме как не императора? На этот пост император имел право назначать только бывших преторов, людей из сената, и должен был добиваться разрешения сената, когда требовались чрезвычайные траты.

Из всего сказанного явствует, что aerarium и fiscus практически объединялись в одно: обе de facto были императорскими кассами. Окончательное проведение в жизнь этого [MH. II₈₀] решения, вероятно, произошло при Веспасиане и очень хорошо соответствует его централизованному правлению.

Обратимся теперь к aerarium populi Romani militare, к имперской военной кассе. Источники ее финансирования известны: налоги с наследства и с аукционов. Кроме того она получала субсидии из других касс. Возможно, как следует из одной выдержки из Диона, император был обязан делать ежегодный взнос. Дион говорит об этом в связи с Августом;¹⁹⁶ в отношении более поздних императоров это совершенно определенно. Тацит упоминает, что, после того как Каппадокия была объявлена провинцией, налог с аукционов мог быть значительно уменьшен;¹⁹⁷ таким образом, императорская казна благодаря тем новым источникам дохода могла увеличить свой взнос и тем самым уменьшить другие взносы.

Управление с начала основания этой кассы (6 г. н. э.) находилось в руках префекта государственной военной казны (praefecti aerarii militaris). Выше мы говорили, что когда император выступал в роли заместителя, он должен был прибегать к помощи сената. Здесь он выступал самостоятельно, так что сенаторы из управления исключались. Так мы узнаем, то, что сделал Веспасиан для aerarium populi Romani, для aerarium militare уже было сделано Августом, а это означает полное подчинение императору.

Императорская казна в итоге является безусловной частной собственностью императора. И все-таки и тут в известном смысле речь идет о государственной казне. Самым старым названием [MH. II₈₁] этой совокупности состояния было patrimonium или res familiaris (имущество или состояние).¹⁹⁸ Здесь содержалось все, что доставалось императору, а также и другие вещи. Так что теоретически и практически самым значительным нововведением принципата было то, что именно в сенаторских провинциях право собственности на землю, как и прежде, принадлежало populus Romanus и, напротив, в императорских провинциях земля была собственностью императора. Гай об этом говорит.¹⁹⁹ В этом уже кроется то, что в отношении императорской казны речь велась не о частном имуществе, в том смысле, в каком она велась в отношении других частных собственностей: это было имущество императорской казны, а не частное имущество (res fiscalis, а не res privato). По старому римскому закону для государства не существовало срока давности; то же самое относилось к императорам в отношении их владения земельной собственностью, в то время как для частного владельца срок давности существовал. Вот аналогичный пример обычной для Рима ситуации: если кто-то на длительный срок покидал страну, то он по договору передавал свою собственность одному из своих друзей, при этом предполагалось, что по возвращении он получит свою собственность назад. Так же следует понимать и это: если принцепс, который уже с самого начала вступал в свою должность на ограниченный срок, хотел отказаться от звания монарха, то собственность тоже возвращалась государству. Так что императорское имущество [MH. II₈₂] и управление им все-таки существенно отличаются от имущества частного лица.

То же самое явствует и из порядка наследования. В высшей степени удивительно то, что произошло после смерти Тиберия. Тиберий в соответствии со своим характером ничего не сказал о наследовании; он составил свое завещание как обычное частное лицо и назначил обоих своих внуков наследниками в равных долях. Однако сенат отменил это завещание и передал все наследство Гаю (Калигуле), наследнику принципата,²⁰⁰ поскольку не юридически, но практически наследнику должно было достаться все, и для этого был необходим такой акт насилия, как отмена императорского завещания сенатом. С этого времени само-собой разумелось, что преемник трона одновременно являлся наследником имущества; так что по названию императорская частная собственность была фактически государственной собственностью, которая с юридической неизбежностью доставалась преемнику. Поэтому все же происходило то, что отдельные императоры при вступлении на трон отдавали свою частную собственность в чье-либо распоряжение, например Пертинакс передал свое имущество дочери,²⁰¹ другие отказывались от него в пользу кого-нибудь другого. Так что нельзя говорить об особой частной собственности императора.

Отто Хиршфельд в своей в высшей степени замечательной и поучительной книге об «императорском аппарате управления до эпохи Диоклетиана» (1877) говорит, что с самого начала [MH. II₈₃] императорской казне не доставало центрального органа руководства. Как такое возможно? Как такое обширное, сложное и широко разветвленное хозяйство могло существовать без центрального органа управления? Правда, его мог представлять сам император, который был его собственным главным управляющим, и сначала так оно и было. Так что, может быть, отсутствовал главный служащий, но не главный орган управления. Если Август среди документов, которые он оставил своим преемникам, имел также спецификации наличности казны и недоимок, то он, определенно, постоянно был в курсе этих дел. Правда, для этого были нужны помощники служащих, и если до нас не дошли их имена (лично о них нам неизвестно вообще ничего), то, вероятно, причина кроется в том, что это были подчиненные лица — вольноотпущенники или вовсе рабы, — нам ведь неизвестны имена камердинеров.²⁰²

И все-таки что-то истинное кроется в утверждении, что fiscus не доставало центрального органа управления, отличного от aerarium: вся организация кассовой системы в обеих кассах была различной; в императорской казне не было собственных служащих, не было центральной кассы. Все выплаты aerarium в Рим осуществлялись через крупных арендаторов; наличные средства aerarium находились в государственной казне. Хозяйство императора в fiscus было скорее хозяйством одного большого имущественного владельца, которому принадлежали кирпичные заводы, рудники, фабричные предприятия различного рода, постоялые дворы, виноградники и т. д. и чьи денежные операции выполнялись в огромном количестве более мелких [MH. II₈₄] касс или просто дробились на более мелкие части. Такое, в основе своей варварское стягивание денежных средств, по меньшей мере в первое лучшее время, не имело место. Постепенно, вероятно, произошла большая централизация, в основном во времена слабых правителей, и тогда нам все-таки встречаются и казначеи, люди a rationibus principis (заведующие счетами принцепса). Это были вольноотпущенники из обслуживающего персонала, которые вскоре превратились в министров финансов; Паллант²⁰³ был первым, самым влиятельным из них (см. выше). Они оказывали влияние на управление такими делами как финансы. Позднее это управление было передано людям из среднего сословия, и такой человек стал именоваться procurator a rationibus (прокуратор счетовод). В IV в. должности прибавилось полномочий, в это время служащий стал называться comes sacrarum largitionum (комитет священных щедрот)²⁰⁴ и procurator summanum ratiorum (прокуратор главных расчетов).²⁰⁵ Существовали счетные палаты для выведения отдельных балансов, но денежные средства централизованы не были. Однако собственно главным руководящим органом все же был сам император.

Император управлял только напрямую, что никогда не имело ничего общего с губительной, опосредованной системой крупного арендования — губительной для всех частей, но только не для главных арендаторов. Поскольку aerarium, как описано выше, постепенно таяла и в итоге истощилась, то большие арендные хозяйства самоликвидировались, лишившись поля деятельности, им не понадобился даже определенный указ.

[MH. II₈₅] Каждое ведомство по доходам и расходам в fiscus имело особенное устройство (ratio), особенную канцелярию. Каждая армия (ехегcitus), каждое особое воинское подразделение имело такую канцелярию — нам такое определенно известно об африканском войске и о мизенском флоте. С этим нас знакомят надписи на могилах слуг, поскольку эти канцелярские служащие были подчиненными лицами. Так же независимо были организованы двор, кухня, винный погреб императора и учебно-воспитательное учреждение во дворце. Об этом говорит Хиршфельд.

Главным источником дохода было управление государственной земельной собственностью²⁰⁶, которым занимались провинциальные прокураторы. Быстрая концентрация земельной собственности в руках императора, который в конце концов²⁰⁷ стал самым большим землевладельцем в Империи, является характерным признаком упадка. Вначале это выглядело иначе. Египет, пожалуй, представляли как неизменную частную собственность императора²⁰⁸, и в известном смысле так оно и было, поскольку все тамошние сборы, даже денежные штрафы, стекались в императорскую казну. Между тем юридически земли в Египте являлись собственностью императора не в большей степени, чем земля в других императорских провинциях, скажем в Сирии, которая подчинялась ведомству, сохранившемуся из времен царствования Птолемеев и называвшемуся поэтому греческим именем idios logos (особая категория).²⁰⁹ Императорская частная собственность на египетской земле была юридической фикцией. Только в Александрии она, видимо, действительно существовала еще со времен ее искусственной закладки Александром, когда горожане были не [MH. II₈₆] собственниками домов, а долгосрочными съемщиками, подобно тому как еще сегодня — не на пользу городскому развитию — земельные участки Лондона принадлежат по большей части отдельным богатым землевладельцам. Здесь в Александрии император являлся действительным, а не фиктивным землевладельцем.

В начальный период императорской эпохи императорские земельные владения, например в Италии, были еще незначительными. Тацит выразительно говорит об этом в отношении Тиберия: rari Caesaris agri (редкие земли Цезаря).²¹⁰ Это положение изменилось благодаря конфискациям²¹¹, которые постепенно передавали преимущественно в руки императоров большие, приносившие хороший доход владения и которые зачастую производились лишь с этой единственной целью. Так, все кирпичные заводы постепенно стали императорскими, о чем свидетельствуют маркировки на кирпичах. ²¹² Сюда относилось великолепное имение с виллой рядом с Байями,²¹³ а также рудники в Италии и большие пастбищные угодья в Апулии. Мы имеем еще один примечательный документ²¹⁴ из времен правления императора Марка: арендаторы императорских стад, переведенных с зимних пастбищ в Апулии на летние пастбища в гористом Самнии, поспорили с властями городов, через области которых они должны были гнать стада. Власти энергично выступили в защиту арендатора (conductores).

В Африке произошло еще большее концентрирование земельных владений в руках императора, в большей степени в истинной Африке, т. е. вокруг Карфагена, в меньшей степени [MH. II₈₇] в Нумидии, в Мавретании — этого не произошло вовсе.²¹⁵ Карфаген со времен Нерона был землей обетованной среди императорских вотчин. Возможно, большие земельные частные владения возникли еще в пуническую эпоху; в республиканские времена, после завоевания Карфагена, аристократия владела ими, а в императорскую эпоху императоры присвоили их себе. Плиний²¹⁶сообщает, что все латифундии Карфагена находились в руках шести владельцев, которых Нерон казнил, а все их имущество перешло во владение императора. Постепенно почти вся Африка стала собственностью императора. Центральным ведомством в Карфагене был архив, тамошняя счетная палата, устройство которой с недавнего времени нам очень хорошо известно, поскольку мы располагаем документами из времен правления Коммода: жалобой колонов на крупных императорских арендаторов.²¹⁷Здесь в Africa имелись самые благоприятные обстоятельства для распространения института латифундий, фактически они не организовывались по общинному принципу. У них было городское устройство, однако, в то же время они являлись владеющими землями округами и управлялись не магистратами, а прокураторами.

В лучшие времена после года правления четырех императоров расширение императорских земельных владений застопорилось. Однако после того как Септимий Север разбил Клавдия Альбина, т. е. подавил восстание Галлии против Иллирии (поскольку так можно, вероятно, называть ту большую войну между Италией и Востоком, Галлией и Иллирией), были проведены, как и при Нероне, крупномасштабные конфискации, на этот раз в основном в Галлии и Германии.²¹⁸ [MH. II₈₈] Это новое государственное земельное владение называлось res privata principis (частная собственность принцепса), название было новым, дело — старым. С тех пор различия существовали только между patrimonium Caesaris — старыми — и res privata Caesaris — новыми земельными владениями.²¹⁹ Позднее в Константинополе в этой ситуации появился второй министр финансов, собственный министр по делам земельных владений, главный казначей частной собственности (comes rerum privatarum).²²⁰

Скверной внешней чертой этого управления земельными владениями является то, что оно постепенно освобождалось от обычного закона. Еще Тацит утверждает, что в начале правления Тиберия правовые разногласия между императором как землевладельцем и любым другим частным землевладельцем (inter duos privatos) разбирались в судебном порядке перед трибуналами.²²¹ Позднее император отказался соблюдать закон перед трибуналами как землевладелец (определенно нам это известно о Клавдии,²²²возможно, такая практика уже имела место и в последние годы правления Тиберия) и закрепил за собой право не подчиняться общему судебному законодательству. Эта собственная юрисдикция является существенным вмешательством в частное право и симптомом превращения монархии в деспотию, очень губительного для Империи развития.²²³ Прокураторы часто даже облекались военной властью. Так, африканский прокуратор получил одну когорту, о чем говорится в приведенной выше жалобе колонов. Вероятно, так оно было везде.

[MH. II₈₉] Негативной, характерной чертой римской финансовой системы является полное отсутствие государственных займов.²²⁴ Под займами мы подразумеваем не то, что государство задалживало выплаты на содержание и зарплату на более короткий или длительный срок, хотя такое нередко имело место; это, конечно, тоже является государственным долгом, но в другом смысле, нежели мы его обычно понимаем, и в этом последнем смысле в древности его не существовало. Не то чтобы до этого не додумались: муниципии нередко прибегали к подобному выходу,²²⁵ и муниципальные займы существовали уже в республиканскую эпоху. Вопрос в том, почему государство не прибегало к такому выходу из сложившегося положения? Ответ на этот вопрос дают те самые случаи, когда в древности все-таки существовали займы; они имели место преимущественно в зависимых общинах, в самостоятельных общинах их вовсе не было или они встречались крайне редко; по крайней мере к италийским общинам это относится почти без исключений. Причина, таким образом, ясна: если кто-то хочет взять взаймы, то должен существовать кто-то, кто в крайнем случае будет требовать оплаты. В италийских общинах это было делом сложным, если не невозможным, поскольку община, сама по себе императорская, оставалась в определенном смысле независимой, и не существовало постоянного трибунала, в который можно было подать жалобу; правда, такая жалоба в сенат была законной, но по ней едва ли можно было добиться большого успеха.

Правда, в любом случае сенат не обязан был рассматривать жалобу [MH. II₉₀] и от него нельзя было требовать возмещения долга. Даже если большинство современных государств изнемогает под бременем легкомысленных и необоснованных займов, то все же нельзя отрицать, что в случае государственного займа, сделанного ради осуществления крупных проектов, последующие поколения еще получают выгоду, зачастую большую выгоду, так что нужно позволить им принимать участие в выплатах долгов, оплата которых настоящему поколению сложна или невозможна. Это, однако, предполагает отрегулированные отношения и высокую степень уверенности в общественной честности. Еще сегодня варварские, неупорядоченные и ненадежные государства не имеют почти никакого или имеют малый кредит.

Обратимся наконец еще раз к финансовому положению общин. Картина была бы неполной, если бы эта сторона финансовой экономики императорской эпохи была упущена из внимания. К сожалению, описать ее сложно, поскольку сообщения об этом на бесчисленных надписях разбросаны, а современные исследователи упустили из виду именно этот предмет. Было бы очень достойным внимания, вполне осуществимым и плодотворным дело детальной обработки этой области.²²⁶

[MH. II₉₁] Организация городов является яркой страницей истории принципата; в ней был цвет Империи. Наглядно это мы наблюдаем на примере Помпеев, маленького провинциального города с небольшими ресурсами, находившегося в самом благословенном месте земли. За десять лет до последней катастрофы, которая погребла, но сохранила Помпеи, город пережил еще одну, ей подобную, после которой своими собственными силами беспримерно быстро отошел от нее и восстановил общественные здания. Сделанные стилем надписи, которые мы имеем в большом количестве, демонстрируют достаточно высокую степень образованности, даже рабы писали хорошо и правильно. Проявляется живой общественный интерес. Выборы городских служащих побудили хотя и к пассивному, но к участию в них даже женщин и рабов; в этом городе жизнь бьет ключом.²²⁷ Подобным же образом, как то мы наблюдаем здесь, обстояли дела во всех городах Италии, Африки, Испании и Галлии. Африка ни раньше, ни позже даже приблизительно так не процветала; и все это — преимущественно заслуга принципата. Стимулированием городского тщеславия, гарантированием собственного городского управления и удивительной свободой действий во всех коммунальных вопросах — только в Риме были упразднены общинные выборы — принципат во II и III вв. добился процветания жизни и управления в общинах, что делает ему честь.

[MH. II₉₂] Как формировался муниципальный бюджет? Откуда в него поступали средства? Тождество между государственным и общинным бюджетом — mutatis mutandis^* — поразительно. Оба исходят из одного и того же принципа: в основном из отсутствующего обложения налогами. Община также не имела права вводить регулярные денежные раскладки налогов для своих сотоварищей, как и государство в отношении налога с римского народа (tributum civium Romanorum),²²⁸ который периодически все-таки еще существовал и которым фактически можно было пользоваться. Основными источниками дохода здесь, как и у государства, были собственные состояния. Финансовая организация городов, видимо, предусмотрительно была основана на земельной собственности, и они располагали в основном прибыльным недвижимым имуществом. При колонизациях часть земли часто оставалась в качестве общинной собственности: та часть, за которую граждане получали деньги, в основном пастбища и лес. Правда, тогда она использовалась не всеми гражданами, а сдавалась в аренду, и процент с аренды (vectigal) составлял доход общины. Если сама община была богатой и располагала лишними капиталами, тогда она еще покупала земельную собственность. Это подтверждается случаем Вифинии из крайне поучительной переписки между Плинием и Траяном, к нему мы еще вернемся позднее. Город Никомедия взыскал остатки долговых обязательств и купил на эти деньги земельную собственность.²²⁹

Другим источником дохода были дарения местных патриотов, состоятельных горожан, [MH. II₉₃] и этот местный патриотизм, с которым мы сталкиваемся в надписях, зачастую в смехотворном и абсурдном виде, развивал этими, обычно завещательными, подарками приятную и похвальную сторону жизни.

Нередко общины имели землю вне своей территории, так, Неаполь в течение многих веков располагал значительной собственностью на Крите.²³⁰У Atella, кампанского города, собственность была в Галлии.²³¹ Обычно, правда, собственность находилась на собственной территории. О разнообразии финансовых источников нас просвещают, по крайней мере, для особого случая, финансовые отчеты помпейского банкира перед городом Помпей: он должен был взимать для города ренты и производить выплаты.²³²Другие суммы поступали от аренды пастбищ, еще другие — из мастерских валяльщиков и т. д. Сюда относится оброчная книга, долговая книга заимодавца (calendarium), для записи процентов, платившихся первого числа каждого месяца за взятые в долг, принадлежащие городам капиталы.²³³ Этот доход играет очень важную роль в городском бюджете. В упомянутой выше переписке Плиния речь шла о схожей ситуации: у города были свободные капиталы, так как нуждавшиеся в деньгах охотнее брали их у частных лиц, поскольку община со своими формальностями, возможно, была более непостоянна. Так что город не знал куда девать свои деньги. Плиний предлагает следующее: для получения общепринятого в стране процента принудительным образом распределить деньги между отдельными [MH. II₉₄] членами сената. Траян более справедлив и гуманен, он отклоняет это предложение как неприемлемое по юридическим обстоятельствам (iustitia temporis). Он дает очень хороший совет: община могла бы удовлетвориться несколько меньшим процентом.²³⁴ В надписях мы часто встречаем от трех до четырех особых домовых книг, каждая — с особой системой. В I в. императоры предоставили городам в собственное ведение их финансовую экономику. Однако происходили, поскольку все это было легко осуществимо, злоупотребления, хищения, темные махинации различнейшего рода, так что Веспасиан и Траян должны были ввести ограничения. Императоры назначили кураторов домовых книг.

Таким образом, мы видим, что арендная плата за землю и проценты с займов были основными источниками дохода общин. Были ли введены городские таможенные пошлины, доказать невозможно, вряд ли так оно и было, иначе мы бы о них знали.²³⁵ Очень разумно было также то, что из городских территорий нельзя было сделать области с таможенными барьерами, а перевозки могли свободно осуществляться по всей Империи, исключая вышеуказанные крупные государственные границы. Правда, в подтверждение тому, что общины имели право взимать дорожные пошлины, можно привести некоторые малочисленные надписи, но, может быть, они были неверно истолкованы. [MH. II₉₅] Одна из этих надписей из Африки утверждает, что на дорожные пошлины, vectigal rotarium,^* была восстановлена дорога.²³⁶ Однако, возможно, это была льгота со стороны императора, который перевел этот императорский налог общине для усовершенствования дороги. Другой случай касается ситуации в Нижней Италии, где римские проселочные дороги и их содержание зависели от дохода с угодий; в результате они потеряли свое назначение, которое было восстановлено императором.

Подобным же образом обстояли дела с налогами с ввозимых и вывозимых товаров, portoria,^* являвшихся не просто портовыми налогами, а включавших в себя все подобного рода пошлины одинаково на сухопутных и морских дорогах. Из времен Цицерона пришло к нам общенародное решение, по которому независимая община (civitas libera), видимо, сохраняла право на взимание подобных portoria.²³⁷ Во время принципата, возможно, не существовало такой свободы для civitates liberae, конечно, с исключениями: Афины, например, которые вообще занимали исключительное положение из уважения к их былому величию, видимо как город-государство в другом государстве, этим правом располагали; естественно, оно не было общим. Транспорт внутри Империи был принципиально свободным.

Города в известных отношениях могли облагать своих жителей также персонально. Прежде всего сюда относятся наемники (орегае), обработка вручную и тесно с ней связанная гужевая повинность. Это была действительно работа, оплачиваемая поденно и была она определенно древнего [MH. II₉₆] происхождения и, естественно, не должна была выполняться каждым лично, но от нее можно было откупиться деньгами. Точные сведения об этом дошли до нас из Испании²³⁸, где в общинах каждый житель мужского пола, одинаково гражданин или поселенец (civis или incola), свободный или раб (cervus), с четырнадцати до шестнадцати лет был обязан заниматься этой работой — пять дней в году; также каждый владелец парной запряжки (iugum)²³⁹ (сначала под этим подразумевалась упряжка быков для обработки поля, в дальнейшем речь шла уже о каждом обладателе упряжки лошадей) был обязан три дня в году отбывать гужевую повинность. Вместе с тем община имела право требовать от любого гражданина тех личных услуг, которые тот мог предоставить, личные затраты ему компенсировались, но личные усилия и потеря времени не возмещались.

К таким услугам относились поездки посольством к императорскому двору или к наместнику провинции.²⁴⁰ Они действительно были частными: для улаживания личных дел или по церемониальным причинам. Они были тяжелым грузом для находившихся в лучшем положении членов общины, потому что последние должны были взять на себя эти делегации. Должна была быть представлена расписка от императорского двора или наместника, и тогда по ней возмещались дорожные расходы, т.е. — legativum.^**

Также необходимо было дать согласие на ведение процессов для общины, ввести должность полицмейстера, [MH. II₉₇] контролера в порту и предусмотреть обязанности офицера гражданской безопасности для защиты области, о подобной должности мы располагаем сведениями в отношении Швейцарии.²⁴¹ Помимо этого община должна была выполнять надлежащие ей государственные обязанности: взимание имперских налогов на своей территории, обеспечение почты (vehiculatio) и всего почтового дела (cursus vehicularis) повозками и лошадьми при помощи владельцев гужевого транспорта. Непосредственное навязывание общинам смешанных и имущественных (наследственных) обязанностей (munera mixta и munera patrimoni) в итоге стало угнетающим и полностью разрушило их.²⁴² Для сборщиков налогов (decemprimi) особо тягостно было то постановление, по которому они начиная с III в. были ответственны за недостачу налогов и должны были возмещать эту недостачу деньгами или зерном.²⁴³ В теории различали обязанности (munera) и почетные обязанности (honores), т. е. общинные обязанности и общинные почетные обязанности, но откровенно говоря, каждая honor была той же munus. Община могла истребовать себе передачу какой-либо должности и делала это часто; тем самым honor отступала на задний план, а на передний выдвигалась munus. Удовольствие и радость от должности, т. е. готовность воспринять ее как почетную, исчезли, обязанность брать на себя тягостную должность — осталась.

Расходы в античных общинах были намного проще, чем сегодня. Прежде всего общинам надлежало заботиться о священных предметах (sacra). Проценты в их пользу не предусматривались, поэтому храмовые постройки [MH. II₉₈] и ритуальные действа финансировались из общинной казны. Поскольку выплаты жалований были упразднены, за исключением жалований для подчиненных служащих, навроде наших церковных служек, а деловые (важные) расходы, за исключением строительства, были не слишком существенными, то эта ноша была не слишком тяжела. Из испанских надписей²⁴⁴ нам известно, что поставка необходимых святынь (fana), т. е. необходимых предметов, была делом общины. Нет никаких сомнений в том, что пожертвования (stips) имело очень большое значение, это были небольшие подарки, которые клались посетителями храма в хранилище (thesauri), аналоги нашим церковным кружкам и кошелям для сбора денег. Само собой, те средства, которые таким образом попадали в храмовую казну, имели большое значение и облегчали жизнь общинной казне. В Асколи (Asculum в Picenum) существовало такое храмовое постановление, что, если кто хотел установить круглый щит из бронзы (clupeus), должен был заплатить 2000 сестерциев.²⁴⁵ Такие вещи, естественно, в надписях встречаются нечасто, но все-таки имеют место.

В отношении строительства ранее было сказано, в какой мере на него выделяла деньги Империя; все то, что оставалось помимо этого, было уже делом общины. В отношении строительства дорог господствовало большое неравенство. Общины не имели отношения к главным дорогам в Италии, но о дорогах в своих окрестностях и в городах они должны были заботиться, как и о прочих общественных постройках, для которых не хватало средств императора. Государственная казна [MH. II₉₉] из этих расходов на себя ничего не взяла. Между тем нужно особо отметить большое значение особого римского института — муниципального патриотизма, который по сравнению с сегодняшним днем был распространен много больше не только в Германии, но и в Италии, где все еще остается намного более значимым, чем в других современных странах. Причину этого обосновать несложно: у человека должно быть что-то, что он мог бы назвать своим. Патриотизма в отношении государства не было и не могло быть. Монархическая организация принципата была несовместима со свободной любовью к отечеству. Его место заняла коммуна, город, к которому были обращены все устремления, не находившие своего применения в государстве. Это был всего-навсего суррогат, но все же это было лучше, чем ничего, и он принес много отрадных плодов. Этот местный патриотизм целиком проистекал из природы муниципальных отношений, аристократической власти отдельных семей, и его любыми всевозможными способами стремились подтвердить и вынести напоказ: например, nominis inscriptio, увековечивание своего имени надписью на постройке, возведенной на собственные деньги (sua pecunia), простое и незначительное дело, каким оно собственно и было, дало очень хорошие результаты и стало нововведением, появившимся в императорскую эпоху, Республике еще [MH. II₁₀₀] неизвестного. Таким образом, почти всегда новые постройки своим существованием были обязаны частной инициативе и ничего не стоили общинной казне; да и расходы на поддержание их в исправном состоянии были не очень велики.

Общественные увеселения и обеспечение членов общины, panem et circenses,²⁴⁶ были необходимы любой общине как в малом, так и — как в Риме — в большом количестве, разве что вне Рима это должно было называться panem et ludos²⁴⁷ и оплачивалось там из общинных средств. Увеселения были, строго говоря, религиозными актами, и вследствие этого внеримские общины тоже получали — правда лишь наличными — дотации для их устройства. Так, надписи об испанском городском праве утверждают, что дотация составляла 250—500 марок.²⁴⁸ В основном ответственный за увеселения служащий их и устраивал, и покрывал постоянно действующую значительную недостачу из своего собственного кармана.²⁴⁹ В таком отношении празднества служили своего рода взиманием налогов со служащих, т.е. богатых людей, из чьих кругов они без исключения и набирались. За этим следовало все остальное: зачастую на служащего вместо празднеств, налагалась другая повинность, например постройка здания для зрелищ (pro ludis). Об этом сообщают многочисленные надписи.²⁵⁰

Если это было видом косвенного обложения налогами должностных лиц, то и прямых налогов тоже не существовало: это была [MH. II₁₀₁] так называемая входная плата. Вначале ее не было, но позднее она встречается в очень значительных масштабах. Она касалась всех, кто вступал в муниципальную или церковную должность как в Риме, так и в провинциях. А для тех же состоятельных людей, которые по своему происхождению или по другим причинам не могли занимать общественные посты, существовали особые учреждения, с помощью которых все-таки взимались налоги, например Collegium Augustale.^* Последняя хоть и не упоминается писателями, зато очень часто встречается в надписях.²⁵¹ В основном к ней относились состоятельные вольноотпущенники, и для них она значила то же самое, что для свободных значил декурионат. Конечно, это было ничего не дающей почестью, но она стоила денег, безвозмездное деяние августалий (Augustalis gtatuite factus) является большим исключением.²⁵² Естественно, августалии тоже отвечали за организацию увеселений.

То, что предпринимал в Риме император для annona, в провинциальных городах в меньшем объеме входило в обязанности городских магистратов, и то были скорее не frumentationes, т.е. безвозмездная раздача зерна для бедных, а просто обеспечение рынка дешевым зерном на длительное время. Возможно, городские эдилы были привязаны к этому напрямую. При этом очень сильно злоупотребляли городской казной. Забота властей в первую очередь относилась к зерну [MH. II₁₀₂], также к маслу и прочим предметам всеобщего пользования. Это были обязанности неопределенного, но очень тягостного характера, чья национально-экономическая ценность была сомнительна, даже если тем самым в определенной мере была создана замена тому, что мы называем обеспечением бедных, поскольку древность не знакома с городскими обязанностями.

С государственным обучением Республика еще не была знакома.²⁵³ Поскольку Империя в своем развитии все-таки делала не только шаги назад, но и вперед, то в этой области так оно и было: обучение хоть и не стало задачей Империи, делом императора²⁵⁴, но оно стало делом городским.

Первичное образование, правда, в эпоху принципата никогда не было государственным, а оставалось всегда личным делом и при этом проходило очень неплохо. Чтение, письмо и счет были относительно распространенными искусствами. Нельзя отрицать того, что их распространению способствовало рабство; богатые люди были заинтересованы в том, чтобы их рабы могли чему-нибудь научиться, поскольку тогда раб становился более ценен,²⁵⁵ и отсюда мы узнаем, что в каждом уважаемом доме рабы обучались наукам. Во многих областях сегодня дела обстоят печальнее, чем в древности.

О последующем образовании заботились в основном муниципии, и во многих местах существовали [MH. II₁₀₃] подобия университетов (как еще сегодня — в городах в центре Италии), где преподавались грамматика, риторика и философия, и именно на двух языках (латинском и греческом). Общины соперничали друг с другом в значимости своих заведений, они нанимали дорогих учителей, а те очень хорошо зарабатывали на этом соперничестве. Часто упоминаемая «галльская риторика» относится к таким городским достижениям. Подобные заведения существовали и в Риме.

С жалованием государственных служащих древность не знакома. Знатным людям, исправлявшим государственные обязанности, жалование не выплачивалось, и муниципальная система безвозмездно пользовалась этими повинностями. Конечно, исключение составляли подчиненные (мелкие) служащие: писари, лекторы и служители при суде получали жалования.

Так что в общем и целом мы наблюдаем достаточно здоровые, устойчивые отношения. Штатные платежи были установлены, внештатные — возложены на частные лица и ориентированы на присущий людям дух самопожертвования, и он всегда имел место и не оставался невостребованным. Ambitus сначала облагалось налогом фактически, затем юридически: это был налог с богатых. Конечно, некоторые черты разложения системы присутствовали, например в случае с продовольствием и хлебом (annona и ludi), но в общем жизнь городов была цветущей.

Самоуправление, особенно вначале, было полностью свободным. Контроль государства, т.е. проконсула, в зависимых общинах существовал [MH. II₁₀₄] уже давно, однако полная свобода действий муниципий была палладиумом принципата. Само собой разумеется, значительную роль в таком преимуществе самоуправления играла инертность, и все же было бы несправедливо не отдать должное его лучшим побуждениям. Действия провинциального наместника ограничивались контролем и исправлением, и даже самое свободное самоуправление хорошо сочеталось с правом государства на надзор и из-за этого ни в чем не изменялось.

Преобразование, произошедшее в императорскую эпоху, способствовало улучшению и состояло не в том, что ограничивало самоуправление, а скорее в том, что освобожденные до этого города, Афины, Массилия, все италийские общины (здесь отсутствовал даже осуществлявший надзор в провинциях проконсул), контролировались. В Ахайе вплоть до этого изменения должность проконсула была, естественно, исключительно синекурой, поскольку полностью отсутствовали общины, которые должны были бы контролироваться. В римских колониях, как Аратеа в Вифинии, наместник не имел никакого влияния (см. ниже).

Веспасиан был первым императором, ограничившим муниципальное самоуправление. Мы имеем надпись, в которой он для Налы назначает контролера для построек (curator).²⁵⁶ В упомянутой переписке Плиния с Траяном тоже есть одно место, где он упоминает общину Аратеа, которая предоставила свои финансовые отчеты разъезжавшему именно с целью ревизии [MH. II₁₀₅] Плинию, однако, только с протестом; она не была обязана подчиняться ревизии. Траян одобрял этот метод и полагал, что если она не подчиняется добровольно, то ее к этому нужно принудить.²⁵⁷ Во II в. для освобожденных городов были назначены correctores,^* по-гречески logistai: ad corrigendum statum liberatum civitarum.^**258 Сначала были приняты решительные меры в отношении Ахайи и Сирии; в отношении Италии меры были более легкими, но постепенно и здесь были взяты под верховный надзор определенные функции городского управления. Так подготавливалось уравнивание в правах Италии и провинций. Обычно — и это характерно — эти curatores — выходцы из других городов, часто это были сенаторы, находившиеся вне круга служебных обязанностей и вне их котерий. В целом мера была так же разумна и полезна, как и упразднение свободных имперских городов в Германской империи с их близорукой и эгоистичной политикой не видеть дальше своего носа.

Представляется необходимым предварять этот общий обзор финансового положения Империи и коммун рассказом о том, как они были взаимосвязаны; поскольку история болезни и гибели в финансовой сфере, экономического развала и банкротства в конечном итоге все-таки является основной причиной политического краха принципата.²⁵⁹