Война со слухами

Война со слухами

В конце 1600 года среди самых разных русских людей слух пошел упрямый, будто бы не убили царевича Дмитрия, спасли его, припрятали до поры до времени добрые люди. Об этом узнал Борис Годунов, содрогнулся сердцем. Злым он себя никогда не считал, даже тогда, когда замысливал лютые казни против врагов, оттесняя их подальше от царей: сначала от Ивана Грозного, затем — от его сына. И теперь он себя злым не считал, но дело было очень серьезным, и царь Борис вступил в войну с невидимым, грозным врагом — со слухом народным — не задумываясь.

С первых же дней этой ни на день не прекращающейся битвы Годунов резко изменился. Если раньше он старался быть на виду у всех этаким спокойным, умудренным многолетней работой на вершине власти, то теперь лицо его стало мрачным, взгляд — недоверчивым, слово — резким. Через верных людей царь пытался отыскать следы того, кто называл себя царевичем Дмитрием, но сделать ему это не удалось. И тогда он нанес удар по предполагаемым противникам: отправил в ссылку Богдана Бельского, который был ближе всех к Дмитрию, а затем — бояр Романовых, приходившихся Федору Ивановичу двоюродными братьями. С точки зрения добросовестного сыщика, он сделал верный ход: удалил подальше от столицы тех, кому распространение слухов было наиболее выгодно. Самого мудрого из Романовых — пятого двоюродного брата Федора Ивановича насильно постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского.

Но слухи о царевиче Дмитрии, который якобы жив, не утихали — наоборот, распространялись все быстрее по огромной стране.

Годунов, не понимая, куда может привести его каждый сделанный им неосторожно шаг, нанес второй удар по возможным распространителям зловредных слухов: в ссылку отправились близкие Романовым люди: Черкасский, Репнины, Пушкины и другие.

Слухи не угасли.

Страна наводнилась шпионами. Сначала ими становились только близкие Годунову люди, но вскоре шпионили уже и попы, дьяконы, бояре, холопы… Доносили друг на друга все, даже родственники. За каждый сколько-нибудь обоснованный донос холопы, например, получали свободу, остальные — хорошо награждались либо из казны, либо из средств отправленного в ссылку подозреваемого в распространении слухов.

Борис Годунов уже не выглядел ни мудрым, ни добрым, ни спокойным. Он вновь взрыхлил и даже удобрил то поле, которое несколько десятков лет назад засеял Иван Грозный, когда во времена опричнины дело дошло до того, что муж доносил на жену, брат на брата. Опасные зерна! Из них обычно вырастают демоны смуты, люди без душевных тормозов, способные на любые злодеяния. Годунова это не интересовало. Он, видимо, надеялся, что ему удастся вовремя остановить этот процесс, убить демона смуты, как это удалось сделать Грозному. Или он не очень представлял, с чем страна может столкнуться, когда у ее обитателей так сильно повреждается нравственность.

Не объясняя суть своих претензий к схваченным по доносам людям, он повелел их пытать. Многие не выдерживали пыток, «сознавались» во всех грехах, но… о Дмитрии они сказать ничего не могли, потому что никто толком ничего не знал. Только слухи. Где-то живет-поживает-мужает царевич Дмитрий. Страшная это опасность — слухи — для любого правителя. Опасаться их надо, как огня в знойное лето. Слухи — это первый показатель растущего недоверия к любому правителю, это первое предупреждение о том, что в государстве есть какие-то неполадки, которые надо обнаружить и устранить.

Быстро распространяющиеся слухи о спасении царевича Дмитрия говорили о большем: народ отказывает в доверии Борису… Но царь не верил в это и о доверии народа не думал! Он повелел перекрыть границу с Польшей, расставить на дорогах караулы, повелел ловить слухи, позабыв о том, что их поймать нельзя, что эта ловля порождает в народе новые слухи. То был неравный бой.

В 1601 году страну поразил неурожай. Борис Годунов сделал все от него зависящее, чтобы спасти малоимущих от голода, но справиться с несчастьем ему не удалось. Хлеб дорожал. Люди съели всех собак, кошек. В Москве на рынках появилось человеческое мясо. В 1602 году опять был неурожай! У Годунова было много денег, много сибирского меха. Но почему-то ему не удалось закупить в других странах хлеб. Почему?

«Современники говорят, будто в эти ужасные годы в одной только Москве погибло до 127 000 человек» (Н. И. Костомаров). По другим данным, от голода тех лет в одной только Москве умерло 500 тысяч человек, «а в селах и в других областях еще несравненно более, от голода и холода…» (Н. М. Карамзин). К этим цифрам нужно относиться очень внимательно. Они могут рассказать о многом. В том числе и о путанице в самих цифрах. Так, например, некий автор утверждает, что после опричнины и последующей жесткой политики Грозного в Москве якобы осталось всего чуть ли не 30 тысяч жителей. И вдруг через неполных двадцать лет в городе, по одним данным, умирает 127 тысяч, а по другим — 500 тысяч (не считая погибших в подмосковных селах).

Несмотря на бурную рождаемость, а также на приток в окрестности Боровицкого холма людей из других областей страны, цифры — 30 и 127, тем более 500 не стыкуются. Хотя, конечно, нужно верить летописцам: голод и холод первых трех-четырех лет XVII века унесли много жизней. И как тут не вспомнить некоторые показушные дела Годунова — лицедея и лицемера. На одном только пикнике осенью 1598 года под Серпуховом полмиллиона воинов съели столько яств, сколько спасло бы тысячи, десятки тысяч человек от голодной смерти. Народ не мог не знать о том пикнике…

Тяжело было Борису управлять страной, по которой шальным ветром носились слухи о законном престолонаследнике. Чтобы поправить государственные дела, он попытался выдать свою дочь за Иоанна, брата датского короля, но тот неожиданно скончался в октябре 1602 года — и вновь заметался в разгоряченных мозгах очередной слух, будто бы сам царь отравил своего будущего зятя. Это уже были не слухи, но слухами выражаемый протест против всего, что бы царь ни делал. Годунов, однако, еще сопротивлялся.

Лишь в начале 1604 года Борису удалось ухватиться за одну ниточку: он узнал, что назвавший себя Дмитрием находится у казаков и что они под водительством «царевича» готовятся к походу на Москву.

Войну со слухами царь Борис проиграл подчистую, потери его были невосполнимыми, он напрочь потерял доверие русского народа, и это самым непосредственным образом сказалось на войне между Лжедмитрием и Годуновым, которая началась после того, как 16 октября 1604 года самозванец с небольшим войском польской шляхты и примкнувшими к нему казаками пересек границы Русского государства.