Основатель династии?

Основатель династии?

Английский дипломат Джайлс Флетчер был послом в Москве в 1588–1589 годах. Еще живы были царевич Дмитрий, королевна Евдокия, внучка Владимира Андреевича Старицкого, еще не был ослеплен и сослан Семен Бекбулатович, еще сильны были некоторые представители рода Рюриковичей.

Вернувшись на родину, Д. Флетчер написал и издал в 1591 году (до гибели царевича Дмитрия) книгу «О государстве Русском». В этом сочинении, в частности, сказано: «Младший брат царя (Федора Ивановича), дитя лет шести или семи, содержится в отдаленном месте от Москвы (т. е. в Угличе) под надзором матери и родственников Нагих. Но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя»[204]. Там же английский дипломат делает вывод о том, что «царский род в России, по-видимому, скоро пресечется со смертью особ, ныне живущих, и произойдет переворот в русском царстве».

Этот вывод конечно же не является плодом размышлений одного только английского дипломата. Наверняка подданные Федора Ивановича, способные трезво анализировать ситуацию, догадывались, чем закончится история Рюриковичей. Смена династий в Русском государстве действительно была исторически неизбежна, в Москве даже действовали люди, готовые занять престол.

В этой борьбе, потаенной, коварной, Борис Годунов имел в 1584 году значительное преимущество: тогда только-только воцарившийся Федор Иванович начал щедро раздавать милости, подарки и дары, желая хоть таким образом загладить вину своего предшественника перед подданными. Многих он в те дни осчастливил, а брата своей жены, Бориса Годунова, сделал страшно богатым человеком. Слово «страшно» употреблено здесь намеренно, потому что богатство в руках таких людей может не только превратиться, и в руках Годунова оно превратилось, в средство достижения личных целей, удовлетворения личных амбиций и осуществления своих потаенных помыслов, но может влиять даже и на ход истории, как в данном случае оно повлияло на ход истории Русского государства.

По оценке того же Д. Флетчера, Борис Годунов имел со своих владений, дарованных ему царем, доход, который позволял ему выставлять при надобности крупное войско. С такими огромными средствами да при его организаторском таланте правитель за время царствования Федора Ивановича сумел создать политический капитал, и немалый: обеспечил себе поддержку духовенства, международную известность, окружил себя людьми, готовыми за деньги исполнить любые его поручения. Можно без преувеличения сказать, что более могущественного и влиятельного политического и государственного деятеля в Восточной Европе в 1598 году не было. Общественность, свою и зарубежную, методично готовил он к признанию за ним одним права на занятие царского престола.

А когда пришел срок, он взял власть не грубо — изящно, вынудив предварительно попросить себя, поуговаривать стать царем на Руси. Да не только бояре просили, но и духовенство, и народ. Об этом великолепном политическом спектакле написано много. Но главное в нем стоит отметить: в той сцене упрашивания Годунов праздновал публично победу над боярами, пытавшимися всеми средствами и любой ценой ограничить самодержавие, установить над царем думский контроль.

После заседания Собора, на котором волю Годунова диктовал патриарх Иов, было назначено три дня молитв и поста. Три дня молились русские люди, отмаливали грехи свои, очищали себя постом. Очистились.

И двадцатого февраля патриарх Иов во главе выборных со всей Русской земли людей (впрочем, преобладали на том Соборе москвичи) отправился из Кремля в Новодевичий монастырь, где Годунов — этот гениальный сценарист, режиссер и дирижер — молился. Чуть меньше пятисот человек пошли из Кремля в Новодевичий к молебну, но с каждым шагом к торжественной процессии присоединялись новые люди. Народ, как известно, зрелища любит. А тут еще, если верить летописцам, люди Годунова стали стращать доверчивых москвичей, пугать их: если не пойдете уговаривать Бориса на царство, то по два рубля пени сдерем с вас. Почему не пойти? Пойдем! Люди, конечно, понимали, что если Годунова не просить на царство, то его и не поставят, тогда брать пени некому будет — разбегутся от него «верные люди». Но все равно шли. Почему? Потому что спектакль.

Пришел народ к Годунову в Новодевичий монастырь. А тот сказал Иову: «Не буду я царствовать, не мое это дело». Патриарх вернулся к людям, объявил им решение Бориса и сказал, что назавтра надо принести к нему икону Богородицы. «А уж если он опять откажется, то отлучу его от церкви», — заявил решительно патриарх. Интрига-то какая! А вдруг и впрямь отлучит? Как тут не пойти на следующий день к Борису на поклон?

Двадцать первого февраля еще больше народу собралось, во всех московских церквах зазвонили колокола, и под звоны колокольные отправилась Москва в Новодевичий монастырь. Отлучат или не отлучат?

Поначалу казалось, что Бориса надо отлучать от церкви: опять заартачился Годунов! Уж и сестра его, сданная им в монастырь и в иночестве принявшая имя Александры, уговаривала брата, и патриарх грозился очень артистично отлучить непослушного от церкви, и народ давил из себя слезу на февральском морозце, а он все упирался, не хотел брать царство. Но вдруг устал от всего этого спектакля, сдался и согласился! Только не плачьте, не уговаривайте, не давите из себя слезы на морозе — буду царствовать!

И стал Борис Годунов царствовать. И делал он в первый год все для людей. «… Он освободил весь сельский народ от податей на один год, а равно и всех иногородцев от платежей. Всем торговым людям Борис дал право беспошлинной торговли на два года, служилым людям выдал одновременно годовое жалованье… Закрыл кабаки… Преследовал бесчинное пьянство, что нравилось добронравным людям. Сидевшие в тюрьмах получали свободу, опальным прежнего царствования давалось прощение; вдовы, сироты, нуждающиеся получали от щедрот царя всепоможение. Борис непрестанно кормил и одевал неимущих. Казней не было. Борис даже воров и разбойников не наказывал смертью…»[205]

Какой замечательный царь! Но почему же, почему в народе потаенно, с самых первых дней царствования Годунова росло недовольство им, его политикой? Почему? Может быть, люди не могли простить ему невинных жертв — но Ивана-то IV Васильевича он все равно не превзошел! Может быть, они обиделись на него в те дни, когда стояли у Новодевичьего монастыря, а люди Годунова беззастенчиво пинали их в спины и шипели зло: плачьте! — но не такая уж это невидаль, да еще в те времена, чтобы помнить лицемерие сие всю жизнь. Или все-таки спектакля натужного православный народ и не простил ему? Почему народ московский не принял Годунова?

Любое государство развивается по чрезвычайно сложным законам. Существует среди них и такая закономерность движения от генераторов политических идей к их реализаторам, далее — к накопителям и затем к потребителям.

Ивана III Васильевича (тоже Грозного) с некоторыми оговорками можно назвать генератором идеи единодержавного национального Русского государства. Судебник 1497 года — правовое воплощение этой идеи. Василий III Иванович по сути своей был реализатором, он своей экономической деятельностью укрепил замысел отца. Иван IV Васильевич, используя достижения деда и отца, стал накапливать богатства, в том числе и территориальные, незаметно даже для самого себя создавая условия для генерации новой идеи. А какой она будет, определяло время потребителей, они отсеивали, использовали и присваивали, проверяли на зуб, на запах и вкус, на прочность государственное творчество предшественников.

Период правления и царствования Бориса Годунова является ярко выраженным временем потребителей, у которых есть все: идеи, материальные богатства и т. д. Можно жить, ничего нового не создавать, ничего не выдумывать, не генерировать, все в основном создано — нужно просто использовать, брать, хапать, как в народе говорят, загребать, плохо представляя себе, даже совсем не представляя, откуда все взялось: это золото, эти меха, откуда соль, хлеб, металл, откуда сказания, откуда молитвы взялись на этой земле.

Но, может быть, все сказанное Бориса не касается — бездельником на троне его не назовешь. После нашествия Казы-Гирея в 1591 году Борис Годунов организовал московский люд на крупное строительство нового города. Действительно, в течение одного года вокруг всех посадов была возведена деревянная крепостная стена, скрепленная высокими башнями, мощными воротами. Новый город называли Скородумом и Скородомом, так как его быстро задумали и быстро построили. Он представлял собой кольцеобразный четырнадцатикилометровый красивый дом, которым восторгались не только русские люди, но и иностранцы. Для строительства этого уникального сооружения потребовалось много леса. Заготовители и подвозчики, а также мастера-строители получали хорошее жалованье и славили по справедливости Бориса Годунова, тогда еще правителя.

В 1600 году архитектор Бон Фрязин построил в Кремле колокольню «Иван Великий» высотой в 81 метр. В царствование Годунова народ называл ее «Годунов столп». Существует предположение о том, что задумана она была еще и как смотровая, сторожевая башня, с высоты которой обозревались подступы к Москве.

К зданию Посольского приказа, возведенному еще в 1565 году, Годунов в 1602–1604 годах пристроил большое здание для приказов (присутственных мест). В те же голодные годы, чтобы дать людям возможность заработать на хлеб, он соорудил здание в Кремле на взрубе, впоследствии названное Запасным двором.

В 1595 году, после пожара, уничтожившего весь Китай-город, Годунов организовал строительство новых каменных торговых рядов, чем очень потрафил купцам.

Архиепископ Елассонский Арсений, приверженец Бориса Годунова, составил список его дел, который приводит в своем сочинении «История города Москвы» И. Е. Забелин: «Он (царь Борис), говорил архиепископ, возобновил и украсил многие церкви и монастыри; храм Богородицы (Успенский собор), патриархию покрыл железною крышею; украсил, возвысил и покрыл золотом большую колокольню (Ивана Великого); в большом дворце внутренние палаты золотые расписал живописью (Грановитую палату); воздвиг вновь большой дворец близ реки Москвы (на взрубе, как выше упомянуто); построил большой мост в середине Москвы со многими намарами (лавками, мост через Неглинную, у Воскресенских или Неглиненских ворот); еще воздвиг с основания большой храм Николая Чудотворца в Москве на Арбате (Николы Явленного); устроил много серебровызолоченных рак, украсив их многочисленным жемчугом и драгоценными камнями и переложив в них чудотворные святые мощи святых, просиявших в Москве и во всей России, иже во святых митрополита Московского и всея России Алексея чудотворца, св. Блаженного Василия чудотворца, преподобного Макария Калязинского чудотворца, преподобного Пафнутия Боровского чудотворца, устроил и другие многие ковчеги из чистого золота и положил в них все святые частицы мощей, которые находились в царской казне и которые патриарх вместе с царем и со всем архиерейским и священным чином приносят в Великую пятницу с торжественною литаниею в соборную церковь Пресвятой Богородицы и поют великие часы и после часов и вечерни снова относят в соборный храм Благовещания в казну, где они хранятся. Этот же царь устроил плащаницу с изображением Господа Христа с Божьей матерью, двенадцатью апостолами и Иосифом и Никодимом из чистого золота тонкой работы, достойной удивления. На изображение Господа Христа пошло чистого золота 200 литр и на изображение апостолов по 200 литр. Он же отлил два больших колокола, один для Москвы, в который звонят в великие праздники, а другой в монастырь св. Троицы. Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире. Он возобновил и украсил девичий (Новодевичий) монастырь близ Москвы и совершил многочисленные другие прекрасные дела и украшения»[206].

Действительно, все это в Москве построено и украшено при Годунове, но по его ли почину, по великой ли его идее об устройстве земли Русской сделано все это или из желания заработать очки у глазастого и языкастого народа московского?

Борис Годунов был гениальным потребителем. Об этом говорит в своем очерке и Н. И. Костомаров: «Ничего творческого в его природе не было. Он не способен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям: эгоистические натуры менее всего годятся для этого»[207]. Нельзя согласиться с категоричным приговором эгоистическим натурам, потому что и среди них были великие генераторы, например, тот же Александр Македонский или Чингисхан. Не эгоистичность, а именно ярко выраженная потребительская сущность Бориса Федоровича, оказавшегося ко всему прочему в потребительской эпохе истории страны, определяла его политические и человеческие возможности. В качестве государственного правителя, совершенно справедливо подметил Н. И. Костомаров, он не мог быть дальнозорким, понимая только ближайшие обстоятельства, и пользоваться ими мог только для ближайших и преимущественно своекорыстных целей.

Весной 1598 года до Москвы дошли слухи о том, что крымский хан двинулся с крупным войском в центр Русского государства. Годунов — прекрасный организатор, ничего не скажешь — собрал под Серпуховом крупнейшее за всю предыдущую историю Руси войско, по сведениям летописцев, в нем было около полумиллиона человек.

Великий Собор, полностью подчиненный его воле, повелел боярам и дворянам забыть местничество, и знатные воины исполнили этот приказ, они становились в строй по первому слову Годунова, не спрашивая, где им положено стоять согласно разрядным книгам, в которых тщательно велись записи (своего рода военная летопись) о том, какой князь или боярин, дворянин или воевода командовал таким-то полком, чтобы потомки его знали и свой полк, и свой чин. Подобная практика часто очень мешала выявлять талантливых военачальников… Борис в том царском походе разрешил все связанные с местничеством проблемы.

Воины подчинялись ему беспрекословно. Он ощущал себя на вершине счастья. Вероятнее всего, тот поход явился апофеозом политической карьеры Годунова. Царь, еще, правда, не венчанный на царство, так полюбил военное дело, что ежедневно устраивал смотры, руководил войсками — это очень будоражило его тщеславие.

Крымцы не появились. То ли испугались они пятисоттысячной армии, то ли слухи оказались ложными, то ли царь-батюшка сам запустил их через своих людей (есть и такие предположения), но 18 июня вернулся в русский лагерь посланный к Казы-Гирею гонец и сообщил Годунову о том, что крымский хан очень ласково его встретил, «наградил деньгами и чином».

Эта демонстрация силы Годунова, но отнюдь не Русского государства, породила и порождает до сих пор разные толки среди военных специалистов и историков. Но был ли то очередной спектакль или нет, а Борис свое дело сделал, политические дивиденды себе обеспечил, по-доброму простился с войском и, оставив на полумиллионный пикник яства, мед, вино, одарив бархатами и парчами чиновников и воевод, поехал в Москву. Прямо царь Дарий, на которого в Европе не нашелся, к счастью для русских людей, юноша Александр.

Первого сентября 1598 года Годунов уверенно венчался на царство. Уже в январе следующего года в Москву прибыл победитель Кучума воевода Воейков, после чего освоение Сибири приняло еще более широкий размах, а значит, увеличилось количество шкурок ценнейшего меха, поступавшего в Москву.

Дела международные развивались успешно. Все шло хорошо у основателя новой династии. И вдруг…