Царь и подданные у хеттов

Царь и подданные у хеттов

Новохеттская монархия, типичная абсолютная монархия Ближнего Востока, дает хорошую возможность понять, что же на самом деле кроется за расхожим выражением «восточная деспотия». Вопреки ожиданиям современного читателя, она оказывается принципиально не схожа с представлением о самодовлеющем государстве, где царь априорно прав, а повиновение ему является безусловным тотальным долгом. Царь Хатти — абсолютный правитель в том смысле, что его деятельность не может быть обжалована ни в какой земной инстанции, а его компетенция никаких конкретных ограничений со стороны какой бы то ни было формальной нормы не получает. Однако в отличие от позднейших теоретиков персидской и эллинистических империй никто здесь не считает, что «все, что идет от царя, должно почитаться справедливым».

Царь — это высший исполнитель нормы, но никоим образом не ее источник. Поэтому хеттский подданный (независимо от ранга) может не соглашаться с царем, осуждать его решение, предлагать поправки к нему или высказывать к нему претензии. Это считается естественным и не ставит такого подданного в антагонистическое положение по отношению к царю и возглавляемому им режиму, не делает его «отщепенцем». Такие эпизоды включаются даже в царские анналы. Так, Мурсили II сообщает, как военачальники отговорили его от похода, затеянного им в неподходящее для военных действий время; к Тудхалии IV, как мы только что видели, подданные обращаются с претензией по поводу его недостаточного внимания к судебным делам, и он исправляет положение, не усматривая ничего странного в том, что подданые указывают ему, что делать.

В подлинной, той же эллинистической деспотии царь стоит выше любой этической оценки. Царь не должен пребывать «в страхе перед людскими законами и укорами, а ему подобает стать для людей законом и мерилом справедливого», как передает этот принцип Плутарх. У хеттов, напротив, царей постоянно и нормативно оценивают, и сами цари считают нужным оправдывать свои действия перед лицом подданных, доказывая, что они соответствуют принципам обычной морали. Обширное самооправдание узурпатора Хаттусили III было рассчитано именно на условия этической, хотя и не политической подотчетности царя подданным; характерно, что хеттские цари пространно разъясняют народу те или иные предпринятые им реформы, рационально оправдывая их интересами всего общества.

Самый яркий показатель связан с возможностью настоящего бескомпромиссно мятежного выступления против царя. В истинной деспотии такое выступление заведомо стоит за пределами любой нормы. Напротив, в государстве Хатти есть четкое представление о «плохих царях», прямое ниспровержение которых вполне оправдано. Разумеется, речь идет о чрезвычайной ситуации, которая не может быть заранее формально прописана и для разрешения которой не существует регулярных механизмов, но само ее возникновение вполне предусмотрено. Поэтому хеттские цари Телепину и Хаттусили III официально оправдывают свою узурпацию трона тем, что свергнутые ими предшественники собирались несправедливо и безвинно их погубить. Это считалось достаточным основанием для мятежа — иными словами, речь идет фактически о концепции необходимой самообороны против царя при определенных условиях!

Еще красноречивее признание Указа Телепину: «Какой царь будет делать зло своим братьям и сестрам, тот отвечает своей царской головой. Тогда созовите совет, пусть он своей головой искупит зло. Тайно же его пусть не убивают!». Этот пример — уникальный; в Новохеттский период этот закон не действовал и был бы даже и немыслим, но сам Указ по-прежнему старательно копировался в царских архивах, иными словами, если не данный конкретный закон, то общий подход к царским прерогативам, выраженный в нем, вполне отвечал новохеттским представлениям.

Итак, мы имеем дело с особой моделью монархии, при которой, с одной стороны, царь наделяется властью, не ограниченной никакими заранее определенными, предусмотренными по формальным признакам границами. Но тот факт, что сами эти пределы есть, признается всеми, их только нельзя формально и заранее определить (сравните с таким же современном понятием о преступном приказе командира!). При этом царская власть считается вторичной, функциональной, оправданной тем, что она необходима самим людям, образующим управляемую им страну; нормы общежития, носителями которых является все общество, рассматриваются как стоящие над ним; относительно этой нормы царь подлежит сознательной и санкционированной культурой оценке подданных и может оказаться преступен, а в этом случае оправданны действия против него (обличение, низвержение). Царь и сам признает высший авторитет этой нормы и стремится доказать обществу свой высокий рейтинг в заданной им системе координат и обосновать или оправдать свои действия перед подданными. Для подобной власти есть точная и последовательная аналогия: это власть главнокомандующего на войне, но это никоим образом не власть «деспота». Военачальник также наделен неограниченными полномочиями, но и он, и его подчиненные твердо знают, что сей порядок установлен нерушимо исключительно ради самих подчиненных и их суть — не армия для командующего, а он для армии. Именно такая модель монархии действовала в древности по всему Ближнему Востоку.