Ритуал и царь

Ритуал и царь

Как и других правителей Ближнего Востока, месопотамского царя можно было бы назвать рабом беспрерывного ряда детально расписанных по дням ритуалов, которые были, однако, куда древнее царской власти и исконно носили общинный характер. Действительным протагонистом этих ритуалов и позднее оставалось, как правило, все сообщество, и в той мере, в какой царь играл в них стержневую роль, он делал это только вместе с сообществом как корифей некоего общего хора, а не помимо него, т. е. выступал в той же функции, какая некогда принадлежала в этих ритуалах общинному предводителю.

К числу таких обрядов относился прежде всего «священный брак» с божеством, дарующим плодородие. Владыки Ура пытались сделать его собственно царским ритуалом, не вовлекающим население, однако в конце концов, наоборот, цари перестали участвовать в нем. Другой важный обряд — праздничный «прием» богов людьми (когда их статуи ввозились в дома людей и «принимались» там как почетные гости на пиру в их честь). Храмовое строительство занимало (наряду с войной) первое место и в памятниках царя, и в его реальной деятельности.

Когда-то чисто общинный, ритуал «киспу» представлял собой экстраординарный обряд поминания и привлечения на сторону общины всех умерших предков его членов. Однако уже при династии Хаммурапи «киспу» становится царским и проводится от имени царя и во имя него, без всякого участия рядового сообщества. Обряд «киспу» состоял в том, что «есть и пить» жертвенную трапезу за правящего царя последовательно призывались духи мертвых: сначала, по именам, все предки самого царя, затем совокупно все воины, павшие за былых царей, все родичи былых царей, и, наконец, «все человечество от восхода до заката, те, кто не имеет молящегося за себя и чтущего себя».

Величайшим празднеством Месопотамии был многодневный Новогодний праздник («акиту»), когда и у людей, и у богов обновлялись благая энергия космоустроения, упорядочивания мира в свою пользу и одновременно возобновлялась сокровенная связь богов с состоящим под их покровительством сообществом. Во II–I тысячелетии до н. э. этот праздник так и остался действом всего общественного коллектива: в отправлении его участвовали все жители, а начинали и вели его жрецы (возглавляемые верховным жрецом верховного бога-покровителя страны), а не царь.

Однако царю принадлежала стержневая, хотя и довольно страдательная роль во всем комплексе новогодних обрядов: обновления и нового подтверждения на следующий год его собственной связи с богами. Для этого царь отдавал знаки своего царственного достоинства верховному жрецу, тот помещал их перед статуей главного бога, «царя богов», в его святая-святых; перед лицом статуи царь подвергался ритуальному избиению жрецом и свидетельствовал о своей ритуальной чистоте, после чего жрец вручал ему от имени бога знаки царственности обратно. В последующие дни царь во главе праздничной процессии сопровождал верховного бога на пир в особый дом «акиту», по которому и назывался весь праздник, и «брал его (правую) руку» (как и все прочие боги в ходе этого празднества). Тем самым окончательно скреплялись на следующий год власть и покровительство «царя богов» и применительно к его подданным — богам, и к его рабу — человеческому царю. Здесь царь, как обычно, оказывался фокусом взаимоотношений людей и богов.

Поскольку в ходе обряда новогоднего обновления сил царей те должны были подвергаться довольно неприятным испытаниям, вплоть до побоев и таскания за бороду, они часто предпочитали на время ставить вместо себя заместителя — «подменного царя». Тот терпел унизительные процедуры, а сила считалась обновившейся у истинного царя. Иногда этот обычай приводил к неожиданным результатам. В XIX в. до н. э. царь Иссина Эрраимитти поставил в качестве «подменного царя» собственного слугу-садовника Эллильбани, однако не успел тот пройти необходимых испытаний, — повествует текст документа, — как настоящий царь, «подавившись горячей кашей, умер», а садовник так и не сошел с престола, остался царем и правил не хуже своего предшественника.