«Религия» и этика на древнем Ближнем Востоке. Понимание добра и зла

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Религия» и этика на древнем Ближнем Востоке. Понимание добра и зла

Строго говоря, по многим своим признакам языческие «религии» древнего Ближнего Востока соответствуют вовсе не религии в средневековом и более позднем понимании, а современной прикладной науке и наукоемкому производству. Таковы они и по своему назначению (обеспечение физических благ для общества и его членов), и по своей организации (особое профессиональное учреждение — храм), и по своему способу существования (множественность и изменчивость сосуществующих концепций; адогматизм, релятивизм, т. е. признание того, что существующие представления могут быть в чем-то ошибочны и их, таким образом, допустимо корректировать; мирное сосуществование множества культов).

Древние религии не знают понятия «откровения», прагматичны по цели существования и чуждаются всякого принципиального иррационализма. В контакт с богами в древности вступали никоим образом не ради самого по себе богообщения, благоговейного преклонения перед высшим, приближения к нему, этического очищения, совершенствования и т. п., а ради получения самых обычных и насущных житейских благ для самих себя.

Конечно, бог вызывал к себе и живое, бескорыстное человеческое участие, но не в большей степени, чем другие живые существа, и по тем же небезусловным причинам. К данному богу могли относиться с самым искренним восхищением, почитанием и любовью, однако вовсе не априори: эти чувства находились в зависимости от того, сколько явных житейских благ этот бог приносит людям, а не определялись самим по себе фактом его божественности. При ином поведении он встречал бы иное отношение.

Достаточно вспомнить, как в Египте в общегосударственном порядке разрабатывались и преподавались заклинания, которыми люди могли бы обмануть богов на загробном суде, чтобы обеспечить себе посмертное благоденствие. Боги не являются ни источником, ни даже примером этики для людей и не стоят выше человеческой этической оценки; у них нет ни безусловного, ни даже повышенного этического авторитета, и только их могущество и претензии обеспечивают им повышенную роль в контроле над соблюдением людьми различных норм.

С точки зрения древних, системы ценностей и моральные нормы вырабатывают для себя сами люди (как и боги) по своей воле и в своих интересах, генерируя их в самых житейских целях, как средство оптимального обеспечения их природных потребностей. Поскольку удовлетворять эти потребности возможно только в коллективе, правила коллективного общежития и становятся необходимыми и этически ценными. Боги могут следить за исполнением этих правил, но поступают в этом случае так же, как и любой другой начальник (от отца семейства до старосты или царя), сами не делаясь от этого ни источниками, ни высшими воплощениями этики.

Принципиально новые явления во всех этих областях приносит лишь так называемое «Осевое время» (если понимать его в расширенном смысле, как середину I тысячелетия до н. э. и несколько последующих столетий). В нем создаются первые примеры концепций, которые считают тотальное самоподчинение и жертвенное служение абсолютному внешнему началу — Богу — безусловным и первейшим долгом человека, возводят авторитет этической нормы исключительно к тому обстоятельству, что ее вменил Бог, отождествляют Бога с абсолютным Благом, претендуют на подчинение всех сфер жизни общества и требуют последовательно теоцентрической мировороззренческой ориентации. Богообщение из дела государства и профессиональных жрецов становится делом, вменяющимся в долг каждой отдельной личности.