105. ЧЕНСЛЕР. О РУССКОМ ВОЙСКЕ

105. ЧЕНСЛЕР. О РУССКОМ ВОЙСКЕ

Ричард Ченслер, англичанин, прибыл в Россию на корабле «Bonaventure», попавшем случайно к южному берегу Белого моря. 21 августа 1553 г. Ченслер побывал в Москве и в марте 1554 г. уехал в Англию.

Нами приведен отрывок из его сочинения «Книга о великом и могущественном царе» («Чтения в Обществе истории и древностей российских», 1884, кн. 4, стр. 5–6).

Этот князь — повелитель и царь над многими странами, и его могущество изумительно велико. Он может вывести в поле 200 и 300 тысяч людей; сам он никогда не выступает в поле менее, чем с 200 тысяч людей, и когда он выступает в поход — еще оставляет на границах войска, численность которых не мала. На Лифляндской границе он держит до 40 тысяч человек, на Литовской — до 60 тысяч, против ногайских татар тоже 60 тысяч людей — просто удивительно слышать, к тому же он не берет на войны ни крестьян, ни торговцев. Все его военные — всадники, пехоты он не употребляет, за исключением служащих при артиллерии и прислужников, которых будет тысяч 30. Всадники-стрелки имеют такие же луки и ездят верхом так же, как и турки. Доспехи их состоят из кольчуги и щита на голове. Некоторые покрывают свои кольчуги бархатом или золотой или серебряной парчей; это их страсть одеваться роскошно в походе, особенно между знатными и дворянами. Как я слышал, — украшения их кольчуги очень дороги, отчасти это я и сам видел, иначе едва ли бы поверил. Сам князь одевается богато выше всякой меры; его шатер покрывается золотой и серебряной парчей, до того усыпанной драгоценными камнями, что чудно смотреть; я видал шатры королей английского и французского, которые великолепны, однакоже и не походят на этот.

Я думаю, что под солнцем нет людей, способных к такой суровой жизни, какую ведут русские. Хотя они проводят в поле два месяца, когда промораживает землю уже аршина на 2 вглубь, но простой солдат не имеет ни палатки, ничего либо иного над головой; обычная их зашита против непогоды — войлок, выставляемый против ветра и непогоды; когда навалит снегу, солдат сгребает его, разведет себе огонь, около которого и ложится спать. Так поступает большая часть из них, исключая дворян, доставляющих себе на собственный счет другие припасы. Но и такая жизнь в поле не так удивительна, как их крепость: каждый должен добыть и привезти провизию для себя и своей лошади на месяц или на два; сам он питается водой и овсяной мукой, смешанными вместе[129], лошадь его ест зелень и ветки и т. п. Несмотря на все это, русский работает и служит очень хорошо. Спрошу я вас, много ли найдется между нашими хвастливыми воинами таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы один месяц.

Не знаю ни одной страны около нас, которая славилась бы такими людьми и животными. Теперь, что могло бы быть совершено этими людьми, если бы они были выучены порядкам и познаниям цивилизованных войск. Если бы этот князь имел в своей стране людей, которые могли бы выучить их вышесказанным вещам, то я думаю, что два лучших и сильнейших христианских государя не могли бы соперничать с ним, вследствие его могущества, суровости и выносливости его народа и лошадей и тех незначительных издержек, которых стоят ему войны. Исключая иностранцев, князь не платит никому жалованья (иностранцы получают ежегодное жалованье, но небольшое); воины из его областей служат на собственный счет, исключая, что стрельцам он дает жалованье на порох и пули, т. е. в его землях никто не получает ни гроша жалованья. Если же кто-нибудь заслужит перед ним, то князь жалует ему поместье или кусок земли, за что получивший обязан быть всегда наготове явиться с таким числом людей, какое укажет князь.