ЮЖНЫЙ ПРОЕКТ.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЮЖНЫЙ ПРОЕКТ.

Ужесточение политики властей в отношении контактов с иностранцами подвигло руководство евсекций обратиться 2 мая в секретариат ЦК РКП(б) с обвинениями против Евобщесткома и курирующего его полномочного представителя СНК РСФСР при всех заграничных организациях помощи К.И. Ландера, которые-де смотрят сквозь пальцы на то, как «Джойнт», оказавшись предоставленным самому себе, снабжает материальными средствами не столько бедствующее еврейское население, сколько сионистов, правых бундовцев-меньшевиков и еврейское духовенство и клерикалов, потворствуя тем самым восстановлению власти еврейских религиозных общин[222].

Однако за «Джойнт» вступился Каменев, который, исполняя обязанности заместителя председателя СНК СССР, 20 июля поддержал компромиссное предложение Ландера, настаивавшего на дальнейшей деятельности «Джойнта» в России, если тот согласится предоставить «не менее 50 % всех средств в качестве помощи нееврейскому населению при надлежащем контроле с нашей стороны». Советскую верхушку, по-видимому, мало впечатлили тогда страхи, нагнетаемые евсекцией вокруг «тайных происков» «Джойнта». Но зато несомненно соблазнило данное им в октябре 1922 года обещание ассигновать вместе с ОРТом[223] и ЕКО[224] 1 млн. 240 тыс. долларов на землеустройство российских евреев. К 1923 году от земли (точнее от 153298 гектаров обрабатывавшихся площадей) кормилось в общей сложности 75911 евреев (работники и члены их семей). Это означало, что еврейское земледелие, в том числе и благодаря иностранной помощи, распределяемой Евобщесткомом (евсекции были отстранены от этого) за короткий срок сумело не только восстановиться после разорительной гражданской войны, но и существенно перекрыть аналогичные показатели 1917 года (119403 гектаров; 52758 человек)[225].

После того как большевики согласились на дальнейшее сотрудничество с «Джойнтом», встал вопрос о разработке под обещанные им средства соответствующего проекта. Тогда и возникла идея выделения под еврейскую колонизацию малонаселенных территорий на юге Украины и в Северном Крыму[226]. Авторство этой идеи приписывается директору русского отдела «Джойнта», известному агроному и общественному деятелю, уроженцу Москвы Жозефу Розену. Согласно собранным им сведениям, в этом регионе евреи владели до революции 1200 тыс. гектарами земли, в том числе 208 тыс. в Крыму (имение барона Д.Г. Гинцбурга и наделы евреев-колонистов). Но официально инициировали рассмотрение этого проекта в советских верхах журналист А.Г. Брагин[227] и заместитель наркома по делам национальностей Г.И. Бройдо, в результате обращения которых в политбюро в декабре 1923 года была образована специальная комиссия под председательством заместителя председателя СНК СССР А.Д. Цюрупы. В январе 1924 года в состав этой комиссии была введена от ЦБ ЕС М.Я. Фрумкина. Тем самым руководство евсекций, в котором еще сильны были старые бундовские антиассимиляционные настроения, поддержало идею еврейского переселения в Крым и на юг Украины, так как это обеспечивало в какой-то мере возрождение национальной жизни в пределах прежней черты оседлости. Но по той же самой причине оно выступило против уже тогда обсуждавшихся предложений о создании автономного еврейского поселения в одном из отдаленных регионов азиатской России, в том числе и на Дальнем Востоке[228]. 8 февраля на заседании комиссии Цюрупы было решено создать государственный Комитет по земельному устройству трудящихся евреев (КомЗЕТ), половина руководства которого должна была состоять по предложению Фрумкиной и Г.Л. Пятакова из евреев[229]. С подключением советских номенклатурных верхов и евсекций к организации еврейского землеустройства роль Евобщесткома в этом деле стала резко падать, и 11 октября он был распущен.

20 февраля Еврейское телеграфное агентство в Нью-Йорке сообщило, что такие видные советские политики, как Троцкий, Каменев и Бухарин, расценили крымский проект положительно. Той же позиции придерживались нарком иностранных дел Г.В. Чичерин, председатель ЦИК СССР М.И. Калинин и председатель Всеукраинского ЦИК Г.И. Петровский. Очевидно, и Сталин поддерживал на первых порах крымский вариант еврейской колонизации. Но самым горячим сторонником и пропагандистом этой идеи стал Ю. Ларин. Выходец из интеллигентной еврейской семьи, уроженец Крыма, он уже в юности вступил на путь революционной борьбы, став одним из организаторов в начале века Крымского союза РСДРП. Хорошо знавший Ларина Ленин высоко ценил его организаторские способности и горячую увлеченность порученным делом, но вместе с тем отмечал авантюризм и эмоциональную неуравновешенность, присущие натуре этого человека. Еще более тесные отношения сложились у Ларина со Сталиным, которого он в записках, относящихся к 1926 году, позволял себе называть «дорогой Коба» (позже на смену этому несущему на себе печать революционного побратимства обращению пришло более сдержанное — «дорогой товарищ») и даже поучать:

«Близоруко, друг мой: не так генеральный секретарь должен сколачивать все здоровые партийные элементы основного кадра работников в эпоху… потрясений партии»[230].

В это время Ларин горячо поддержал Сталина в борьбе с троцкистско-зиновьевской оппозицией, а потом в проведении насильственной коллективизации.

Видимо, Ларину главным образом и принадлежала идея еврейской автономии в Северном Причерноморье. Однако в советском руководстве существовала и сильная оппозиция этому намерению. 13 февраля нарком земледелия РСФСР А.П. Смирнов решительно выступил как против создания КомЗЕТа, так и еврейской крымской автономии, мотивируя свою позицию тем, что «сильное выпячивание устройства еврейских масс было бы явной несправедливостью по отношению к остальному населению и политически совершенно недопустимым делом, так как сыграло бы на руку антисемитам», а «образование автономной еврейской единицы на чуждой территории из пришлых со стороны элементов явится совершенно искусственным и в этом отношении самым резким образом разойдется с принятым порядком образования автономных областей в СССР, который основывается на началах самоопределения национальностей…»[231]. Такой же точки зрения придерживались и некоторые украинские руководители, например нарком юстиции Н.А. Скрыпник, а также секретарь ЦК КП(б)У Э.И. Квиринг, который, выступая в мае на VIII Всеукраинской партийной конференции, заявил:

«Мы ничего не имеем против того, чтобы образовывались те или иные республики национальных меньшинств, но специально собирать евреев в одно место — это не логично, это пахнет сионизмом»[232].

Однако Ларин и его единомышленники не обращали внимания на подобные выпады. Заручившись поддержкой в верхах, они действовали решительно и оперативно. Не дожидаясь выхода законодательного акта о создании КомЗЕТа (таковой в составе 15 человек — П.Г. Смидовича, М.А.(Ю.) Ларина, А.П. Смирнова, М.М. Литвинова, Л.Б. Красина и др. — будет официально образован при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР 29 августа 1924 г.), они уже 2 июня провели заседание этого органа и постановили:

«В качестве районов поселения еврейских трудящихся наметить в первую очередь свободные площади, находящиеся в районе существующих еврейских колоний на юге Украины, а также Северный Крым»[233].

Создавалось впечатление, что сторонники крымского проекта в СССР и за границей координировали свои действия. Уже 21 июля специально для ведения дел, связанных с еврейским землеустройством в России, постановлением исполкома «Джойнта» была создана Американская еврейская агрономическая корпорация «Агро-Джойнт». Назначенный ее руководителем д-р Розен начал через несколько месяцев переговоры о заключении соответствующего договора с председателем КомЗЕТа П.Г. Смидовичем[234] и Ю. Лариным, ставшим в 1925 году первым председателем вновь созданной общественной организации по еврейскому землеустройству — ОЗЕТ[235]. Чувствуя большую заинтересованность советской стороны в получении американских финансовых средств, д-р Розен, пообещав от имени «Джойнта» выделить на еврейское землеустройство в СССР в общей сложности 15 млн. долларов, занял жесткую позицию, основанную на следующих предварительных условиях: выполнение циркуляра советского правительства от 21 июля 1919 г. о терпимом отношении к сионистам, прекращение гонений на иудаизм и ивритскую культуру, создание в Москве эмиграционного бюро для отправки евреев в Палестину (прежде всего арестованной сионистской молодежи) и открытие в советской столице отделения банка «Джойнта»[236]. Хотя не все из этих предложений были приняты, в конце 1924 года договор все же был подписан.

Достигнув Принципиального согласия о сотрудничестве с советскими властями, «Джойнт» должен был теперь изучить практическую сторону дела. Для этого в конце 1924 года д-р Розен предпринял деловую поездку на Украину для встречи с наркомом земледелия этой республики И.Е. Клименко. Однако в Харькове американского визитера ждал отнюдь не радушный прием. В ответ на его предложение ускорить выделение под еврейское землеустройство дополнительно 100 тыс. десятин земельных угодий заместитель наркома земледелия Украины М. Вольф заметил, что следует сначала освоить 30 тыс. десятин, ранее уже предоставленных республиканскими властями для этих целей. Он также заявил гостям, что Всеукраинский ЦИК принял решение возобновить перемещение на восток СССР неиспользуемых трудовых ресурсов, в том числе и безработного еврейского населения, которое, как он выразился, будучи в массе своей «городским мещанством, теперь объективно перемалывается жерновами истории». Последний пассаж пришелся явно не по вкусу Розену, который обвинил Вольфа в антисемитизме. Присутствовавший на этой встрече С.Е. Любарский (руководитель плановой комиссии республиканского Наркомзема и представитель «Агро-Джойнта» на Украине), поддержав Розена, заметил:

«Восток нас не устраивает, он требует энергии украинца-пионера, а евреям нужны уже обжитые районы — Украина, Крым, и хорошо бы… Крым присоединили к Украине, так как с украинским правительством легче практически вести дело»[237].

Вынужденный объясняться по происшедшему инциденту с секретарем ЦКК РКП(б) Е.М. Ярославским Вольф позже заявил:

«Я как специалист, уже несколько лет интересующийся еврейским переселением и четыре года работающий в Наркомземе Украины, утверждаю: землеустройство евреев на Украине будет проходить в исключительно тяжелой обстановке, так как коренным земледельцам-переселенцам не дают кредитов, а евреям — много денег, хотя бы из-за рубежа. Это не может не вызвать нежелательных толков среди населения»[238].

Еще более негативное отношение к еврейскому переселению выказывали крымско-татарские власти, которые склонны были подозревать центр в желании наказать автономию за националистические выступления в мае 1924 года, закончившиеся расстрелом 132 участников «контрреволюционного заговора».

Между руководством КомЗЕТа и ОЗЕТа, соответственно в лице Смидовича и Ларина, с одной стороны, и председателем ЦИК Крымской АССР Вели Ибраимовым — с другой, развернулась тихая кабинетная война, переходившая время от времени в громкие скандалы, обсуждавшиеся на страницах газет и с трибун различных общественных форумов. Арбитрами в этом противостоянии были ЦК партии и ЦИК СССР, куда Смидович и Ларин обычно жаловались после срыва Ибраимовым ранее согласованных решений, а тот, в свою очередь, направлял встречные претензии, настаивая на приоритете репатриации в Крым сотен тысяч татар, выехавших в Турцию и другие страны в XIX — начале XX века. В этом споре симпатии центра были не на стороне последнего, против которого у Москвы возникли серьезные подозрения. Сталин склонен был считать Ибраимова скрытым пантюркистом и сепаратистом, симпатизирующим «национал-уклонисту» Султан-Галиеву, арестовывавшемуся сначала в мае 1923 года, а потом, по подозрению в шпионаже в пользу Турции и связях с Троцким, — в декабре 1928-го. Опасения советского руководства многократно усиливались фактором стратегической важности Крыма в системе обороны южных рубежей страны. Поэтому когда 18 января 1926 г. члены КомЗЕТа (А. Мережин, А. Вайнштейн, А. Чемерисский, Ю. Ларин, Ю. Гольде) обратились в политбюро с просьбой «предрешить принципиально предоставление достаточно сплошной территории для заселения евреями с предвидением возможности ее превращения в дальнейшем в автономную область», в ответ последовала положительная реакция. 11 февраля была создана комиссия под председательством Калинина, по представлению которой 18 марта политбюро приняло постановление, ключевое положение которого гласило:

«1. Держать курс на возможность организации автономной еврейской единицы при благоприятных результатах переселения».

В последующих пунктах говорилось о передаче евреям для сельскохозяйственного использования свободных земель в Джанкойском и Евпаторийском уездах Крыма и Приазовских плавней между Кубанью и Азовским морем, а также изыскании для этих целей подходящих территорий на Алтае и Северном Кавказе (в Новороссийском округе)[239].

Против этого постановления опять тщетно протестовал нарком земледелия Смирнов, заявляя, что оно вызовет со стороны крымских татар и кубанских казаков самое энергичное противодействие[240]. Прошло всего несколько дней, и пессимистический прогноз Смирнова стал сбываться. Возмущенное решением центра руководство Крымской автономии энергично потребовало его пересмотра. Однако Ибраимову удалось добиться лишь незначительной уступки: в новой редакции постановления, утвержденной политбюро 8 июля, еврейское переселение на полуостров оговаривалось необходимостью «полного учета потребностей татарского и прочего крымского населения»[241].

А в это время набирала обороты государственная машина исполнения партийных директив. Еще 15 июня Калинин провел через президиум ЦИК постановление, одобрявшее явно нереальный и пропагандистский по характеру план КомЗЕТа о землеустройстве в течение десяти лет 100 тыс. еврейских семей. 30 июля был принят закон, переводивший северокрымские земельные угодья в фонд Всесоюзного переселенческого комитета, который, в свою очередь, 1 сентября утвердил оперативный план переселения в 1927 году первых 8 тыс. еврейских семей в Евпаторийский и Джанкойский районы Крыма.

Все это подлило масла в тлеющий огонь татарского национализма. В сентябре Ибраимов в решительной форме выступил в газете «Красный Крым» против передачи северокрымских земель КомЗЕТу и призвал татар явочным порядком расселяться на пустовавших землях полуострова. В ответ Ларин, выступая 15 октября на всекрымском съезде ОЗЕТа, обвинил Ибраимова в натравливании татарского населения на переселенцев-евреев, а 28 октября направил в Кремль резкое по тону заявление, в котором отмечалось, что противодействие КрымЦИКа переселению евреев «имеет характер охраны кулацких интересов на юге Крыма» (кулаки-де выселением татарской бедноты на север полуострова хотят предотвратить раздел своих земельных владений) и «служит националистическо-шовинистическим чаяниям ориентирующейся на Турцию части татарской буржуазии»[242].

Кульминационным пунктом накалявшихся страстей по Крыму стал открывшийся 16 ноября всесоюзный съезд ОЗЕТ. Выступивший на нем Ларин прямо призвал «путем организации массовых еврейских поселений… создать в конечном счете в Северном Крыму национальную еврейскую республику». Для этого он предложил, во-первых, переселить на полуостров 100 тыс. евреев и столько же славян (чтобы не давать повода для антисемитских толков на бытовом уровне, типа: «Для евреев — Крым, а русским — Нарым»), а во-вторых, землеустроить 200 тыс. евреев в Приазовье и 50 тыс. евреев в Белоруссии. Присутствовавший на съезде Калинин приветствовал идею автономии в рамках «большой задачи» сохранения еврейской национальности, для решения которой, по его словам, необходимо было «превратить значительную часть еврейского населения в оседлое крестьянское, земледельческое, компактное население, измеряемое, по крайней мере, сотнями тысяч»[243]. Заявление советского «всесоюзного старосты» в западной прессе окрестили по аналогии с декларацией Бальфура «декларацией Калинина».

Возникший вокруг Крыма пропагандистский ажиотаж свидетельствовал о том, что советское руководство не прочь было использовать еврейскую карту в своей международной политической игре. Показательно, что нарком иностранных дел Чичерин, выступая тогда в Берлине перед еврейской общественностью, решительно поддержал крымский проект. Примечателен и следующий комментарий, появившийся в те же дни в лондонской «Jewish Chronicle» (№ 2950):

«В лице Англии Москва видит своего архиврага… Покровительствуя сионизму и являясь доброй защитницей Палестины, Англия завоевала… ценные симпатии и моральную поддержку. «Крымский проект», представленный миру в виде самого великодушного и щедрого оказания помощи евреям, имеет целью лишить Англию ее престижа единственной покровительницы евреев и поместить Россию рядом как равную соперницу… Советское руководство, выдвигая и поддерживая этот проект, сумело войти в хорошие отношения с американскими евреями, которые… нашли проект замечательным для использования в своих интересах… Цель американских финансистов в настоящее время разрушить Британскую империю…»[244].

Последняя фраза звучала слишком эффектно, чтобы быть правдой. Тем не менее еврейские круги в США действительно проявляли большую заинтересованность в колонизации Крыма. Ведь они успели убедиться в том, что благодаря существенной государственной поддержке еврейское землеустройство в СССР набрало хорошие темпы. Если в 1913 году сельским хозяйством в стране занималось, по данным ОРТа, 52758 евреев, то к концу 1925-го, несмотря на имевшие место крупномасштабные социальные катаклизмы, соответствующий показатель перевалил за 100 тыс. В 1925–1927 годах для 14170 еврейских семей было выделено 325133 гектаров свободных земель. Всего же в 1925–1928 годах в СССР на землеустройство евреев было затрачено 22497468 рублей, из которых госбюджетные средства составили 4294608 рублей, а остальные поступили из-за границы, главным образом из США[245].

В то же время еврейская колонизация Палестины вследствие обострения экономических и национальных проблем в этом регионе заметно пробуксовывала. По темпам она в четыре раза отставала от еврейского землеустройства в России. Дело дошло до того, что в 1927 году реэмиграция из Палестины превысила иммиграцию на 87 %. 16 мая 1926 г. в Яффе бывшие российские подданные даже организовали некий «Союз возвращения на родину». И хотя 3 января 1927 г. комиссия Совета Труда и Обороны СССР приняла постановление, в котором «содействие массовой эмиграции евреев из Палестины» было признано нецелесообразным, тем не менее, например, в следующем году группе в 100 человек удалось переселиться оттуда в Крым и создать там коммуну «Воля нова»[246].

Оценив сложившуюся в мире ситуацию, «Джойнт», руководитель которого Джеймс Розенберг в 1926 году специально приезжал в Москву, решил сделать ставку на Россию, хотя этому и противодействовало руководство ВСО, настаивавшее на бесперспективности еврейских проектов в России, в этой «стране погромов». 31 декабря 1927 г. «Агро-Джойнт» заключил с советским правительством новый трехлетний договор, который 15 февраля 1929 г. был продлен на срок до 1953 года. «Агро-Джойнт» обязался предоставить правительству СССР заем в 9 млн. долларов под 5 % годовых и с 17-летним сроком погашения. Еще большая сумма выделялась советской стороне в виде безвозмездной финансовой помощи. Соглашение было поддержано как официальными кругами США — президентом Г. Гувером (бывшим главой АРА), так и финансовыми — Дж. Рокфеллером[247].

Сталина не могли не радовать эти денежные вливания в реконструировавшуюся советскую экономику, тем более что выгодная сделка с американцами была заключена в период серьезного ухудшения отношений между СССР и Великобританией, приведшего к разрыву дипломатических отношений между ними в, мае 1927 года. Тем самым Советский Союз как бы способствовал развитию той важнейшей в понимании Сталина тенденции в мировой политике, которую он формулировал как «обострение противоречий между двумя гигантами империализма, между Америкой и Англией»[248].

Однако внешнеполитический фактор лишь отчасти определял настоящее и будущее крымского проекта. В значительно большей степени его реализация зависела от дальнейшего развития политической и экономической ситуации внутри страны. В этом смысле события, происходившие в Советском Союзе в конце 20-х годов — резкое свертывание НЭПа, переход к директивной и централизованной экономической модели развития, насильственная коллективизация сельского хозяйства, перерождение диктатуры партии в диктатуру вождя, происходившее на фоне разгрома партийной оппозиции, закручивания идеологических гаек и ужесточения террора политической полиции, — вряд ли сулили благоприятную перспективу крымскому эксперименту. Впрочем, и без учета этой очередной кровавой смены вех его будущее вырисовывалось весьма проблематичным, особенно если иметь в виду национальную структуру населения Крыма на конец 1926 — начало 1927 года. Тогда на полуострове проживало всего 40166 евреев, в том числе 3353 занятых в сельском хозяйстве. В относительных цифрах евреи составляли всего 1 % от населения полуострова, в то время как русские — 44 %, татары — 37, немцы — 10, болгары — 3, греки — 2,6 %[249]. К тому же, причерноморские земли, на которых планировалась организация еврейской автономии, входили в состав двух союзных республик — РСФСР (Крым) и УССР (юг Украины), что также осложняло ситуацию. Не способствовало успешному развитию проекта и то, что в связи с депрессией, поразившей в 1929 году мировую экономику, объемы его финансирования со стороны «Агро-Джойнта» были сокращены. И это при том, что ранее даже при существенных инвестициях и трудозатратах доходность и производительность еврейских земледельческих хозяйств в условиях Северного Крыма (с его засушливым климатом, малоплодородными солончаковыми почвами) были чрезвычайно низкими.

Существовал и еще один, возможно, наиболее важный фактор, препятствовавший созданию еврейской автономии в Северном Причерноморье. На юге Украины, где, как и в Крыму, проводилось землеустройство евреев, насчитывалось до 5 млн. безземельных крестьян из числа коренного населения. Если учесть, что на их глазах еврейские колонисты получали бесплатно земельные угодья, заграничную сельскохозяйственную технику, семена и породистый скот, тогда как им власти предлагали искать лучшую долю на обширных пространствах за Уралом, становятся очевидными некоторые причины, вызвавшие взрыв массового антисемитизма в стране во второй половине 20-х годов.