ПЕДАГОГИКА.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПЕДАГОГИКА.

Кадровые пертурбации, от которых страдали люди с еврейскими фамилиями, наибольший размах приобрели в педагогических институтах — самых массовых по числу студентов-гуманитариев вузах страны. Ужесточение проходивших там чисток, как правило, начиналось с замены «не оправдавшего доверия» старого начальства на новое, специально ориентированное сверху на наведение «порядка» «в подборе и расстановке кадров». Так, в марте 1949 года в связи с тем, что «борьба против космополитизма, развернувшаяся по всей стране, не нашла отклика в вузе», был снят со своего поста директор Калининградского педагогического института Н.Г. Милютин, а в апреле того же года сместили директора Московского государственного педагогического института иностранных языков И.С. Зотова, не сумевшего «очистить преподавательские кадры от политически неблагонадежных людей». 26 июля 1951 г. произошла смена руководства и в Московском государственном педагогическом институте им. Ленина. Его новым директором стал уже упоминавшийся выше Д.А. Поликарпов, который вскоре уволил доцента кафедры истории СССР Д.Ю. Элькину («за протаскивание в преподавательской работе буржуазного национализма и еврейского шовинизма»), заведующего кафедрой марксизма-ленинизма Л.К. Закаржевского, профессоров В.Р. Грановского, Б.В. Неймана и других, всего 15 преподавателей. Расценив действия Поликарпова как чрезмерно крутые, чиновники из Министерства просвещения РСФСР обратились с жалобой на его «самоуправство» к председателю Совета министров РСФСР А.М. Пузанову. Последний передал вопрос на рассмотрение в ЦК, а тот в свою очередь запросил МГК ВКП(б), откуда ответили, что Поликарпов «ведет правильную линию по укреплению кадров института»[1334].

В январе 1952 года секретарь ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайлов известил ЦК о «непорядках» в Московском городском педагогическом институте им. В.П. Потемкина. Там на IV курсе исторического факультета было выявлено несколько студентов из числа комсомольского актива, «зараженных националистическими настроениями». После угроз и соответствующих вразумлений почти все члены «группы» (а в нее входили Р.Б. Генкина, Л.М. Пукшанская, Т.И. Дулькина, Г.В. Рябцева и Л.А. Каминская) признали ошибочность разговоров о росте антисемитизма в стране, которые они до этого на протяжении нескольких лет вели между собой и в среде родственников, однокашников[1335] и знакомых. Только Лина Каминская, дочь арестованного в мае 1941 года работника Наркомата авиационной промышленности, осталась непреклонной, заявив:

«У нас в стране проводится неправильная политика по национальному вопросу. После войны в стране прокатилась волна антисемитизма, как выражение фашистской идеологии…. Моя точка зрения складывается из всего того, что я вижу и слышу… Все, что я говорю, является моим твердым убеждением. Эти взгляды разделяют мои близкие знакомые из интеллигенции — врачи, инженеры, юристы, студенты».

Назвать фамилии своих единомышленников Каминская отказалась, сказав лишь, что несколько человек среди них были репрессированы органами госбезопасности. За свою смелость Каминская поплатилась исключением из комсомола и изгнанием из института[1336].

Свой вклад в борьбу с космополитизмом внесло и руководство педагогической наукой. С 18 по 25 марта 1949 г. прошло собрание актива Академии педагогических наук РСФСР, на котором с установочным докладом выступил ее президент И.А. Каиров[1337]. Он подверг критике книги профессора С.Л. Рубинштейна[1338] (брата историка Н.Л. Рубинштейна), в которых тот якобы продемонстрировал, что «не дорожит приоритетом русских в разработке научных вопросов». В начавшихся потом прениях проводником космополитизма в теории педагогики был назван профессор Киевского педагогического института Я.Б. Резник, обвиненный в том, что большинство своих работ написал на еврейском языке. В ЦК тогда же направили следующий «крамольный» пассаж из автобиографии этого ученого:

«Дедушка оказал большое влияние на мое умственное развитие. Он был выдающимся талмудистом и педагогом… Ему я обязан развитием моей способности логического мышления и ясного изложения».

Сюда же были подверстаны и почерпнутые из архива факты «низкопоклонства» Резника перед Западом, в частности его недоброжелатели напомнили начальству, что в 30-е годы он по образцу так называемых новых школ в Европе и США организовал детский дом, который посетили американцы и о котором потом очень хвалебно отзывались в печати. Аналогичные грехи раболепия перед «иностранщиной» были обнаружены и в творчестве академика АПН РСФСР И.Ф. Свадковского, написавшего в 1929 году книгу «Социальное воспитание в Америке», а также профессоров Г.Е. Журавского и Е.Н. Медынского[1339].

Инквизиторские способности Каирова по достоинству были оценены в партийных верхах: 12 июля 1949 г. им заменили на посту министра просвещения РСФСР А.А. Вознесенского, вскоре арестованного, а потом казненного по «ленинградскому делу». На новом поприще Каиров зарекомендовал себя активным последователем официальной шовинистической политики в образовании. Стоило его подчиненным в главном управлении вузов министерства пожаловаться наверх на известного гонителя космополитов Поликарпова, как все руководство этого главка вскоре оказалось уволенным. Зато Каиров покровительствовал таким откровенным антисемитам, как его заместитель А.М. Арсеньев, с которым приключилась однажды весьма примечательная история. В августе 1950-го он, прибыв по делам в Читу, остановился в городской гостинице. Заняв номер, Арсеньев, изрядно подкрепившись спиртным, заснул. Однако через какое-то время был разбужен из-за того, что по телефону, находившемуся в коридоре рядом с дверью его номера, решили позвонить другие командированные постояльцы, работники Министерства сельского хозяйства СССР. Оказавшись на свое несчастье евреями, они своими громкими голосами с характерным выговором вывели Арсеньева из себя. Выскочив из номера, тот с антисемитскими выкриками набросился на невольных возмутителей его спокойствия и, называя их «торговцами Россией», стал угрожать им физической расправой. В ответ те, пытаясь урезонить пьяного буяна, пригрозили, что пожалуются в управление госбезопасности. На что последовала реплика: «МГБ — наше, и туда обращаться бесполезно». Благодаря тому, что в Чите находился тогда инспектор ЦК Г.В. Кузнецов, к которому пострадавшие обратились с жалобой, о скандале очень скоро стало известно Маленкову. Однако руководство ЦК, чтобы не связываться с этим делом, поручило «закрыть вопрос» Каирову. Тот, в свою очередь, на заседании коллегии министерства ограничился тем, что лишь слегка на словах пожурил зарвавшегося антисемита. Также умыл руки руководитель КПК Шкирятов, рассматривавший дело Арсеньева 20 мая 1951 г. Потом он доложил Маленкову, что, «поскольку Арсеньев признал свою вину и допустил такой случай впервые, и учитывая, что Каиров характеризовал его по работе положительно, КПК посчитала возможным ограничиться принятыми Министерством просвещения мерами предупреждения т. Арсеньева»[1340].