Обострение социальных противоречий и подготовка общего кризиса империи

Обострение социальных противоречий и подготовка общего кризиса империи

Однако смягчение формы эксплуатации вовсе не означало понижения нормы, т. е. степени эксплуатации. Наоборот, чем более углублялся кри­зис рабовладельческого хозяйства, тем сильнее проявлялось стремление рабовладельцев усилить эксплуатацию. В эпоху расцвета рабства бытовое и правовое положение рабов было, как мы знаем, чрезвычайно тяжелым. Раб являлся вещью, его сил и здоровья не щадили, с ним обходились хуже, чем с рабочим скотом. Но так как рабов было много, то количество приба­вочного продукта, которое падало на долю каждого из них, было относи­тельно невелико. «Городская фамилия» рабовладельца, в сущности, ниче­го не делала и вела паразитическое существование. Даже рабы, занятые производительным трудом, работали спустя рукава, ленились, старались всеми способами увильнуть от работы, и поэтому интенсивность их труда была очень низка.

Положение стало меняться в эпоху империи. Число рабов сокраща­лось, а количество нетрудовых элементов среди свободного населения уве­личивалось. Намечался серьезный кризис рабочей силы. Этот кризис про­исходил на фоне общего упадка производительных сил центральных райо­нов империи, больше всего истощенных в предшествующий период. Этим были вызваны попытки рабовладельцев поднять производительность тру­да рабов и колонов.

Поэтому на протяжении первых двух столетий империи положение тру­дящихся масс неуклонно ухудшалось. Если, с одной стороны, рабы частич­но переводились на оброк и превращались в псевдоколонов, если улучша­лось их правовое положение, то, с другой стороны, общий материальный уровень их жизни понижался (за исключением той небольшой категории рабов, которым удавалось с помощью личных сбережений выкупиться на свободу). Мелкие арендаторы разорялись и шли к полному закабалению.

Сюда присоединялись гнет имперского аппарата, увеличение армии, рост налогов, злоупотребления чиновников и проч. Будучи выражением общего кризиса рабовладельческой системы, эти политические явления в свою очередь влияли на экономику, углубляя кризис.

Кризис вызывал обострение социальных противоречий. В то время как на одном общественном полюсе происходила концентрация земельных богатств в руках императора, сенаторской знати, богатых вольноотпущен­ников, высшего чиновничества, в то время как росло благосостояние верх­ней прослойки городского населения провинций, — в это же самое время на другом полюсе происходила концентрация нищеты. Рабы, колоны, мел­кие торговцы и ремесленники медленно, но неуклонно катились в про­пасть разорения и голода. Росло их отчаяние, чувство ненависти к бога­чам, чиновникам, к римскому государству вообще.

Это был длительный процесс, растянувшийся на два столетия. Кризис подготовлялся медленно и незримо, в самых недрах римского общества. Но зато когда он принял открытую форму, он разразился тем неожидан­нее и ужаснее.

Когда мы говорим о внутренних явлениях, происходивших в рабовла­дельческом обществе, в особенности о явлениях кризисных, мы не долж­ны забывать об одной важной особенности всякого общества, основанного на рабстве: об окружавшей его «варварской» периферии. Это варварское окружение в период возникновения и развития рабовладельческой систе­мы являлось одной из важнейших предпосылок ее существования, посколь­ку главный контингент рабов вербовался именно из варваров. Но в эпохи кризиса варварская периферия играла другую роль. Как только в резуль­тате кризиса начали слабеть военные силы рабовладельческого общества, варвары перешли в наступление. Те, кто раньше являлся чаще всего толь­ко пассивным объектом эксплуатации, теперь начали становиться страш­ной угрозой для эксплуататоров. Нападения варваров углубляли внутрен­ний кризис общества, и дело окончилось его гибелью. Ниже мы увидим, что первое открытое проявление кризиса империи при Марке Аврелии было вызвано ударом со стороны варваров.

Однако прежде чем мы перейдем к этому периоду, нам нужно остано­виться на явлениях духовной культуры первых двух столетий Империи.