Сущность переворота II в. и его причины

Сущность переворота II в. и его причины

Говорить об экономических и социальных переменах II в.[213] как о пере­вороте можно только в широком смысле слова. Никакого нового способа производства и никакой новой хозяйственной системы в Италии II в. не по­являлось, а только в этом случае можно было бы употреблять термин «пе­реворот». Рабовладельческая система возникла в Италии задолго до II в., и этот век в данном отношении ничего принципиально нового с собой не принес, но во II в. в результате внутреннего развития и под влиянием вне­шних причин, о которых мы сейчас будем говорить, примитивная еще ра­бовладельческая система III в. быстро превратилась в развитую систему рабства специфически римского типа. В связи с этим и весь социальноэкономический строй Италии испытал глубокие изменения. Он также при­нял своеобразную форму, которую мы нигде в другом месте не встречаем в древности — ни на Востоке, ни в классической Греции, ни в эллинисти­ческом мире. В этом и только в этом смысле можно говорить о перевороте II в. Это не революция, это большие количественные изменения, связан­ные с глубокими качественными сдвигами в области хозяйства и соци­альных отношений.

Сущность этих изменений в экономике можно свести к следующим трем моментам: 1) полное развитие рабства как хозяйственной системы, 2) рост крупного землевладения и упадок мелкой земельной собственности, 3) огромное развитие денежно-ростовщического и торгового капитала. Эти­ми моментами обусловливались и соответствующие социально-политиче­ские явления: 1) огромное увеличение количества рабов и ухудшение их положения, 2) пауперизация и пролетаризация крестьянства, 3) образова­ние городского люмпен-пролетариата, 4) рост всадничества и формирова­ние новой демократии.

Новые явления в экономике II в. и порожденные ими общественные перемены, с одной стороны, были естественным следствием внутренней эволюции рабовладельческого хозяйства Италии; с другой стороны, они никогда не получили бы такого выражения, а вся римская хозяйственная и социальная система не приобрела бы своей специфической формы, не будь внешнего фактора в виде больших римских завоеваний III—II вв. Эти за­воевания сами были вызваны сложным взаимодействием причин, начиная с жадной тяги римского крестьянина к каждому куску плодородной земли в ранний период и кончая агрессией зрелой рабовладельческой системы во II в. Но раз возникнув, римская военная экспансия, сначала примитивная, затем все более сложная, сама начала играть роль решающего фактора в экономике Италии и всего средиземноморского мира. Римские завоева­ния, порожденные экономикой, в свою очередь оказали сильнейшее об­ратное влияние на ту же экономику, ускоряя ее развитие в том самом на­правлении, в котором она уже развивалась. Так, под воздействием войны окончательно сформировалась рабовладельческая система Поздней рес­публики с ее хозяйственными и социально-политическими явлениями. Вой­на всегда играла в жизни Рима решающую роль, и римская социальная система всегда была военной в гораздо большей степени, чем какая-ни­будь другая рабовладельческая система древности. В эпоху Поздней рес­публики это выступает всего яснее.

Большие римские войны, начиная с Первой Пунической, выбросили на невольничьи рынки массы рабов, цены на которых в связи с этим сильно упали. Регул в 256 г. захватил в Африке более 20 тыс. пленных. Фабий Мак­сим при взятии Тарента в 209 г. продал в рабство 30 тыс. жителей. Тиберий Семпроний Гракх после покорения в 177 г. внутренних областей Сардинии в посвятительной надписи Юпитеру заявлял, что он убил и взял в плен бо­лее 80 тыс. человек[214]. Во время разграбления Эпира в 167 г. было продано в рабство 150 тыс. человек, Сципиону Младшему в Карфагене сдалось 50 тыс. человек и т. д. Наши источники отмечают только крупные цифры. А сколько людей попало в рабство во время более мелких войн Цизальпинской Гал­лии, Иллирии, Испании, Македонии, Греции! Если бы мы могли подсчитать их общее количество, оно измерялось бы миллионами. Легко себе предста­вить, как этот поток дешевых рабов стимулировал развитие рабства во всем Средиземноморье, и особенно в Италии.

Каждая победоносная война сопровождалась поступлением в Рим огром­ных ценностей в виде контрибуций и военной добычи: после Первой Пуни­ческой войны римское казначейство получило 3,2 тыс. серебряных талан­тов[215] , после Второй — 10 тыс.; Филипп V должен был заплатить 1 тыс. та­лантов, Антиох III — 15 тыс., и т. д. После своего триумфа над Карфагеном в 201 г. Сципион Африканский внес в казначейство 133 тыс. фунтов[216] сереб­ра, а каждому из своих воинов роздал по 400 ассов[217]. Триумф Эмилия Павла, победителя при Пидне, длился три дня.

«Первого дня, — пишет Плутарх, — едва хватило, чтобы на 250 колесницах провезти перед народом захваченные на войне статуи, карти­ны и колоссальные изваяния, которые представляли поразительное зрели­ще. На следующий день на множестве телег провезли наиболее отличаю­щиеся великолепием и драгоценностью македонское оружие и доспехи... За этими телегами следовали 3 тыс. человек, несших серебряную монету в 750 сосудах, из которых каждый вмещал серебра весом в три таланта и покоился на плечах четырех человек... Далее шли люди с сосудами, полными золотой монеты весом в три таланта каждый, подобно сосудам с сереб­ром. Всех сосудов было 77. За ними несли священную чашу весом в 10 та­лантов из золота, украшенную драгоценными камнями»[218].

По самым скромным подсчетам, в начале II в. из одной Испании за 6 лет было вывезено около 200 тыс. римских фунтов серебра (около 65 тыс. кг) и 5 тыс. фунтов золота (около 1,6 тыс. кг).

В 189 г. после битвы при Магнезии римляне захватили 1230 слоновых клыков, 234 золотых венка, 137 тыс. фунтов серебра, 224 тыс. серебряных греческих монет, 140 тыс. македонских золотых монет и большое количе­ство золотых и серебряных сосудов.

После завоевания обычно начиналось более систематическое ограб­ление провинций. Каждая провинция облагалась налогами, сбор кото­рых обычно сдавался на откуп, что открывало откупщикам почти нео­граниченные возможности обогащения. Провинции служили таким же золотым дном и для римских наместников, и для их аппарата. Знаменитый Веррес, бывший пропретором в Сицилии с 73 по 71 г., награбил там 40 млн сестерций.

Деятельность провинциальных наместников фактически была совер­шенно бесконтрольной. Правда, после окончания срока их службы можно было жаловаться в сенат. В 149 г. по закону Л. Кальпурния Пизона (lex Calpurnia) была даже учреждена постоянная судебная комиссия по делам о вымогательствах римских магистратов (quaestio repetundarum), но так как члены ее состояли из сенаторов, то они обычно покрывали преступле­ния своих товарищей по сословию. Гай Гракх в 123 г. передал суды в руки всадников. Это несколько обуздало наместников, но зато тот же Гай Гракх ввел откупную систему для сбора налогов с провинций. Это породило та­кую систему узаконенного грабежа, перед которой поблекли все прежние злоупотребления.

Колоссальная концентрация богатств в Италии вызвала там бурный и в известной степени искусственный подъем экономической жизни. Ценнос­ти, выкачиваемые из провинций, вкладывались в сельское хозяйство, тор­говлю, в откупные и ростовщические операции. Избыток денежного капи­тала порождал безумную роскошь верхушки правящего класса и наклады­вал отпечаток нездоровой спекуляции на всю деловую жизнь. Дешевый хлеб из Сицилии и Африки убивал мелкое крестьянское хозяйство, содей­ствуя таким путем концентрации земельной собственности. Так римские завоевания III—II вв. ускорили превращение Италии в страну классиче­ского рабства и наложили своеобразную печать на италийскую хозяйствен­ную систему.

После этих предварительных замечаний обратимся к обзору отдель­ных явлений в области экономики и социально-политических отношений.