Югуртинская война

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Югуртинская война

Крайняя реакция, воцарившаяся в первое время после гибели Гая Грак­ха, в дальнейшем начинает несколько смягчаться. Наиболее дальновидная и гибкая часть нобилитета идет на компромисс со всадничеством, которое благодаря судебной реформе получило в свои руки сильное политическое оружие. В духе этого компромисса происходит и ликвидация аграрной ре­формы, связанная с некоторыми подачками народной массе. Демократи­ческое движение, получившее в 121 г. столь сильный удар, долго не могло оправиться. Оно вырождается и мельчает. Народные трибуны этого пери­ода не идут дальше незначительных мер: второстепенных демократиче­ских законов или судебных преследований наиболее ненавистных фигур реакции.

Конечно, такая политика малых дел не могла положить конец господ­ству той группы нобилитета, которая благодаря мелким уступкам оппози­ции цепко держалась за власть в течение более чем 10 лет. Эта группа была невелика. Руководящую роль среди нее играли несколько аристокра­тических семей, в особенности семья Цецилиев Метеллов. К ней принад­лежал и самый крупный деятель эпохи принцепс сената Марк Эмилий Скавр, женатый на дочери одного из Метеллов.

Правящая олигархия вела чисто семейственную политику, допуская к власти только своих. Правда, когда-то и Сципионы вели такую же полити­ку. Но какая разница между той эпохой и этой! Послегракховская олигар­хия думает только о наживе, и ее политика отличается полной бесприн­ципностью. Непотизм, тесные рамки правящей группы и отсутствие под­линного контроля породили страшную коррупцию, охватившую сверху донизу весь государственный аппарат: взятки брали все, начиная от сена­торов и кончая последним центурионом.

Нигде этот страшный упадок не сказался так ясно, как в армии. Внеш­няя политика велась чрезвычайно вяло и беспомощно и испытала ряд по­зорных неудач. В войске царил полный развал. С каждым годом все труд­нее становилось производить наборы из-за прогрессирующей пролетари­зации крестьянства. В войсках был постоянный некомплект, а контингенты новобранцев по своему морально-политическому уровню никуда не годи­лись. Дисциплина страшно упала: воины массами дезертировали, перебе­гали к неприятелю, занимались грабежами. Командный состав был еще хуже. Офицеры брали взятки с неприятеля и проводили время в кутежах. В лагерях находилось множество проституток, офицерских слуг, торгов­цев и т. п. Легко представить, как это отражалось на боеспособности ког­да-то непобедимой римской армии.

В таком положении прежде всего, конечно, была виновата реакция. Но не только она. Причины упадка римской военной системы лежали глубже. Гражданское ополчение отживало свой век. Построенное на имуществен­ном цензе и на временных призывах, оно уже не соответствовало больше условиям эпохи. Экономическая деградация средних слоев гражданства лишала войско его основных контингентов, а периодичность службы не давала возможности поднять военную технику на должную высоту. Не­прерывные войны II в. требовали постоянной армии, а не гражданского ополчения. В этом состояло основное противоречие.

Уже позорная осада Карфагена и события под Нуманцией прозвучали тревожным сигналом. Но только Югуртинская война (111—105 гг.) с пол­ной ясностью показала ту пропасть, в которую катилась римская военная и государственная система, и взорвала застоявшуюся политическую ат­мосферу.

Война с нумидийским царем Югуртой была, в сущности, не слишком крупной войной колониального типа. Но обстоятельства, при которых она протекала, превратили ее в крупнейшее политическое событие и сделали исходным пунктом нового подъема демократического движения.

Войне предшествовали следующие факты. В 118 г. в Нумидии умер царь Миципса, сын Масиниссы, оставив своими наследниками двух родных сы­новей Адгербала и Гиемпсала и усыновленного племянника Югурту.

Царство было завещано неделимым. Между братьями начались ссоры, и римское правительство, по традиции «опекавшее» Нумидию, отправило в Африку консула 118 г. М. Порция Катона, сына Катона Цензора. Консул разделил Нумидию между сонаследниками под предлогом их несогласия друг с другом, но с тайной целью еще более обострить раздоры.

Югурта счел себя обиженным. Он был достойным внуком Масиниссы. Красавец, отважный воин, неутомимый охотник, энергичный и ум­ный администратор, кумир нумидян, Югурта вместе с тем был необы­чайно хитер, жесток и коварен. В 117 г. Гиемпсал пал от руки подослан­ных им убийц. Адгербал опустошил владения Югурты, но был им разбит и бежал под защиту римлян: сначала в провинцию Африка, а затем в Рим. Адгербал попросил помощи у сената, но одновременно с ним в Риме по­явились послы Югурты с подарками для влиятельных сенаторов (116 г.). В Нумидию была отправлена сенаторская комиссия во главе с убийцей Гая Гракха Л. Опимием. Она поделила царство между соперниками, от­дав Адгербалу восточную часть со столицей Нумидии г. Циртой, а Югурте — западную.

Югурта сделал вид, что недоволен разделом. Весной 113 г. он вторгся в царство Адгербала и осадил Цирту, где было много италийских купцов. Адгербал умолял Рим о помощи. Сенат отправил в Африку одну за другой две комиссии (во главе второй стоял сам М. Эмилий Скавр). Но подкуп­ленные Югуртой, они вернулись в Рим, ничего не сделав.

Осада Цирты длилась уже 15 месяцев. Адгербал потерял всякую на­дежду на римскую помощь и по требованию италиков, измученных оса­дой, сдал город Югурте под условием сохранения жизни горожанам. Но Югурта коварно нарушил обещание. Адгербал был распят на кресте, а все мужское население города, взятое с оружием в руках (в том числе и итали­ки), перебито.

Это переполнило чашу терпения римского общества. Особенно него­довали всадники, так как много римских купцов погибло в Цирте, и Нумидия, очевидно, ускользала из цепких рук публиканов и ростовщиков. Под давлением всадничества Югурте в 111 г. была объявлена война. Консул этого года Л. Кальпурний Бестия, в прошлом гракханец, повел в Нумидии успешное наступление четырьмя легионами. Однако Югурта с помощью подкупа и ценой уплаты ничтожной контрибуции добился мира, сохранив полностью свое царство.

Возмущение римских демократических кругов достигло крайней сте­пени. Народный трибун Гай Меммий при поддержке всадничества добил­ся вызова Югурты в Рим зимой 111/10 г. Царю была дана гарантия непри­косновенности. В народном собрании Меммий начал допрос Югурты. Но едва он задал ему первый вопрос, как другой трибун, Г. Бебий, подкуплен­ный Югуртой, наложил вето на ответ царя.

Дело начало приобретать совершенно скандальный характер. Пока в сенате шли прения о кассации мирного договора, Югурта не терял време­ни даром. В Риме проживал Массива, племянник Миципсы, предъявив­ший в сенате права на нумидийский престол. Один из приближенных Югурты убил опасного претендента, а когда против него было возбуждено уго­ловное преследование, он с помощью Югурты бежал из Рима.

Это новое преступление заставило сенат принять постановление о вы­сылке Югурты из Рима. Говорят, что когда царь выехал из города, он не­сколько раз оборачивался назад и наконец воскликнул: «Продажный го­род, который скоро погибнет, если найдет покупателя!».

Военные действия возобновились. Разложившаяся римская армия, руко­водимая бездарными и продажными полководцами, была совершенно не­боеспособна. Римляне потерпели позорное поражение под г. Сутулом. Ар­мия капитулировала и должна была пройти под ярмом, а римский команду­ющий Авл Постумий Альбин заключил мир с Югуртой на условии, что римские войска в десятидневный срок очистят Нумидию (начало 109 г.).

Успехи Югурты поставили под удар власть римлян в Африке, так как североафриканские племена стали объединяться вокруг нумидийского царя во имя изгнания ненавистных чужеземцев. В Риме царило крайне тревожное настроение. Была создана чрезвычайная комиссия для рассле­дования позорных событий в Африке. Ряд лиц, особенно сильно ском­прометировавших себя, подверглись изгнанию (в числе их и Л. Опимий). Мирный договор, заключенный с Югуртой Авлом Постумием, был кас­сирован.

В 109 г. в Африку послали консула Квинта Цецилия Метелла. Хотя он принадлежал к правящей олигархической клике, но, как редкое исключе­ние, был честным и способным человеком. Своими легатами он не побо­ялся назначить людей незнатного происхождения. Среди них находился и Гай Марий, выслужившийся из простых воинов. Прибытие Метелла в Аф­рику резко улучшило положение. Югурта в военном отношении не пред­ставлял опасности для сколько-нибудь приличной регулярной армии. По­этому, когда Метелл восстановил дисциплину в своих войсках, ему уда­лось нанести нумидянам решительное поражение на р. Мутуле и загнать Югурту в глухую часть страны.

Тогда нумидийский царь предложил Метеллу мир ценой уплаты огром­ной контрибуции, но консул потребовал безусловной сдачи. Война про­должалась. Метеллу продлили полномочия на 108 г. Однако военные дей­ствия в Африке затягивалась, так как Югурта, пользуясь условиями мест­ности, начал партизанскую войну и ускользал от преследований. Это вызвало новое недовольство всадников, которые обвиняли оптиматов[264], в частности Метелла, в искусственном затягивании войны. Партийная борь­ба в особенности обострилась, когда сенат продлил полномочия Метелла и на 107 г. Тогда популяры при поддержке всадников выставили кандида­том в консулы Мария.

После разрушения Карфагена в 146 г. римляне полагали, что никог­да более не встретят достойного противника в Африке и что никто не поставит под сомнение их владычество на этом континенте. Од­нако они ошиблись. Такой противник нашелся, и им стали не столько даже нумидийцы, сколько их вождь Югурта, вдохновивший свой на­род на борьбу с римлянами.

Югурта был внуком Масиниссы и во всех отношениях оказался до­стойным своего великого деда. Саллюстий посвятил специальное со­чинение войне с Югуртой, в котором следующим образом характе­ризует нумидийского царя: «У Миципсы были сыновья Адгербал и Гиемпсал, а сына Мастанабала Югурту, которого Масинисса как при­житого от наложницы оставил частным лицом, он держал у себя в доме, воспитывая его наравне с собственными сыновьями. Когда Югурта вырос, он, в расцвете сил, красивый лицом и еще бо­лее выдающийся умом, не опустился до развращающих роскоши и праздности, но, по обычаю своего народа, скакал верхом, метал ко­пье, состязался со сверстниками в беге, и, хотя он всех превосходил славой, все его любили. Кроме того, он проводил много времени на охоте, первым или одним из первых поражал льва или иного дикого зверя; больше всех делал, меньше всех говорил о себе. Миципса вначале этому радовался, полагая, что доблесть Югурты прославит его царствование; однако поняв, что при его преклонных летах и при молодости его сыновей юноша приобретает все больше влияния, он, весьма озабоченный этим, над многим стал задумываться. Его стра­шила человеческая натура, жадная до власти и неудержимая в ис­полнении своих желаний; кроме того, возраст его и возраст его сы­новей, позволяющий даже скромному человеку в надежде на добычу встать на превратный путь; наконец, разгоревшаяся в нумидийцах преданность Югурте, которая, устрани он предательски такого мужа, могла бы, как он опасался, привести к мятежу или войне. Столкнувшись с этими затруднениями и понимая, что человека, столь угодного народу, ему не устранить ни силой, ни хитростью, поскольку Югурта был храбрым воином и стремился к воинской славе, Миципса решил подвергнуть его опасностям и так испытать судьбу. И вот во время Нумантийской войны, посылая римскому народу вспо­могательные войска — конницу и пехоту, Миципса, рассчитывая на то, что Югурта, либо кичась своей доблестью, либо из-за свирепос­ти врагов, скорее всего, погибнет, назначил его начальником нумидийцев, которых он посылал в Испанию. Но все обернулось совсем не так, как он думал. Ибо, как только Югурта, обладавший быстрым и острым умом, узнал характер Публия Сципиона, тогда командо­вавшего римлянами, и повадки врагов, он ценой многих трудов и многими стараниями, а кроме того, беспрекословно повинуясь Сци­пиону и часто подвергаясь опасностям, вскоре стал настолько изве­стен, что наши горячо полюбили его, нумантинцам же он внушал величайший ужас. И в самом деле, — это необычайно трудно — он был в бою храбр и разумен в совете; второе обыкновенно делает пре­дусмотрительного боязливым, первое — отважного опрометчивым. И вот командующий стал поручать Югурте чуть ли не все трудные дела, считать его одним из своих друзей, с каждым днем ценить его все больше и больше, так как и советы, и действия его всегда прино­сили удачу. К этому присоединялись щедрость души и изощренность ума, и этим Югурта приобрел близкую дружбу многих римлян» (Саллюстий. Югуртинская война, 5—7, пер. В. О. Горенштейна). Знание римской армии, полученное во время командования вспо­могательным контингентом, очень пригодилось Югурте тогда, ког­да он выступил с оружием в руках против римлян. Самое чувстви­тельное поражение Югурта нанес римской армии во главе с Авлом Постумием Альбином в начале 109 г.: «Югурта же, убедившись в тщеславии и неопытности легата, коварно подстрекал его безрас­судство, каждый раз направлял к нему гонцов с просьбами о поща­де, а сам, будто избегая его, водил свое войско по лесистым мест­ностям и тропам. Наконец, подав Авлу надежду на соглашение, Югурта склонил его, сняв осаду Сутула, последовать за ним в от­даленные местности, сделав вид, словно отступает. Тем временем Югурта с помощью лазутчиков денно и нощно пытался разложить римское войско, подкупая центурионов и начальников турм: одних, чтобы они перешли на его сторону, других, чтобы по данному им знаку они покинули свои посты. Сделав все, что задумал, он по­здней ночью внезапно окружил лагерь Авла крупными силами нумидийцев. Римские солдаты, потревоженные неожиданным на­падением, одни хватались за оружие, другие прятались, третьи обо­дряли перепугавшихся; смятение царило повсюду. Врагов было множество, ночное небо заволокло тучами, опасность грозила с двух сторон; что было безопаснее — бежать или оставаться на месте — не знал никто. Из тех, кого мы назвали подкупленными, одна ко­горта лигурийцев с двумя турмами фракийцев и несколькими про­стыми солдатами перешла на сторону царя, а центурион-примипил третьего легиона позволил врагам пройти через укрепления, кото­рые должен был оборонять, и туда ворвалось множество нумидийцев. Наши, ударившись в позорное бегство (большинство, бросив оружие), заняли ближайший холм. Ночь и грабеж в лагере задержали врагов и помешали им восполь­зоваться победой. На другой день Югурта объявляет Авлу во вре­мя переговоров: хотя он, отрезав Авла и его войско, угрожает им голодом и оружием, все же, памятуя о превратности судьбы, он, если Авл заключит с ним договор, никому не причинит вреда и лишь проведет всех под ярмом; кроме того, Авл должен покинуть Нумидию в течение десяти дней. Хотя эти условия были тяжелыми и унизительными, все же, раз уж приходилось выбирать между ними и смертью, мир был заключен, как того желал царь» (Саллюстий, 38).