Этрусское общество

Этрусское общество

Прежде чем подойти к решению этрусской загадки, остановимся крат­ко на вопросе о том, что представляло собой этрусское общество. Правда, здесь не всегда легко определить, что в общественных отношениях этрус­ков является более ранним, а что появилось позднее.

Раннее этрусское общество было основано на земледелии и скотовод­стве. Известны этрусские изображения плуга, запряженного быками. Эт­руски были знакомы с лошадью. Овечья шерсть из Этрурии пользовалась большой славой. Этруски широко применяли дренажные работы. Разделе­ние труда достигло довольно высокой степени. Этрусские лампы, канде­лябры, вазы, золотые изделия наполняют европейские музеи. По свиде­тельству римского писателя Плиния, корабельный водорез был изобретен этрусками. На ремесленных изделиях и на изображениях видно греческое влияние. Высокого мастерства достигли этруски в своих надгробных па­мятниках и в строительной технике.

Этруски уже довольно рано выступают перед нами как торговый народ. До конца VI в. деньгами у них служили куски меди. Древнейшие монеты были иностранного происхождения (из Фокеи и других городов Малой Азии). Золотые монеты собственного чекана появляются около 500 г., серебря­ные — около 450 г. В доэтрусских и этрусских могилах в большом количе­стве встречаются импортные вещи. Наиболее ранние — финикийские (карфа­генские) — еще в шахтовых могилах. С VII в. начинается торговля с грече­скими Кумами, с конца VII в. — с Сиракузами. В VI в. устанавливается прямой торговый обмен с Афинами, своего апогея достигающий в V в. О размере греческого импорта в Этрурию свидетельствует тот факт, что в одном толь­ко городе Вульчи найдено более 20 тыс. греческих сосудов. В этрусских могилах найдены вазы геометрического, протокоринфского, коринфского и аттического стилей. Главным видом экспорта из Этрурии были медь и желе­зо. Возможен был также вывоз хлеба. Этрусская торговля, если верить ли­тературным источникам, долго сохраняла пиратский характер.

Уже довольно рано в этрусском обществе выступают черты социаль­ного расслоения. Наша традиция подчеркивает богатство и роскошный образ жизни этрусской аристократии. Об этом же говорят археологиче­ские памятники. На саркофагах и на надгробных рисунках выступают туч­ные и холеные представители этрусской знати. Там же фигурирует при­слуга, обслуживающая своих господ. Большое количество художествен­ных изделий и высокое ремесленное мастерство надгробных памятников свидетельствуют о тонком вкусе правящей верхушки.

Однако наряду с этим мы должны признать у этрусков много примитивных общественных отношений. В частности, у них были сильны элементы материн­ского права. Мы имеем много эпитафий, где рядом с отцом покойного упоми­нается и его мать. Часто фигурирует одна только мать. На изображениях жена появляется за столом рядом со своим мужем, что говорит о ее важном положе­нии в семье. Об этом же, по-видимому, свидетельствует пресловутая «распу­щенность» этрусских женщин, о которой не раз упоминают наши источники. Как известно, при матриархате женщина пользуется довольно большой свобо­дой в половых отношениях, что для греков и римлян, воспитанных уже в духе патриархальной семьи, могло показаться распущенностью.

Политической организацией этрусков были союзы автономных городов. В III в. таких самостоятельных городов в Этрурии было 12. Возможно, что в раннюю эпоху существовало несколько этрусских конфедераций. Ежегодно на весеннем празднике в храме Вольтумны, верховного этрусского божества[45], представители союзных городов решали некоторые общие вопросы и выбирали главу союза. Он, по-видимому, являлся одновременно и верхов­ным жрецом, и носителем светской власти. Он окружен 12 слугами (ликто­рами) и имеет рядом с собой какого-то низшего магистрата.

Самостоятельность этрусских полисов, входивших в союзы, была очень велика. Из римских источников мы знаем, что в V и IV вв. отдельные горо­да отказывались помогать друг другу и часто воевали на свой риск и страх. Как религиозное объединение союз городов собственно Этрурии дожил до времен Поздней Римской империи.

Каждая община, входившая в союз, имела своего главного магистрата. В V—IV вв. эти магистраты, по-видимому, выбирались в большинстве го­родов на определенный срок. Но в более ранние времена власть правите­лей городов, подобно власти греческих и римских «царей», была пожиз­ненной, хотя и не наследственной. Кроме высшего магистрата, в этрус­ских городах было два низших должностных лица.

Все эти данные позволяют думать, что этрусское общество VII—VI вв., подобно римскому, переживало стадию разложения родового строя («цар­ский» период), но с сохранением сильных элементов материнского права. В V же веке большинство этрусских общин перешло к строю аристократи­ческой республики с весьма сильным жреческим элементом.

При всем том, что по-прежнему нельзя считать решенной проблему происхождения этрусков, восточная теория имеет наибольшее ко­личество доказательств. Одним из самых эффектных до сих пор ос­тается Лемносская стела, найденная еще в 1885 г. Я. Буриан и Б. Моухова об этой находке рассказывают следующим образом: «Два французских археолога, Кузен и Дюррбах, нашли близ деревни Каминия надгробную стелу, на которой штрихами был изображен воин с копьем и круглым щитом. Рядом с рисунком на стеле была выбита греческими буквами надпись, но не на греческом языке, хотя основ­ное население острова составляли греки. При сравнении текста с этрусскими письменными памятниками было доказано, что язык, на котором он написан, имеет общие черты с этрусским, а может быть и тождествен с ним. Лемносская стела, как и сами этрусские надпи­си, до сих пор не поддается расшифровке, но сам собой напрашива­ется вывод, что стела имеет отношение к этрускам. Отсюда есте­ственно сделать умозаключение, что этруски некоторое время жили на острове. Из этого вытекает, что этруски пришли в Италию из-за моря, а Лемнос был временным пунктом, где они останавливались на пути с востока на запад, или даже исходной точкой, откуда начала свое продвижение одна из групп этрусских мореплавателей» (Буриан Я., Моухова Б. Загадочные этруски. М., 1970. С. 74.). В жизни этрусского общества немалое значение имели обществен­ные игры. Такой вывод можно сделать на основании росписей в эт­русских гробницах. Одним из самых ярких примеров являются фрески «Могилы авгуров» в Тарквиниях. Вот как их описывают Я. Буриан и Б. Моухова: «Фрески "Могилы авгуров" открывают жестокие обы­чаи этрусков, которые соблюдались в первую очередь при похоро­нах знати. В честь умершего обычно проводились бои, чаще всего между пленными. Это была кровавая борьба не на жизнь, а на смерть, с применением различных садистских приемов. Фрески знакомят нас с двумя такими боями. На одной изображены двое обнаженных мужчин за секунду до того, как один бросится на другого. Художнику удалось отразить решимость каждого соперни­ка выйти из борьбы победителем. Мускулистые тела свидетельству­ют о могучей силе, суровое выражение лиц предвещает безжалост­ную борьбу.

На второй фреске показана более жестокая сцена: полукомичный, полудемонический человек по имени Ферсу в фантастическом наря­де, с уродливой маской на лице следит за кровопролитной схваткой собаки с человеком. Борющийся обнажен, но голова его закутана тканью или кожей, так что он должен вслепую биться с разъярен­ным, голодным псом. Правда, он вооружен палкой, но пользоваться ей может лишь ограниченно, так как она обмотана веревкой, кото­рая захлестнута петлей вокруг его левой ноги. Один конец веревки привязан к запястью его правой руки, которой он сжимает палку, другой держит в руке Ферсу. Смысл изображения ясен. Пленный в этом последнем бою пользует­ся палкой только в пределах, лимитируемых длиной веревки, Ферсу же по своему усмотрению ее укорачивает. Сражающийся может сам себя повалить на землю, если слишком сильно дернет за веревку, обмотанную вокруг ноги. В другой руке Ферсу держит еще одну ве­ревку, привязанную к шее собаки, где наверняка имеется какое-то приспособление, раздражающее пса, если тот неожиданно ослабеет или успокоится. Ферсу, таким образом, выступает в роли кровавого дирижера, который, с одной стороны, защищает собаку от слишком решительной обороны человека, с другой — обеспечивает зрителям по возможности более длительное, острое и кровопролитное зрели­ще» (Буриан Я., Моухова Б. Ук. соч. С. 157—158).