Восстание наемников в Карфагене
Восстание наемников в Карфагене
После заключения мира Гамилькар очистил Эрикс и перевел своих наемников в Лилибей. Там он сложил с себя полномочия главнокомандующего: мир с Римом означал крушение планов военной партии и новое усиление аграриев во главе с Ганноном.
Переправой наемников в Карфаген занялся комендант Лилибея Гескон. Предвидя беспорядки и боясь скопления в Африке большого количества вооруженных людей, он нарочно отправлял их по частям, желая дать возможность карфагенскому правительству по мере прибытия наемников расплачиваться с ними и отпускать на родину. Однако этот разумный план разбился о тупость и алчность правящей партии. Карфагенские олигархи вообразили, что если наемники соберутся все вместе, то удастся уговорить их отказаться не только от подарков, обещанных им Гамилькаром, но и от части следуемого им жалованья. Поэтому наемников задерживали в Карфагене, и скоро их собралось там большое количество. В городе начались грабежи и беспорядки.
Правительство поняло свою ошибку и решило отправить наемников в крепость Сикку, лежавшую в юго-западной части страны. Обещанием скорой уплаты жалованья и мелкими подачками удалось обмануть солдат и вывести их из Карфагена. В Сикке наемники продолжали вести разгульный образ жизни, с нетерпением ожидая обещанной расплаты. В их воображении причитающиеся им суммы выросли до фантастических размеров. Легко представить себе их разочарование, когда в Сикку явился Ганнон и, ссылаясь на тяжелое положение государственной казны, стал уговаривать солдат отказаться от некоторой части жалованья. Начались шумные сходки. Беспорядок увеличивался еще от того, что наемники принадлежали к разным племенам (среди них были ливийцы, иберы, кампанцы, лигуры, галлы) и не понимали друг друга. Разъяренная масса двинулась к Карфагену и заняла Тунет. Наемниками, количество которых превосходило 20 тыс., руководили ливиец Матос, кампанец Спендий, бывший раб, и галл Автарит.
Однако до открытого разрыва дело пока не доходило. Наемники стояли в Тунете и торговались с карфагенянами. К ним послали Гескона, которому они доверяли больше, чем другим официальным лицам. Он приступил к раздаче жалованья, но теперь уже было трудно удовлетворить возросшие требования наемников. Их возбуждение росло, Гескон и сопровождавшие его лица подверглись оскорблениям и были арестованы. Началось открытое восстание.
Восставшие разослали вестников по всей стране, призывая население присоединяться к ним. Этот призыв упал на благодатную почву. Господство Карфагена в Ливии и раньше было тяжелым, а во время войны сделалось совершенно невыносимым. Сельское население должно было платить государству половину урожая; подати горожан были увеличены вдвое; недоимщиков без всякого снисхождения отправляли в тюрьмы. Поэтому призыв к восстанию всюду встречал горячий отклик: население доставляло вспомогательные отряды и продовольствие; женщины снимали с себя драгоценности и отдавали их на жалованье наемникам. В руках Матоса и Спендия оказались такие крупные суммы, что они не только смогли уплатить недоданное Карфагеном жалованье, но и собрать большой фонд на ведение войны. Только два города, Утика и Гиппон, лежавшие на севере, не присоединились к восстанию, поэтому восставшие осадили их, одновременно отрезав с суши и Карфаген.
Во главе правительственных войск, состоявших из городского ополчения, части наемников, конницы и сотни слонов, сначала был поставлен Ганнон. Однако при попытке освободить Утику он по собственной небрежности потерпел крупное поражение. Тогда в неустойчивом карфагенском правительстве снова взяла верх партия сторонников Гамилькара: опальный герой Сицилии опять был назначен главнокомандующим.
Ему быстро удалось добиться крупных успехов: осада Утики была снята, Карфаген освобожден. С одним из нумидийских вождей Гамилькар вступил в дружеские отношения и получил от него отряд конницы в 2 тыс. человек. Со всеми своими силами он напал на Спендия и Автарита (Матос в это время стоял под Гиппоном) и разбил их. В руки карфагенян попало около 4 тыс. пленных. Гамилькар, дипломатические способности которого не уступали его военным талантам, обошелся с пленными чрезвычайно мягко: желающих он принял к себе на службу, а остальных отпустил, предупредив, что если они еще раз попадутся с оружием в руках, то будут беспощадно наказаны.
Эта политика испугала вождей восставших, опасавшихся, что она внесет раскол в их ряды. Собрав сходку, они выступили с горячими речами, призывая не доверять карфагенянам. Возбужденное собрание бросилось на Гескона и других карфагенских пленных: после пыток все они были убиты. Таким образом, всякие пути для соглашения оказались отрезанными.
Борьба продолжалась, принимая с обеих сторон все более жестокий характер: пленных либо не брали совсем, либо подвергали мучительной казни. Партия Ганнона еще раз подняла голову и добилась того, чтобы верховное командование было поручено совместно обоим полководцам. Но из этого политического компромисса не вышло ничего хорошего: командиры ссорились друг с другом и поэтому бездействовали, а восстание тем временем расширялось. Утика и Гиппон перешли на сторону восставших, Карфаген снова был отрезан, и в доставке продовольствия все чаще стали наступать перебои.
Таким образом, система двойного командования не оправдала себя, и Ганнон был отозван из армии. Гамилькар, получив свободу действий, повел планомерную борьбу, опираясь на укрепления Карфагена и пользуясь своим превосходством в коннице и слонах. Он систематически опустошал территорию в тылу у восставших, довел их до голода и таким путем заставил снять осаду Карфагена. Когда же война приняла полевой характер, военные таланты Гамилькара выступили во всем блеске, в особенности по сравнению со стратегической неопытностью его противников. Крупную армию наемников и ливийцев в 50 тыс. человек под начальством Спендия и Автарита он загнал в неудобную для них местность, окружил рвом и валом и голодом довел до людоедства.
Тогда вожди обратились к Гамилькару с предложением мира. Он притворно выразил согласие, а когда к нему явилось посольство из 10 человек наиболее выдающихся руководителей восстания, в том числе Спендий и Автарит, приказал их схватить. Мятежников, лишенных руководства, Гамилькар окружил слонами и другим войском и истребил более 40 тыс. человек.
Затем он пошел на Тунет, где находился Матос с другой частью восставших. Перед стенами города на глазах у осажденных карфагеняне распяли на крестах Спендия, Автарита и других вождей. Однако Матос, воспользовавшись беспечностью второго карфагенского полководца, сделал неожиданную вылазку. Множество карфагенян было убито, лагерь их захвачен и сам полководец попал в плен. После пыток его распяли на том же кресте, на котором погиб Спендий. 30 знатнейших карфагенян были убиты над его трупом.
Это поражение заставило отступить от Тунета и Гамилькара с его армией. Нужны были чрезвычайные меры, чтобы спасти положение. Всех карфагенских граждан, способных носить оружие, зачислили в войска. Перед лицом грозной опасности враждующие партии помирились. Отныне Ганнон и Гамилькар стали действовать в полном согласии друг с другом. Это создало решительный перелом в ходе войны. Военные действия охватили теперь всю карфагенскую территорию и шли с постоянным успехом на стороне карфагенян.
Наконец, в решительном сражении, для которого воюющие стороны собрали все свои наличные силы, наемники и ливийцы были разбиты. Сам Матос попал в плен. После этого карфагенянам покорилась вся Ливия, кроме Утики и Гиппона, которые некоторое время еще продолжали безнадежное сопротивление. Наконец сдались и они на милость победителей.
Карфагеняне отпраздновали подавление восстания триумфальным шествием, во время которого Матос и его товарищи были подвергнуты самым утонченным пыткам и после этого казнены. Восстание наемников и ливийцев длилось почти 3 года и 4 месяца (241—238 гг.). По словам Полибия, это была «война самая жестокая и исполненная беззаконий из всех известных нам в истории войн» (I, 88, 7).