ОБОСТРЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ И РАЗРАБОТКА АНТИКОЛОНИАЛЬНОЙ ДОКТРИНЫ

ОБОСТРЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ И РАЗРАБОТКА АНТИКОЛОНИАЛЬНОЙ ДОКТРИНЫ

Семилетняя война стала важнейшим рубежом американской истории; правда, в Северной Америке она велась на протяжении девяти лет (1754–1763). По Парижскому мирному договору (февраль 1763 г.) Франция потеряла почти все свои североамериканские владения, в том числе Канаду и Восточную Луизиану (земли, лежащие к востоку от р. Миссисипи). Западная Луизиана отошла к Испании как компенсация за передачу Англии Флориды. Семилетняя война стала самой успешной войной, которую Британия когда-либо вела. Морское и колониальное лидерство Англии было упрочено.

Однако война опустошила английскую казну — государственный долг достиг небывалого уровня; огромное территориальное расширение империи потребовало от Великобритании значительно больших расходов на содержание администрации и военных сил. С другой стороны, английские колонисты почувствовали себя менее зависимыми от военной мощи Англии — ведь в результате войны была ликвидирована угроза нападения на британские поселения со стороны колонистов других европейских держав. Как следствие, активизировалось движение на Запад, развернулась спекуляция западными землями, которые колонисты считали уже «своими», т. е. открытыми для британской колонизации. Во время войны, нарушившей торговые связи метрополии с колониями, контроль за торговыми операциями ослаб, пышным цветом расцвела контрабандная торговля. Так, американские колонисты, в нарушение официальных предписаний и требований Навигационных актов, напрямую торговали с французскими вест-индскими колониями; нередки были случаи подкупа таможенников. В начале 60-х годов XVIII в. расходы метрополии на содержание таможенной службы превысили доходы от ввозных пошлин.

Таким образом, сложился определенный парадокс: колонии стали более независимыми (автономными) в военном, экономическом и психологическом смыслах, а метрополия более жестко, чем когда-либо, взялась за наведение порядка в своих североамериканских владениях. Колонисты в 1763 г. питали надежды на более или менее равноправное сотрудничество с метрополией, на ничем не сдерживаемое продвижение на западные земли, но власти метрополии быстро и недвусмысленно дали им понять, кто будет определять правила игры. Специальной прокламацией 1763 г. запрещалось дальнейшее продвижение за Аллеганы. Английское правительство справедливо опасалось, что дальнейшая экспансия в западном направлении неизбежно спровоцирует новые войны с индейскими племенами, а денег на очередную дорогостоящую войну попросту не было. Но с запретом метрополии посчитались далеко не все; начала быстро заселяться территория современного штата Кентукки, расположенная за запретительной линией. Скваттерство — самовольный захват земель в «глубине» американского континента, куда по сути не распространялась власть колониальной администрации, — стало обычным явлением еще на заре колонизации в первой половине XVII в. Фермерские хозяйства «пионеров границы» были свободны от каких-либо платежей; из-за неразвитости путей сообщения и удаленности от центров торговли, расположенных на Атлантическом побережье, они носили полунатуральный характер. Но для успешного продвижения в глубь американского континента колонистам требовалась военная помощь в борьбе с индейцами, чьи земли они занимали. Запретительная политика метрополии затрагивала интересы подавляющего большинства белого населения колоний, занимавшегося аграрным производством, как мелких фермеров, так и крупных плантаторов. Плантационное хозяйство требовало постоянной экспансии, смены земельных участков из-за того, что выращиваемые в плантационном хозяйстве культуры достаточно быстро истощали почву. Запрет (или всевозможные ограничения) на экспансию в западном направлении — это по сути отложенный смертный приговор для плантационного хозяйства. Таким образом, британская аграрная политика вызывала недовольство самых разных групп колониального общества.

Возможность предотвращения финансовой катастрофы английский кабинет лорда Гренвилла видел в максимальном налогообложении жителей как метрополии, так и колоний. Выступая с трибуны английского парламента, Гренвилл подчеркивал те преимущества, которые получили жители американских колоний в результате Семилетней войны, и одновременно обращал внимание на более чем скромный (финансовый и военный) вклад колонистов в общую победу. Хотя изначально участие Англии в войне определялось задачами европейской политики, после ее окончания правительство Великобритании объявило, что главной целью войны была защита колонистов и обеспечение для них лучших возможностей колонизации Америки. Глава английского кабинета предложил вниманию лондонских законодателей целый пакет законов, среди которых был Currency Act (запрет на использование бумажных денег в колониях), Sugar Act (налог на сахар, хотя взимать его было практически невозможно, так как сахар ввозился контрабандистами из французских колоний Карибского бассейна) и, конечно, знаменитый Stamp Act (или закон о гербовом сборе), означавший введение впервые в истории взаимоотношений колоний и метрополии прямого парламентского налога на собственность жителей Северной Америки. Согласно этому закону, налогами облагались все печатные издания и юридические документы — брачные контракты, торговые соглашения, бумаги о наследстве, газеты, даже игральные карты.

Хотя сам размер налога был незначителен, американцы были возмущены тем, что их пытаются обложить налогами в обход колониальных ассамблей. Им отказывали в праве, составлявшем главную заповедь Английской революции XVII в., — налогообложение и представительство неотделимы! В колониях развернулось антигербовое движение, которое выдвинуло и первых лидеров патриотического лагеря. Безвестный до этого виргинец Патрик Генри выступил с пламенной речью на заседании законодательной ассамблеи Виргинии, первой обратившейся к обсуждению проекта закона о гербовом сборе. В результате было принято постановление: только жители Виргинии, представленные в колониальной ассамблее, имеют право вводить новые налоги. Эта же мысль в точности воспроизводилась в решениях законодательных собраний Массачусетса, Мэриленда, Коннектикута и Род-Айленда. Американцы были уверены, что эти законы «лишают колонистов, как британских подданных, некоторых наиболее важных прав». Бостонец Джон Адамс в письме к английскому другу жаловался, что в результате этого акта оказались попраны «главные столпы британской конституции — право на представительное правление и суд присяжных».

Впервые в американской истории был созван межколониальный конгресс для обсуждения закона о гербовом сборе (осень 1765 г., Нью-Йорк); в его работе участвовали делегаты от девяти колоний. Конгресс принял декларацию о правах и жалобах британских колоний в Америке, а также направил верноподданническое обращение к королю и парламенту. Несмотря на умеренный характер этих документов, сам факт созыва конгресса знаменовал начало важных изменений. В Америке происходило то, что совсем недавно казалось невозможным: объединение колоний.

Повсеместно в колониях развернулась кампания против гербового сбора, в ходе которой образовались первые массовые патриотические организации — «Сыны свободы». Одной из наиболее эффективных мер отпора британской политике стало решение о бойкоте британских товаров. Особенно активно в эту кампанию включились жители крупнейших портовых городов на Северо-Востоке — Бостона и Нью-Йорка. Филадельфийское купечество, вовлеченное в трансатлантическую торговлю зерном и тесно связанное с крупнейшими британскими торговыми домами, медлило с принятием решения о поддержке кампании бойкота. Бойкот колонистами английских товаров весьма болезненно сказался на английской экономике и торговле. Если среднегодовой дефицит колоний в торговых операциях с метрополией составлял порядка 500 тыс. ф., то в 1768 г. этот показатель сократился до 230 тыс. В 1769 г., когда к кампании бойкота присоединились филадельфийские купцы и виргинские плантаторы, торговое сальдо колоний впервые стало активным и превысило 816 тыс. ф.

В кампанию бойкота активно вступили и женские патриотические организации, получившие название «Дочери свободы», которые, поддерживая своих отцов и мужей, ввели моду на домотканую одежду в высшем бостонском и филадельфийском обществе. В результате беспрецедентной в истории колоний вспышки протеста, сопровождавшейся активными массовыми действиями, закон о гербовом сборе провалился. Оппозиция в самой Англии, петиции купечества, заинтересованного в торговле с Америкой, резкая критика со стороны депутатов-вигов заставили правительство тори уступить: британский парламент отменил закон о гербовом сборе в 1766 г. Однако уже через год по предложению министра финансов Чарлза Тауншенда он принял несколько законов, получивших по имени их автора название актов Тауншенда. Один из этих актов предусматривал установление новых пошлин на ввозимые в колонии товары: бумагу, стекло, краски и чай. Другой акт провозглашал создание Высшего таможенного управления со штаб-квартирой в Бостоне и широкими полномочиями. Наконец, третий акт приостанавливал деятельность законодательной ассамблеи Нью-Йорка до тех пор, пока она не утвердит специальные налоги на содержание расквартированных на территории колонии британских частей. Депутаты колониального собрания вопрошали: почему, когда им больше не угрожает французское вторжение с территории Канады, они должны платить больше налогов на содержание армии?

Принятие законов Тауншенда вызвало новый взрыв возмущения в колониях. Эдмунд Бёрк, выступая с трибуны Палаты общин, отметил, что «американцы сделали открытие, или думают, что они его сделали, что мы собираемся угнетать их; а мы сделали открытие, или думаем, что сделали его, что они имеют намерение восстать. Мы не знаем, как перейти в наступление; они не знают, как отступить». Бёрк прекрасно уловил умонастроение американцев, убежденных, что действия парламента — это свидетельство некоего тайного сговора, цель которого лишить жителей колоний их «исконных прав и свобод», которыми они пользовались как подданные британской короны. Патриот Джозеф Уоррен отмечал, что принятые парламентом акты были частью детально проработанного плана, целью которого было спровоцировать восстание колоний, а затем воспользоваться «военной силой, чтобы покорить их и держать в порабощении».

Деятельность патриотических организаций, созданных для противодействия «несправедливой» политике метрополии, постепенно становится более радикальной, в ряде случаев на первый план выходят социальные противоречия, а отнюдь не только политические пристрастия. В 1765 г. сторонники «Сынов свободы» разнесли дом вице-губернатора Массачусетса Томаса Хатчинсона в Бостоне, причем не только в силу политического протеста, но и как символ богатства, роскоши. Социальный протест городской толпы в ряде случаев пугал зажиточных колонистов, многие из них утратили интерес к массовому патриотическому движению. По-другому повели себя крупнейшие бостонские контрабандисты Сэмюэл Адамс и Джон Хэнкок.

В то время как большинство идеологов патриотического лагеря ратовали за меры морального воздействия на английские власти и уповали на подачу петиций королю и парламенту, С. Адамс обосновал и стал активно претворять в жизнь радикальную тактику борьбы. Он стал инициатором создания Комитетов связи (или корреспондентских комитетов), новых революционных органов сопротивления британской политике. Первый Комитет связи начал действовать с ноября 1772 г. в Бостоне. Уже через три месяца на территории Массачусетса было создано 80 комитетов. Со временем комитеты связи раскинули сеть своих нелегальных организаций по всей территории британских колоний. Призывы Адамса полагаться главным образом на силу в борьбе с англичанами находили отклик среди бостонцев. Именно в Бостоне 5 марта 1770 г. произошло первое столкновение горожан с английскими солдатами, известное как «бостонская резня». Здесь же, в Бостоне, состоялось и знаменитое «бостонское чаепитие».

С обеих сторон активно практиковались методы экономического воздействия. Колонисты довольно успешно использовали бойкот как меру давления на британских законодателей (и действительно, и закон о гербовом сборе, и акты Тауншенда были отменены в результате многочисленных петиций английского купечества, несшего серьезные потери). В свою очередь и английское правительство решило бороться с контрабандистами экономическими мерами. Были отменены пошлины на стекло, краску, бумагу; сохранялась лишь пошлина на чай — символ верховенства английского парламента. Борьба против пошлины на чай приобрела характер политической кампании. Чай был самым популярным напитком в колониях и считался предметом первой необходимости. Ирония ситуации заключалось в том, что колонисты, борясь с зависимостью от Англии, всячески культивировали английский стиль жизни, ведь кроме Англии и колоний в Северной Америке чай пользовался популярностью только в Голландии. Население колоний отказывалось приобретать облагаемый пошлиной чай, предпочитая покупать его у контрабандистов. Но цена на чай значительно снижалась, так как Ост-Индская компания, которой в тот момент британское правительство пыталось помочь выйти из сложной финансовой ситуации, получила право беспошлинного ввоза чая в британские колонии. Инициаторы «чайного закона» рассчитывали таким образом лишить американских контрабандистов, доставлявших чай из Голландии, возможности конкурировать с легальной английской торговлей. Изданием «чайного закона» английское правительство предполагало привлечь на свою сторону рядовых потребителей в колониях, так как в результате цена на чай должна была снизиться почти вдвое. Тем самым планировалось нанести сокрушительный удар по контрабандной торговле, «гнездом» которой был Бостон.

Патриотические организации приняли решение вообще не допускать выгрузки чая на американский берег. Когда в декабре 1773 г. в Бостонский порт была доставлена крупная партия чая, принадлежавшая Ост-Индской компании, патриоты, ведомые Дж. Хэнкоком и С. Адамсом, переодевшись индейцами, ночью пробрались на суда компании, стоявшие в Бостонском порту, и выбросили чай в море. Получив известие о «бостонском чаепитии», правительство стало на путь репрессий, несмотря на оппозицию вигов, убеждавших парламент сделать еще одну попытку мирного разрешения конфликта.

Взбешенный Георг III, заявив, что «уступки только усугубили ситуацию» в колониях, потребовал решительных мер. Было издано четыре, как их называли в Англии, «репрессивных акта» (а в Америке они получили название «нестерпимых» — intolerable acts). Был закрыт Бостонский порт; колония Массачусетс лишена хартии, а королевский губернатор генерал Гейдж получил чрезвычайные полномочия; лица, обвинявшиеся в антиправительственной деятельности, могли направляться для суда либо в Англию, либо в любую из колоний по усмотрению британской администрации; был подтвержден акт о расквартировании британских войск в частных домах колонистов. Тогда же принимается Квебекский акт, провозгласивший свободу вероисповедания для французских католиков в Квебеке, возможность использовать французский язык, а главное — расширение границ Канады за счет включения долины реки Огайо — а ведь американцы уже считали эти земли своими!

Бостон обратился к другим Комитетам связи с очередной резолюцией о бойкоте английских товаров. Началась кампания поддержки бостонцев. «South Carolina Gazette» писала: «Мы считаем, что эти отвратительные нападки на Бостон направлены не только против города, но и всего континента». Протест против репрессивных мероприятий короны повлек за собой роспуск законодательной ассамблеи Виргинии. Это становилось уже традицией — население той или иной непокорной колонии наказывали роспуском представительного учреждения как символа политических прав ее жителей. Виргиния обратилась к другим колониям с инициативой прислать своих делегатов на I Континентальный конгресс для организации совместной борьбы против репрессивных действий метрополии. Вновь, как и в 1765 г., представители колоний собрались на общеколониальный форум. Вновь принимается петиция верноподданнического характера. «Мы не хотим революции», — заявил делегат от Северной Каролины. Однако в работе этого конгресса приняли участие уже двенадцать, а не девять колоний (лишь Джорджия не прислала своих представителей). К этому моменту патриотическое движение имело уже серьезное идеологическое оружие — антиколониальную доктрину.

Эта доктрина начала разрабатываться в 1764 г., когда в ходе дебатов вокруг проекта гербового сбора были обозначены ее исходные принципы. Вопрос о правовом положении североамериканских колоний в Британской империи стал лейтмотивом большинства памфлетов и выступлений этого периода. Из стремления максимально широко трактовать полномочия местных выборных органов власти постепенно выкристаллизовывалась доктрина независимости. Идеология патриотического движения получила наиболее полное воплощение в памфлетах, авторы которых — Дж. Отис, Дж. Дикинсон, А. Гамильтон, Дж. Адамс, Т. Джефферсон — мгновенно становились известными людьми. Оригинальную концепцию государственно-правовой автономии Северной Америки в рамках Британской империи (или homerule), сформулированную впервые Б. Франклином, к середине 70-х годов XVIII в. разделяли большинство идеологов патриотического лагеря. По замыслу Франклина, североамериканские колонии и Англия должны были стать двумя равноправными и суверенными частями империи, высшая законодательная власть в которых должна принадлежать собственным представительным собраниям. Символическим связующим звеном между двумя политическими сообществами должен был стать английский монарх. Собственно говоря, Франклин первым стал называть колонии штатами (т. е. государствами), еще за несколько лет до объявления независимости.

В памфлетах Т. Джефферсона, А. Гамильтона, Дж. Адамса идея гомруля получила дальнейшее развитие, причем отличительной чертой их работ стала апелляция исключительно к естественно-правовому учению (почерпнутому прежде всего в работах английских философов Д. Юма, Ф. Хатчесона, Дж. Локка) для обоснования социально-политических устремлений колоний. Для первых работ, выходивших, как правило, из-под пера колониальных юристов, был характерен поиск «свобод и привилегий» американцев в колониальных хартиях и английском общем праве. Однако постепенно «свобода» начинает трактоваться скорее как абстрактное естественное право, а не конкретная привилегия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.