Глава II СТАТУТЫ И ЗАНЯТИЯ ИЗБРАННЫХ ДЕВСТВЕННИЦ

Они жили в постоянном затворничестве до конца жизни, сохраняя вечную девственность; у них не было ни приемных [для посетителей], ни кабестана, ни какого-либо другого места, где они могли бы поговорить или увидеть мужчину или женщину, если не считать их самих, ибо они говорили, что жены Солнца не должны быть такими доступными, чтобы их кто-либо видел. И это затворничество было столь великим, что даже сам инка не хотел наслаждаться привилегией, которую он, как король, мог бы иметь, чтобы встречаться и разговаривать с ними, дабы никто не рискнул попросить подобной же привилегии. Только койа, что значит королева, и ее дочери имели разрешение входить в дом и разговаривать с затворницами как юными, так [и] старыми.

Инка посылал королеву и ее дочерей посетить их и узнать, как они живут и в чем испытывают нужду. Я застал и видел этот дом со всеми его зданиями, ибо только к нему и к [храму] Солнца, которые занимали два квартала, и еще к четырем большим гальпонам, которые являлись домами королей инков, проявили уважение индейцы во [время] их всеобщего восстания против испанцев, ибо они не сожгли их (как сожгли все остальные [сооружения] города), потому что один [из них] был домом Солнца, их бога, а другой — домом его жен и другие — их королей. Среди других [свидетельств] величия их здания в нем имелась узкая улочка, шириною в две персоны, которая проходила через весь дом. По одну и по другую сторону улочки было много внутренних комнат, в которых находились служебные помещения дома и где работали женщины-служанки. У каждой из дверей тех [комнат] находились весьма надежные привратницы; в последней из комнат в конце улочки жили жены Солнца, куда никто не входил. У дома имелись свои главные двери, подобные тем, которые здесь [в Испании] называют дверь-ограничитель (puerta reglar), которая открывалась только для королевы и для приема тех, кто входил [туда], чтобы стать монахинями.

В начале улочки, где был служебный вход в дом, находились двадцать простых привратников, чтобы приносить и вносить до второй двери то, что должно было вноситься в дом и выноситься [из него]. Привратники не могли пройти за вторую дверь под страхом смерти, хотя бы им приказали пойти и войти внутрь, [хотя] никто не мог приказать такое под страхом того же наказания. Для услужения монахиням и [работ] по дому имелось пятьсот девушек, которые также должны были быть девственницами [и] дочерьми инков по привилегии, которую первый инка предоставил тем, кого покорил своей власти, [а] не по королевской крови, потому что они приходили туда не как жены Солнца, а как [их] служанки. Инки не хотели, чтобы они были дочерьми безродных людей, а были бы детьми инков, хотя [и] по привилегии. Эти девушки также имели своих мама-кун из той же касты, [что] и девственницы, которые приказывали им то, что они должны были делать. А эти мама-куны были теми, кто состарился в доме, ибо, когда они достигали такого возраста, им давали это имя и [вверяли] управление, словно говоря им: «Ты уже можешь быть матерью и управлять домом». При разделе королевских домов города Коско, которые испанцы забирали под свои жилища, когда они захватили его, половина этой обители досталась на долю Педро де Барко, которого дальше мы должны упомянуть, — эта была часть служебных помещений, а другая половина досталась лиценциату де ла Гама, которого я знал в мои детские годы, а потом она принадлежала Диего Ортису де Гусману, дворянину родом из Севильи, с которым я был знаком и он был жив, когда я приехал в Испанию.

Главными занятиями, которыми были заняты жены Солнца, являлись пряжа, и ткачество, и изготовление всего того, что инка надевал на свою персону из одежды и головных уборов, а также [одежду] для койи, его законной жены. Они изготовляли и всю тончайшую одежду, которую преподносили Солнцу при жертвоприношениях; то, что инка-[правитель] носил на голове, была плетеная тесьма, называвшаяся льауту; она шириною с указательный палец и очень толстая, так что была почти квадратной, — ее оборачивали четыре или пять раз вокруг головы, — и [еще] ярко-красная бахрома (borda), которая проходила [по лбу] от одного виска до другого.

[Его] одеждой была рубашка, спускавшаяся до колен, которую называли унку. Испанцы называют ее кусма; это [слово] не из всеобщего языка, а из словаря какой-то отдельной провинции. Вместо плаща они носили квадратный плед из двух половин, который они называют йаколъа. Эти монашки также изготовляли сумки, которые были квадратными, [размером] с квадратную пядь; их носили через плечо, привязывая прекрасно выделанной тесьмой, шириною в два пальца, свисавшей, как портупея, с левого плеча на правый бок. Эти сумки они называли чуспа; они использовались только для того, чтобы носить в них траву, называвшуюся кука, которую индейцы едят [и] которая тогда не была столь общедоступна, как сейчас, ибо ее ел только инка, и его родичи, и некоторые кураки, которым король в знак великой милости и благосклонности направлял в год несколько корзин с кукой.

Они также делали бахрому из двух цветов, — желтого и красного, называвшуюся пайча, скрепленную с тонкой тесьмой, длиною с одну морскую сажень, которая предназначалась не для инки, а для [лиц] его королевской крови: они носили ее на голове, бахрома падала на правый висок.