ДЕНЬГИ И КРЕДИТ-ЭТО ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЯЗЫК

Деньги и кредит, как и плавание в открытом море, как книгопечатание, суть технические средства, которые сами собой воспроизводятся и увековечиваются. Они образуют один и тот же язык, на котором всякое общество говорит по-своему, который обязан понимать любой индивид. Он может не уметь читать и писать, только высокая культура живет под знаком письменности. Но не уметь считать означало бы осудить себя на невозможность выживания. Повседневная жизнь — это обязательная школа цифр: словарь дебета и кредита, натурального обмена, цен, рынка, колеблющихся курсов денег захватывает и подчиняет любое мало-мальски развитое общество. Такие технические средства становятся тем наследием, которое в обязательном порядке передается путем примера и опыта. Они определяют жизнь людей день ото дня, на протяжении всей жизни, на протяжении поколений и веков. Они образуют окружающую среду человеческой истории во всемирном масштабе.

И так же точно, когда какое-то общество становится слишком многочисленным, когда его обременяют требовательные города, расширяющиеся обмены, этот язык усложняется, дабы разрешить возникающие проблемы. Это то же самое, что сказать, что эти во все вторгающиеся технические средства воздействуют прежде всего на самих себя, что они рождаются сами собой, что они трансформируются в ходе своего собственного движения. Если вексель, давно известный в странах победоносного ислама IХ-Х вв., родился на Западе в ХІІв., то это потому, что деньги тогда должны были перемещаться на огромные расстояния, через все Средиземноморье и от итальянских городов до ярмарок Шампани. Если ордер с обязательной оплатой, перевод векселя, биржи, банки, дисконт появились впоследствии один за другим, так это оттого, что система ярмарок с платежами, отсроченными на определенное время, не обладала ни гибкостью, ни частотой, необходимыми для ускорявшей свое движение экономики. Но на востоке Европы такое экономическое давление стало ощутимым гораздо позднее. Около 1784 г., в момент, когда марсельцы попробовали завязать торговлю с Крымом, один из них на основе личных впечатлений констатировал: «Чеканенные деньги совершенно отсутствуют в Херсоне и в Крыму: здесь видишь лишь медную монету и бумажные деньги, которые не обращаются из-за отсутствия средств дисконтирования». Дело было в том, что русские только-только заняли Крым и добились от Турции открытия проливов. И понадобятся еще годы, чтобы украинская пшеница стала регулярно экспортироваться по Черному морю. А до того кому бы пришло в голову организовать в Херсоне учет векселей?

Денежная техника, как и все виды техники, отвечает, следовательно, на потребности, длительно, упорно и ясно выражаемые. Чем более страна была развита экономически, тем более расширяла она гамму своих денежных и кредитных инструментов. И в самом деле, в международном денежном единстве общества имели каждое свое место: одни — привилегированное, другие тащились в хвосте, а третьи терпели тяжкую кару. Деньги — единство мира, но они и мировая несправедливость.

Люди не так уж не осознавали это разделение и последствия, какие оно за собой влекло (ибо деньги стекаются на службу к владеющим технологией их обращения), как можно было бы думать. Эссеист Ван Аудермелен заметил в 1778 г., что, читая авторов его времени, «можно было бы сказать, что есть нации, каковые со временем должны стать крайне могущественными, и такие, что совершенно обнищают»¹¹⁶. А полутора столетиями раньше, в 1620 г., Сципион де Грамон писал: «Деньги, говорили семь греческих мудрецов, суть кровь и душа людей; и тот, у кого их нет, свершает свой путь, подобно мертвецу среди живых»¹¹⁷.