АРТИЛЛЕРИЯ СТАНОВИТСЯ МОБИЛЬНОЙ

Поначалу артиллерийские орудия были короткоствольным легким оружием, скупо обеспеченным порохом (последний был редок и стоил дорого). И не всегда точно известно, что на самом деле следует понимать под обозначавшими их названиями. Скажем, термин «рибодекен» («ribaudequin») будет обозначать комплект соединенных друг с другом стволов, аналогичных стволам аркебузы, так что его сравнивали с митральезой!

Затем орудия увеличились в размере: в среднем со 136 до 272 кг в правление Ричарда II (1376–1400 гг.), судя по образцам, сохранившимся в лондонском Тауэре. В XV в. это бывали иной раз огромные бомбарды, вроде немецких «громовых ружей» (Donnerb?chsen) — чудовищных бронзовых труб, уложенных на деревянные люльки, орудий, передвижение которых ставило по-

Артиллерия становится мобильной. Полевые пушки Карла VIII, установленные на подвижный лафет, сопровождают армию, движущуюся по итальянским дорогам. Национальная библиотека. Париж.

чти неразрешимые задачи. Чудо-пушка «Страус» (der Strauss), которую в 1499 г. город Страсбург предоставил в распоряжение императора Максимилиана для приведения к повиновению швейцарских кантонов, двигалась настолько медленно, что едва ускользнула от рук противника. И более обыденный пример: в марте 1500 г. Лодовико Моро заказал в Германии «шесть стволов тяжелой артиллерии» — по пути в Милан два из них разбились¹⁰.

Еще до этого времени зародилась сравнительно мобильная артиллерия значительного калибра, способная следовать за передвижениями войск: таковы были пушки братьев Бюро, орудие побед Карла VII при Форминьи (1450 г.) и при Кастильоне (1453 г.). Подвижная артиллерия с бычьими запряжками существовала в Италии: мы видим ее в незначительной стычке у Молиначелы в 1467 г.¹¹ Но только в сентябре 1494 г., вместе с Карлом VIII, пришла в Италию пушка, поставленная, к ужасу благоразумных людей, на лафет, с запряжкой сильных лошадей. Она стреляла чугунными ядрами, не каменными; применение таких ядер быстро сделалось всеобщим, и снаряды эти нацеливались уже не только на дома осажденного города, но и на его стены. Ни один укрепленный город, где до того все дело заключалось в том, чтобы защитить или сдать ворота, не мог выстоять перед такими бомбардировками в упор. Ибо орудия подвозили к самому подножию стен, на внешний край рва, и сразу же помещали в укрытия — «под навесы», как говорит Жан д’Отон, хронист Людовика XII.

Появление этой силы означало для укрепленных городов более трех десятков лет хронической слабости: их укрепления рушились, как театральные декорации. Но мало-помалу нашлись и контрмеры, хрупкие каменные укрепления уступили место толстым земляным сооружениям, чуть приподнятым над поверхностью земли; ядра увязали в них, не причиняя никакого вреда. А на самых высоких площадках, кавальерах, стали размещать оборонительную артиллерию. Около 1530 г. Меркурио Гаттинара, канцлер Карла V, утверждал, что достаточно 50 артиллерийских орудий, чтобы обезопасить от посягательств французов превосходство императора в Италии¹². Разве же в 1525 г. крепость Павия не задержала армию Франциска I, которую 24 февраля имперские войска внезапно атаковали с тыла? Точно так же устоял Марсель перед Карлом V в 1524 и 1536 гг., Вена — перед турками в 1529 г., а позднее, в 1552–1553 гг., - Мец перед имперской армией. Не то чтобы города нельзя было уже брать внезапной атакой, как, скажем, Дюрен в 1544 г., Кале в 1558 г. или Амьен в 1596 г. Но уже как бы предчувствовался реванш крепости, наступление эпохи научно разработанной тактики осады и обороны, с которой резко (но намного позднее) порвет стратегия Фридриха II, а затем Наполеона, которых интересовало прежде всего не взятие городов, а уничтожение живой силы противника.

Однако артиллерия понемногу совершенствовалась. Она стала рациональнее, будучи сведена Карлом V в 1544 г. к семи калибрам, а Генрихом II — к шести. Самые крупные, предназначавшиеся для осад и обороны городов, стреляли на 900 шагов; прочие, так называемые «полевые», — только на 400¹³. Дальнейшее развитие будет медленным: например, во Франции система генерала де Вальера, восходящая к временам Людовика XV, продержится вплоть до реформы Грибоваля (1776 г.), чьи великолепные пушки пройдут через все войны Революции и Империи.