IX
IX
В бледные окна через солдатские спины уже проглядывало весеннее утро. Под затянутым пролившими дождь тучами небом низко лежала над черными полями алая полоса рассвета. По грязной, весенней дороге шлепали ногами кони: откуда-то шел казачий взвод.
Старый подхорунжий, дед Мануил, в насквозь промокшей шинели, с крестами всех четырех степеней и медалями на груди, увидал автомобиль у избы, толпу солдат и остановил свой разъезд.
— Что за народ? — спросил он, хмуря седые брови.
— Начальство из Петрограда приехало.
— Како-тако начальство? — скривил губы Мануил.
— Епутат с мандатами от солдатского и рабочего совета.
— Чиво ему здесь делать?
— Орательствует перед комитетами.
— А ну… Послушаем.
Дед протиснулся к двери и скромно стал в сторонке, у стены. Першило у деда Мануила в горле от табачного дыма. Увидал дед внучка Димитрия и рядом с ним черного в очках кривоногого господина. Мануил слушал. Руку к уху прикладывал. Голову наклонял, сомневался: — да точно ли так, не прослушал ли какого слова? Головою покачивал дед Мануил. Вот приподнялся старый казак, оперся о плечи ближайших солдат, про себя прошамкал, будто поверял свою мысль — так ли ее высказал?
— Арештант!..
И оттолкнул ближайших солдат. Силен, крепок и жилист был дед Мануил. Он шагнул прямо к столу разметав в стороны, кто был по дороге. Он грозно сдвинул брови.
— Арештант! — крикнул он. — Шпиён ерманской! Хватай его, робята!
— Что вы, товарищ? — сказал примирительно Гордон. — Человек дело рассказывает, а вы пришли, незванные, непрошенные.
— Димитрий! Митенька! Толкай его сюда, сволокем до начальства.
— Это кто? — сверху блеснул очками Андрей Андреевич, и лицо его побледнело. — Казак?
— Робята, кто в Бога верует, хватай его! — крикнул Мануил и протянул цепкие, коричневые, в мозолях руки, стараясь поймать за ноги бросившегося в толпу Андрея Андреевича.
— Товарищи! Что же это казаки опять себе позволяют!
— Бей казаков!
— Ишь, бей, он при револьвере, а мы, дурье, пришли мирные.
— Хватай, товарищи, его так.
— У окна казаки… Хватай!.. Они тя схватят!.. Кто-то сзади ударил Мануила по шее, кто-то схватил за бороду, но он вырвался и в общей потасовке старался схватить Андрея Андреевича. Андрей Андреевич выскочил к дверям и кинулся к автомобилю, за ним бросился Мануил и солдаты.
— Бей его!
— Бей казаков!
— Епутата бей!
— Митенька! И ты! Арештант! — кричал Мануил. Шофер, услыхавший возню, изготовил автомобиль.
Хоменко, раздавая тумаки, пробился к машине. За ним бежали рабочие. Деда Мануила оттеснили, на него сыпались удары. Казаки стояли безучастно на конях. Однако вид конного взвода заставил солдат оставить Мануила, и он вскочил на лошадь.
— Морковкин, винтовку давай! — гневно крикнул Мануил.
Автомобиль, рыча и скрипя, выворачивал из грязи на шоссе. Казачьи лошади шарахнулись в сторону.
— Братцы! — кричал Мануил. — Стрелить его надо, антихриста!
Машина выскочила на шоссе и рванула по грязи, расплескивая лужи. Мануил выпустил в карьер толстого маштака, бросил поводья, взял от казака винтовку… Прицелился… Грянул выстрел… покатился эхом по сонной деревне… Тр-рах, та-ра-рах…
Сзади врассыпную скакал разъезд Мануила. Солдаты этапной роты разбегались по избам, расхватывали ружья и стреляли, кто вверх, кто по казакам, кто по автомобилю.
В светлом утре исчез автомобиль, обратился в точку, еле видны стали далеко отставшие от него казаки. Кто-то упал. Подобрали. Повезли поперек седла… Должно — убитый…
Со смехом расходились по избам солдаты.
— Ишь, ты, какой еройский старик!
— Буржуй!
Брат пошел на брата…