XV

Русалка шла направо по манежу и шла, как полагается, с правой ноги. Она рассчитала сделать прыжок через забор с правой ноги и переменить ногу на прыжке, когда вдруг увидала падающую афишу. Афиша не испугала ее, но рассеяла. Прыгать приходилось с афиши, и Русалке стало казаться, что на этом белом куске она не сможет уверенно оттолкнуться. Она решила прибавить прыжок и прыгать и афишу и барьер. Но для этого ей надо было переменить ногу и усилить ход. До афиши оставалось всего три шага. Всего больше смущало ее то, что, как она чувствовала, эта бумага, упавшая перед кирпичной стенкой, рассеяла ее господина и какая-то неуверенность была в обжатии его ног.

Русалка переменила ногу и этим движением сказала: «Не бойся, я приняла в расчет падение бумаги».

Сейчас же почувствовала ответное спасибо!

И прыгнула громадным и могучим прыжком, так, что все четыре подковы сверкнули над барьером лож. Она пролетела по воздуху, это опьянило ее, и она, становясь на землю, чуть-чуть заржала, счастливая удачей.

Манеж стонал от рукоплесканий. Строже сжали ее ноги, чуть подобрался повод, точно призвал ее к вниманию хозяин, напомнив, что не все еще кончено.

Русалка подобралась и с красивым расчетом прыгнула тройную корзинку, потом вторично прошла через бревна, первый плетень и, уже уверенная в себе, далеко откинув веер хвоста, понеслась на плетень с канавой — и разостлалась над ним, как птица. Рукоплескания не смолкали в манеже до тех пор, пока она, сдержанная у ворот, не скрылась за ними.

Ни одной рейки!

Тесов, сияющий и улыбающийся, с полотенцем и попоною в руках, бежал ей навстречу, за ним показался вахмистр. Рыжая борода есаула Перфильева сверкала золотом в солнечном луче.

— Усё чисто, ваше благородие, — взволнованно и радостно говорил Тесов, хватая Русалку за трензельное кольцо. — Как афишка упала, мы все до смерти перепугались. Ах ты, Господа!! Надо ж было так ненароком вашей барышне уронить… Ну… Глядим с господином вахмистром — справился Русал и с этим междометием!..

— Имею честь поздравить ваше благородие, — улыбаясь красным лицом, говорил вахмистр. — Наша взяла!

— Погодите, Семен Андреи, — перекидывая правую ногу через шею лошади и легко спрыгивая на землю, сказал Морозов. — Ничего еще не известно. Еще две лошади.

— Какие же это лошади! — презрительно сказал вахмистр. — Вот уж две закидки есть. А вот она и третья.

Звонил нетерпеливо колокол. Толстый, румяный кирасир на тяжеловесном мерине, трясясь в седле, выехал из манежа и, сердито браня лошадь, стал слезать, поддерживаемый подбежавшим полковым наездником.

— И чего не спустили шторы, — ворчал кирасир. — Глупая тварь испугалась солнца. Самое глупое животное. Солнце прямо в глаза светит. Вот и закинулась.

— Сережа, — еще издали «кричал Морозову Перфильев.

Маслилась его борода над распахнутым пальто.

— Идем!.. Выставляй шампитра!