ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ДЕ ВИТТА В КОНЦЕ 1650-х гг.
В Дордрхете, Роттердаме и других голландских городах значительная часть простого населения отнеслась с неодобрением к Устранению и поведению своих регентов. В Энкхёйзене реформатскому проповеднику, пропустившему традиционную молитву за принца Оранского, местные моряки сказали, что если он еще раз допустит такую оплошность, они швырнут его в море; на следующей неделе он прочитал более длинную, чем обычно, молитву за принца, несмотря на то, что это противоречило его убеждениям. Регенты Энкхёйзена, как сообщалось, в мае 1654 г. воспротивились Устранению, несмотря на то, что поддержали его частным образом, лишь «pour complaire 'a leur people» («в угоду своему населению» (фр.)){467}. Это был отголосок поведения зеландских регентов, которые, как утверждалось, денонсировали Устранение исключительно из уважения к народу. Значительная часть населения Голландии, также как дворяне и регенты малых провинций, была настроена против де Витта и его коллег. Но партия голландских Штатов обладала гораздо более сильными позициями, чем Олденбарневелт и его сторонники во время кризиса 1616-18 гг. Голландия могла теперь диктовать свою волю другим провинциям почти по своему желанию, вместо того, чтобы они вмешивались в голландские дела, как в 1618 г., и, кроме того, «Барневелт и Штаты Голландии не были хозяевами ополчения [то есть армии], как Штаты Голландии в настоящее время»{468}.
Конец 1650-х гг. был одним из периодов наибольшего процветания Нидерландского Золотого Века, во всяком случае, для Голландии. Как только давление, вызванное войной с Англией, было устранено, нидерландское доминирование в сфере «высокостоимостной торговли» возобновилось и было, собственно говоря, укреплено англо-испанской войной 1655-60 гг., полностью уничтожившей остатки английской торговли с Испанией, южной Италией и, через Испанию, с Испанской Америкой. Конечная ирония первой англо-голландской войны заключалась в том, что именно после нее — в конце 1650-х гг. — голландцы добились наибольших коммерческих выгод за счет англичан, особенно в Испании, Испанской Америке, Италии и Леванте. Кто бы ни остался победителем в этой войне, несомненно, что голландцы выиграли от мира. Также именно в конце 1650-х гг. голландцы завершили завоевание Цейлона, установив монополию на поставку корицы по всему миру, и укрепили свои позиции в Индии. Только в Португалии, которая в то время находилась в конфликте с Республикой (и с Испанией), нидерландская торговля не сумела получить точку опоры. Все голландские города продолжали расти и богатеть. В Амстердаме арендная плата за наем дешевого жилья в 1650-х гг. оставалась стабильной. Напротив, ценность больших домов, расположенных вдоль каналов Амстердама, начала расти, особенно в конце 1650-х гг., несмотря на быстрое строительство все большего количества особняков, или herenhuisen{469}.
Результатом «Кризиса Устранения» в нидерландской политике было усиление позиций де Витта в Голландии и позиций самой Голландии внутри Республики. К концу 1650-х гг. де Витт подчинил своему главенству Энкхёйзен и успокоенный Харлем, оставив Лейден в изолированной и бессильной оппозиции к партийному блоку Штатов в Голландии{470}. Де Витт в письме к голландскому послу в Лондоне в апреле 1655 г. изображал сложившуюся обстановку с нескрываемым удовлетворением. Сопротивление голландской политике повсеместно сошло на нет, и Генеральные Штаты прониклись «миролюбивым настроем»{471}. Что касается малых провинций, то все из них, за исключением Фрисландии, были охвачены внутренними распрями. С точки зрения де Витта, это было скорее преимуществом, чем угрозой для жизнеспособности и процветания Соединенных Провинций в целом, ибо остальные провинции не имели другого выбора, кроме как пойти на уступку Голландии и искать ее покровительства и помощи. В Зеландии города были расколоты на три против трех: Мидделбург, Зирикзее и Толен находились на стороне Голландии, а остальные — оранжистов.
Однако в отношении того, насколько далеко можно было позволить зайти нестабильности и волнениям в малых провинциях, существовал лимит: и здесь Гронинген и, особенно, Оверэйссел давали основания для озабоченности. В октябре 1654 г. «Штаты Оверэйселла», собравшиеся в Зволле, одобрили предложение ван Хэрсолте, что для прекращения «беспорядков, которые день ото дня возрастают в этой провинции», необходимо назначить Вильгельма III штатгальтером Оверэйссела, а Виллема-Фредерика — лейтенантом штатгальтера{472}. Этот демарш встревожил де Витта и Gecommitteerde Raden Голландии, которые отправили циркулярное письмо голландским муниципальным комитетам, предупреждая, что последние события в Оверйэсселе могут повлечь за собой опасные последствия для Голландии, и призывая созвать чрезвычайную сессию Штатов{473}. Делегаты Штатов собрались в мрачном настроении: город Делфт за несколько недель до этого серьезно пострадал от сильного порохового взрыва, который привел к сотням человеческим жертв и большим разрушениям.
Пока голландские регенты размышляли, что же делать с Оверйэсселом, Виллем-Фредерик поспешил в Зволле, где его ждала радушная встреча и где он принес присягу в качестве «лейтенанта штатгальтера», поклявшись соблюдать «инструкции» провинции от имени четырехлетнего «штатгальтера Оверэйссела», пока Вильгельм III не достигнет «совершеннолетнего возраста». Утвердив свою власть в Зволле и Кампене, фризский штатгальтер в начале ноября направился в Девентер, стремясь «посулами и обещаниями» привлечь город на свою сторону. Но не имея при себе наличных денег для дачи взяток и сдерживаемый распрей между городами и ridderschap'ом, он ничего не добился, особенно из-за того, что оппозицию активно поддерживала Голландия.
Виллем-Фредерик, штатгальтер Фрисландии, Гронингена и Дренте, и исполняющий обязанности штатгальтера (по крайней мере, согласно двум третям депутатам Штатов) Оверэйселла, столкнулся с трудной задачей, бросив вызов де Витту и главенству партии-фракции Штатов. В Гронингене его власть к 1655 г. находилась на грани краха, подточенная распрями в Оммеландах и между Оммеландами и городом{474}. Его надежды на успех в Утрехте, где ridderschap и церковные капитулы проголосовали в июле 1654 г. за провозглашение штатгальтером Вильгельма III и наделение его самого полномочиями «лейтенанта штатгальтера», были вдребезги разбиты «про-Штатовским» (с 1654 г.) городом Утрехт, который блокировал каждую оранжистскую инициативу{475}. В Гелдерланде происходили обычные столкновения между округами провинции, осложненные их внутренним расколом, так как в четвертях Арнем и Зютфен главные города — Арнем и Зютфен — утверждали, что их голоса были равнозначны голосам прочих городов вместе взятых, тогда как Хардевейк, Вагенинген и другие малые города настаивали на том, что каждый город должен иметь один голос. Как и в прошлом, Зюфтен оставался оранжистским, Неймеген — антиоранжистским, а Арнем был разделен. Столь же бесплодными были усилия Виллема-Фредерика использовать оранжистские настроения Лейдена, Харлема и Энкхёйзена. В отчаянии он оплакивал «малодушие» «добрых городов» Голландии, означавшее их отказ объединиться с Фрисландией против большинства в Штатах Голландии{476}.
Слабость оранжистов возрастала вместе с разрастающейся распрей в их собственном лагере. Принцесса Мария ненавидела Виллема-Фредерика, которого она подозревала в том, что он пытается добиться преимуществ для самого себя за счет ее сына. Амалия фон Сольмс, по-прежнему представлявшая собой немалую силу в оранжистских кругах, враждовала с фризским штатгальтером, как и курфюрст Фридрих-Вильгельм в Берлине, который, в качестве мужа Луизы-Генриетты (1627-67 гг.), старшей дочери Фредерика-Хендрика и тёти Вильгельма III, отвергал Устранение и проявлял повышенный интерес к нидерландской внутренней политике. Было устроено несколько встреч между фризским штатгальтером, двумя принцессами и представителями курфюрста и дяди по матери Вильгельма III, Карла II Английского. Но интриги и подозрения продолжали отравлять их отношения. Среди прочих мер, призванных воодушевить оранжистскую публику, Виллем-Фредерик через Делегированные Штаты добился указания для реформатских проповедников Фрисландии включить в свои богослужения, наряду с существующими молитвами за провинциальные Штаты и штатгальтера, молитвы за принца Оранского, хотя ранее в этой провинции такая практика отсутствовала{477}.
Обстановка в Оверэйсселе продолжала накаляться. «Штаты Оверэйссела», собравшиеся в Девентере, денонсировали назначение Вильгельма III и Виллема-Фредерика «Штатами», собравшимися в Зволле, как нарушение законов провинции{478}. Ridderschap Твенте, во главе с Адольфом Хендриком ван Раэсфелтом (ок. 1625-82 гг.), heer'ом (владетелем) ван Твикела, обвинив ван Хэрсолте во всевозможных злоупотреблениях, решительно воспротивился его власти в Твенте, где местная администрация была, в большинстве своем, смещена со своих должностей. По мере возрастания трений «Штаты» Девентера стали опасаться, что их противники прибегнут к силе. Делегация из Девентера предстала перед Штатами Голландии в марте 1655 г., прося разместить в провинции большее количество войск Генералитета для предотвращения возможного переворота, направленного против города. Штаты Голландии согласились (преодолев возражения Лейдена) и убедили Генеральные Штаты выслать войска, хотя их отправка была временно задержана по распоряжению Raad van State{479}. Голландия также потребовала, чтобы Виллем-Фредерик разорвал отношения со «Штатами» Зволле и отказался от своего «незаконного» назначения и титула «лейтенанта штатгальтера» Оверэйссела.
Ключевым рычагом воздействия Голландии был контроль над армией Генералитета, что стало более чем когда-либо очевидным в сентябре 1655 г., когда скончался фельдмаршал барон ван Бредероде. Фризский штатгальтер хотел стать командующим армией на смену ван Бредероде, и рассчитывал улучшить свое положение посредством rapprochement (сближения (фр.)) с Де Виттом, с весны 1655 г., когда Голландия помогла ему восстановить порядок в Гронингене. Комиссия Генералитета во главе с де Виттом выехала в Гронинген, чтобы выслушать все партии на диспуте и выработать компромиссное решение, тем самым (временно) восстановив власть штатгальтера в провинции. Но де Витт усмотрел в смерти Бредероде возможность укрепить собственную партию и посеять еще большие разногласия среди оранжистской верхушки. Забросив наживку, он намекнул фризскому штатгальтеру, что тот может стать командующим армией, если признает незаконность назначения Вильгельма III и себя самого «штатгальтером» и «лейтенантом штатгальтера» Оверэйссела, соответственно{480}.
Политический курс, который проводил де Витт, выглядел весьма сомнительным для многих людей из числа его собственных сторонников. Амстердам был возмущен предположением, что человек, который возглавил войска во время переворота 1650 г., должен стать фельдмаршалом армии его прежних жертв{481}. Vroedschap учредил специальную комиссию из старших регентов во главе с Корнелисом де Грефом для изучения вопроса командования армией. Члены комиссии признали, что необходимо было в краткие сроки найти опытного и пользовавшегося популярностью главнокомандующего для военных сил Генеральных Штатов, чтобы сохранить дисциплину и организацию армии в то время, когда малые провинции Союза были охвачены смутой. Но человек, назначенный фельдмаршалом, должен был, по их мнению, быть политически благонадежным. В результате Амстердам предложил кандидатуру единственного подходящего голландского соперника Виллема-Фредерика — графа Иоганна-Морица Нассау-Зигена, бывшего губернатора Нидерландской Бразилии, а в описываемое время штатгальтера Клеве от имени курфюрста Бранденбурга. Граф никоим образом не был другом Виллема-Фредерика и давно проявлял дружеское расположение к Штатам Голландии.
Но де Витт уговорил амстердамских представителей в Штатах в Гааге, что если Голландия не использует возможность назначить Виллема-Фредерика, в то же время нейтрализовав его, связав полномочия главнокомандующего новыми конституционными ограничениями, существует реальная опасность, что Фрисландия и Гронинген сумеют достаточно сплотить другие провинции в поддержку своей кандидатуры на должность штатгальтера, чтобы добиться его назначения без новых конституционных гарантий безопасности, оставив Голландию изолированной и уязвимой. Цель де Витта заключалась в том, чтобы укрепить «Истинную свободу», полностью подчинив армию гражданскому контролю. После конфиденциальных переговоров с Виллемом-Фредериком он убедил Амстердам, что фризский штатгальтер примет командование, при условии предложенных Голландией ограничений, и «в таком случае откажется от управления Оверэйсселом»{482}.
Переговоры между де Виттом и Виллемом-Фредериком привели к выработке пакта, представленного Генеральным Штатам в декабре 1655 г.{483}Соглашение предусматривало, что Генеральные Штаты должны составить новые «инструкции» для командующего армией; что фельдмаршал в будущем не сможет совмещать свою должность с должностью штатгальтера, или лейтенанта штатгальтера (за исключением уже существующей на момент принятия инструкций ситуации, когда Виллем-Фредерик был штатгальтером Фрисландии и Гронингена); что Виллем-Фредерик должен отказаться от своего титула «лейтенанта штатгальтера Оверэйссела»; и что в будущем не должно быть никаких споров вокруг принятого Голландией Акта об Устранении — подразумевая его молчаливое признание Виллемом-Фредериком и Генеральными Штатами. Наконец, сопротивление назначению ловкого (и в скором времени очень разбогатевшего) ван Бевернингка генеральным казначеем Генералитета должно быть прекращено.
Этот пакт, известный под названием «Гармонии» 1655 г., вызвал довольно оживленную дискуссию по всей Республике, особенно в отношении того, кто кого одурачил. Де Витту пришлось выслушать много скептических замечаний от собственных сторонников, в том числе от своего отца, сомневавшегося в том, что назначение Виллема-Фредерика главнокомандующим армией будет способствовать укреплению «Истинной свободы». Уверенность де Витта в своих «мерах предосторожности и статьях ради сохранения свободы», и убежденность в том, что его «Гармония» подразумевает признание отстранения Оранской династии Генералитетом, не разделяли другие наблюдатели. Историк Айтзема, бывший также дипломатическим агентом, бонвиваном, вольнодумцем и шпионом, считавшийся за границей одной из наиболее ярких личностей Республики, в лицо сказал де Витту, что сталь сильнее бумаги, и как только Виллем-Фредерик станет главнокомандующим армией, он постепенно использует ее для того, чтобы стать повелителем Республики{484}. Но еще до того, как «Гармония» была одобрена Генеральными Штатами, она принесла свои плоды в виде растущего раскола среди оранжистской верхушки. Для принцессы Марии и ее свиты сделка Виллема-Фредерика с пенсионарием была предательством ее сына. Хотя Амалия — которая не ладила со своей невесткой — по слухам, поддержала «Гармонию», оранжистская группировка в голландском ridderschap'е во главе с личным советником Марии, Лодевейком ван Беревертом, и heer'ом ван Нордвейк, сопротивлялась назначению{485}.
Ратификация «Гармонии» в Генеральных Штатах оказалась нелегкой задачей. Де Витт и фризский штатгальтер разработали компромиссный пакт в феврале 1656 г., чтобы покончить с проблемами в Оверэйсселе, отменив назначение «штатгальтера» и «лейтенанта штатгальтера», и назначение ван Хэрсолте дростом Твенте. Но это просто спровоцировало разрыв между фризским штатгальтером и сторонниками Хэрсолте, которые отказались признать, что Вильгельм III не был штатгальтером Оверэйссела, ван Хэрсолте не был дростом Твенте, и «Штаты» Зволле не были Штатами Оверэйссела{486}. По мере затягивания этой тупиковой ситуации Виллем-Фредерик разочаровался в своей сделке с голландским пенсионарием. К концу 1656 г. он вновь перешел в оппозицию Голландии и попытался восстановить свои связи с оранжистами. Отвергнув «Гармонию» де Витта, Штаты Фрисландии настаивали в январе 1657 г. на назначении своего штатгальтера командующим армией, на той же самой основе, что и Бредероде. Выбрав момент, когда еженедельно переизбиравшимся председателем Генеральных Штатов был оранжист, и убедив принять участие в голосовании только пять из семи присутствовавших провинциальных делегаций, сторонники Виллема-Фредерика провели его назначение фельдмаршалом, без новых конституционных гарантий и в обход «Гармонии», преодолев сопротивление Голландии голосами четырех провинций против одной{487}. Голландские Gecommitteerde Raden и де Витт бурно отреагировали на этот шаг, предупредив Генеральные Штаты, что военные полки, состоявшие на жаловании у Голландии, не будут подчиняться приказам «незаконно» назначенного фельдмаршала. Другим провинциальным ассамблеям был разослан циркуляр, отменяющий назначение как недействительное и нарушающее общепринятые процедуры. Фрисландия отклонила его, использовав возможность подтвердить правомочность принятия решений большинством голосов в Генеральных Штатах, несмотря на то, что несколько провинциальных делегаций вообще отсутствовали на заседании{488}.
Идеология партии «Штатов» опиралась на утверждение, выдвинутое Гроцием и Грасвинкелем, что каждая провинция Соединенных Провинций была сувереном. Это была явная фикция, и все знали об этом. В Генеральных Штатах всегда существовало голосование путем простого большинства, и это было неизбежно, чтобы Республика могла функционировать. Голландия регулярно участвовала в голосованиях методом простого большинства в Генералитете. Но это происходило в тех случаях, когда Голландия была на стороне большинства. Принцип доктрины провинциального суверенитета был настолько жизненно важным для партии голландских Штатов и де Витта, что они не могли признать, что большинство малых провинций, или даже все провинции, могли взять верх в Генералитете над Голландией. Если Голландия была вынуждена подчиняться воле большинства, то coup d'etat Морица в 1618 г. был законным, точно так же как и действия Вильгельма II против Голландии в 1650 г. Реальность заключалась в том, что провинции — или, по крайней мере, малые провинции — не были суверенами, и что решения принимались простым большинством голосов в Генералитете при условии, что Голландия находилась на стороне большинства, но не в том случае, когда она не поддерживала это большинство. В теории такую модель действий никак нельзя было оправдать; и единственный способ, посредством которого ее можно было поддержать в конституционной теории, заключался в акценте на фикции провинциального суверенитета. Выступая в Генеральных Штатах, де Витт предупредил другие провинции, что попытка большинства навязать свою волю Голландии должна привести, как в 1618 и 1650 гг., к «серьезным потрясениям в государстве»{489}.
Пенсионарий Голландии нашел выход из узла противоречий в Генеральных Штатах, склонив на свою сторону малые провинции, и 1 февраля прежнее решение о назначении Виллема-Фредерика было отменено четырьмя голосами против трех: только Фрисландия, Гронинген и Зеландия поддержали назначение. Но раскол в Оверэйсселе и Гронингене было не так легко преодолеть. Более того, неблагоприятный эффект от брожения в этих провинциях, для Республики в целом, был сильнее, чем прежде, из-за событий, которые развивались по ту сторону границы, в княжествеепископстве Мюнстер. Усилия нового князя-епископа, Кристофа Бернарда фон Галена, направленные на создание абсолютистского государства на большой и богатой во всех отношениях территории Мюнстерланда, упразднив автономию города Мюнстер, и настойчивое распространение Контрреформации, вызвали беспокойство по всему Оверэйсселу, Дренте, Гронингену и Гелдерланду, и начали представлять потенциальную угрозу для Соединенных Провинций в целом; и не в последнюю очередь после того, как фон Гален принялся активно возрождать мюнстерские притязания на Боркуло{490}.
Пока в Оверэйсселе продолжались беспорядки, «Штаты» Девентера начали подбивать малые города к северу от Зволле — Хасселт и Стенвейк — восстать против Зволле и требовать предоставить им статус голосующих в Штатах Оверйэссела{491}. Эти города начали перечислять свои налоговые взносы в Девентер вместо Зволле. Весной 1657 г., опасаясь сильной реакции, Хасселт также разместил в своих стенах гарнизон из Девентера. В ответ на это ван Хэрсолте собрал войска и три дня обстреливал Хасселт из четырех пушек, выпустив 700 ядер и причинив городу существенный ущерб. Девентер отправил второй военный контингент, чтобы снять осаду, что привело к небольшому сражению в окрестностях, в котором несколько человек было убито и намного больше получило ранения. Хасселт отправил письма в Голландию, умоляя избавить его от «невыносимой тирании» Зволле и Кампена.
Хасселт капитулировал перед «Штатами» Зволле 7 июня 1657 г. Но ван Хэрсолте и его коллеги переоценили свои возможности. Де Витт и Gecommitteerde Raden Голландии сочли, что с них достаточно. По настоянию Голландии Генеральные Штаты сформировали комиссию с целью покончить с беспорядками в Оверэйсселе, во главе с де Виттом и де Грефом{492}. Два предводителя партии голландских Штатов выслушали ходатайства всех фракций и надлежащим образом представили свой «компромисс». Он аннулировал назначения Вильгельма III и Виллема-Фредерика «штатгальтером» и «лейтенантом штатгальтера» Оверэйссела, заново объединил Штаты Оверэйссела на основе «status quo ante» («положения дел, существовавшего раньше» (лат.)), с исключением Хасселта и Стенвейка, отменил назначение ван Хэрсолте дростом Тренте, урегулировал налоговый спор и провозгласил всеобщую амнистию для всех участников событий 1653-57 гг.{493} Также было постановлено, что официальные акты, которые опубликовала каждая из сторон, денонсируя полномочия другой, должны быть отозваны и уничтожены. Это был не столько «компромисс», сколько полный разгром оверэйсселских оранжистов. Но Зволле и Кампен молчаливо согласились с ним, приняв участие в досконально разработанной церемонии примирения враждующих сторон Штатов Оверэйссела — состоявшейся, что было достаточно уместным, в зале заседаний Штатов Голландии. Спокойствие в Оверэйсселе было восстановлено, хотя провинция осталась глубоко разобщенной{494}.
Голландия также вмешалась (уже во второй раз) ради пресечения беспорядков в Гронингене. Компромиссный «reglement», который комиссия Генералитета во главе с де Виттом выработала в мае 1655 г., вскоре оказался нарушен. К 1656 г. Гронинген был еще больше охвачен волнениями, чем когда-либо. В августе 1656 г. оммеландская фракция во главе с Ренгерсом добилась такого перевеса в округах Хюнсинго и Фивелинго, что смогла изгнать своих противников из сельских магистратов{495}. Город в ответ на это усилил свою поддержку противостоявшей Ренгерсу фракции в Оммеландах; в отместку Ренгерс начал подстрекать цеха против правящей фракции в городском raad'e. Хотя Ренгерс и его сторонники, такие, как оммеландские йонкеры, отвергали стапельные привилегии, на которые притязал город в Оммеландах, они никоим образом не противились претензиям цехов в самом городе, усматривая в них полезное средство ослабления raarf'a. В марте 1657 г. в Гронингене вспыхнул довольно крупный бунт, в ходе которого бургомистр едва не был убит, а его дом разграблен. Виллем-Фредерик, на правах штатгальтера послал войска в город, но когда они были атакованы и забросаны камнями агрессивно настроенной толпой, то приняли решение отступить, поскольку в противном случае им пришлось бы открыть огонь и устроить массовое побоище{496}.
Чтобы усмирить Гронинген, Генералитет отправил комиссию, состоявшую из представителей четырех провинций, в том числе Голландии. После продолжительного расследования уполномоченные Генералитета, среди которых находился изобретательный ван Бевернингк, составили радикально новый «reglement», который был опубликован в марте 1659 г. Суть нового соглашения заключалась в разделе оммеландских округов на субокруга, каждый из которых обладал своей сферой юрисдикции, с целью помешать в будущем любому сверхмогущественному йонкеру приобретать должности и влияние во всем округе. Чтобы более эффективно распределить властные полномочия, новый «reglement» изложил детальные правила по части избрания судейских и налоговых чиновников на уровне субокруга, округа, и провинции, запретив одному субокругу вмешиваться в дела другого, также как одному округу — в вопросы, относившиеся к компетенции другого{497}. Результатом стало более равномерное распределение власти в Оммеландах, но, в то же время, произошло усиление контроля йонкерских семей над отдельными административными должностями и местностями.
В то же самое время Голландия вмешалась во внутренние дела Мюнстерланда. Как правило, ни Генералитет, ни Штаты Голландии не считали своим долгом сопротивляться княжескому абсолютизму и поддерживать «Свободу» за пределами своей территории. Но немецкие земли непосредственно к востоку от Рейна, исторически тесно связанные с восточными нидерландскими провинциями, представляли особый случай. Стратегическое и экономическое значение эстуария Эмса и долины нижнего Рейна, где был расположен целый ряд герцогств и Мюнстерланд, вместе с кальвинистским графством Бентхейм, а также непрекращающаяся трехсторонняя борьба католицизма, кальвинизма и лютеранства во всех этих областях, от восточной Фрисландии до Ахена, неразрывно переплели политику этих немецких государств с политикой внутренних территорий Республики (см. карту 12). В случае княжества-епископства положение еще более усугубляла неразрешенная проблема приграничных анклавов. Особенно острая борьба шла вокруг Боркуло, Бредеворта, Алхолта, Лихтенворде и замка Бевергерн, который Фредерик-Хендрик силой присоединил к Лингену, но на который претендовал Мюнстер и который в 1652 г. был захвачен мюнстерскими войсками.
Борьба, происходившая в 1650-х гг. между князем-епископом и городом Мюнстер, тревожила нидерландцев по трем причинам. Если бы в Мюнстерланде появилось сильное абсолютистское государство, давление Мюнстера на приграничные анклавы возросло{498}; а активность католических миссий в Твенте и восточном Гелдерланде, уже бывшая источником напряженности, достигла бы еще большего размаха. Третья, самая серьезная причина — консолидированная враждебная держава, контролировавшая большую территорию на восточной границе, вызывала в сознании нидерландцев призрак грозного альянса между этой державой и потенциальным неприятелем, таким как Англия, на западе, который мог взять Республику в клещи. Понадобилось немного времени, прежде чем стало очевидным, насколько серьезную стратегическую угрозу это представляет.
Борьба в Мюнстере достигла своей наивысшей точки в 1661 г., когда князь-епископ успешно осадил город, чьи привилегии де Витт пытался защитить{499}. Кристоф-Бернард одержал победу не только над городом, но и над усилиями Голландии защитить его автономию, — де Витт зашел настолько далеко, что в октябре 1657 г. пригрозил отправить войска на помощь городу. Один из уроков мюнстерской эпопеи 1650-х — начала 1660-х гг. заключался в том, что Гелдерланд и Оверэйссел сами по себе были абсолютно неспособны дать отпор княжеству-епископству. Так как они находились за пределами Священной Римской империи, их интересы могла отстаивать только Голландия. Но интересы Голландии были направлены, прежде всего, в сторону моря, и не все ее города поддерживали интервенционитскую политику де Витта в Мюнстерланде. Амстердам, в частности, выступил против решения Голландии в 1657 г. пригрозить князю-епископу военным вмешательством{500} — разногласие, которое впоследствии было охотно использовано.
В конце 1650-х г. де Витт постоянно разрывался между тревожной ситуацией внутри Республики и вызовами, исходившими для нидерландских интересов извне, что вынудило его довести до предела свой талант политического маневрирования. Амстердам отказался придавать проблеме Мюнстера такое же значение, как де Витт, но был глубоко обеспокоен конфликтом, разгоравшимся на Балтике и вокруг датского Зунда. Республика совершила вторжение на Балтику, отправив флот под командованием Обдама в Данциг летом 1656 г., чтобы не допустить захвата Данцига и устья Вислы шведами. Когда Карл X Шведский в ходе молниеносной кампании в 1658 г. опустошил значительную часть Дании и перекрыл датский Зунд, взяв в осаду Копенгаген, Обдам был отправлен с флотом освободить Копенгаген и вырвать контроль над Зундом из шведских рук. Когда в 1659 г. в датские воды вошел английский флот, чтобы укрепить решимость шведов, второй нидерландский флот под командованием де Рюйтера был послан в подкрепление к датчанам и сыграл значительную роль в датском контрнаступлении того же года и заключении датско-шведского мирного договора 1660 г.
КАРТА 12. Рост городов в Голландии и Зеландии, 1570-1647 гг.
Но если Амстердам и западнофризские порты отдавали наибольший приоритет датскому Зунду и Балтике, Южная Голландия и Зеландия, как и в 1640-х гг., не считали Балтику настолько важной для своих интересов{501}. Зеландия, как и Утрехт и Гронинген, была больше озабочена тем, чтобы заставить Португалию заплатить компенсацию за потери, понесенные Вест-Индской компанией в Бразилии, чем борьбой со Швецией из-за Зунда. В 1657 г., незадолго до того, как пригрозить силой Мюнстеру и Швеции, Соединенные Провинции объявили войну Португалии и отправили флот под началом Обдама блокировать Лиссабон. Нидерландские корсары совершали нападения на португальские торговые суда в Атлантике, а Ост-Индская компания завершила завоевание острова Цейлон.
Мюнстер, Балтика, Португалия — все эти регионы затрагивали главные нидерландские интересы и получили высший приоритет со стороны той или иной части Соединенных Провинций. Но всё это было вопросами второго порядка для значительной или даже большей части Республики. Де Витт пытался проводить в жизнь политику Соединенных Провинций как единого целого, хотя и отдавая предпочтение голландским интересам, примирить разнонаправленные течения и создать баланс, составлявший «интересы государства». Де Витта с немалым на то основанием можно назвать политиком, руководствовавшимся «raison d'?tat» (государственными соображениями){502}. Таким он и был. Но его концепция «raison d'?t at» была республиканской, глубоко отличавшейся от «raison d'?tat» князей и монархов. Это были «raison d'?tat», которые отвергали территориальную экспансию, военную мощь как самоцель и концентрацию власти в руках государства. Он пытался обеспечить безопасность государства, его независимость от внешнего вмешательства, развитие его торговли и судоходства. Это были три столпа его «raison d'?tat». Так как безопасность и процветание были его главными целями, то можно сказать также, что «raison d'?tat» были направлены на благо общества, законными представителями и попечителями которого он считал класс регентов, к которому принадлежал и сам. Де Витт искренне считал, что по контрасту с республикой, такой, как Соединенные Провинции, европейские короли и немецкие князья стремились только к династическим преимуществам и приращению территорий — целям, которые не только не были идентичны, но часто вступали в конфликт с интересами их подданных{503}.